Свет проклятых звёзд
Шрифт:
— Ну чё? — крикнул один из стариков, грозя молодым мятежникам веслом. — Не надоело вам? Может, домой к мамке пойдёте?
— Это ты к мамке своей скоро пойдёшь! — ответил кто-то то ли сонный, то ли пьяный, но тут же получил тычок от соратника:
— Ты чево моему соседу грубишь?
— Да он первый начал!
— Он старик!
— Ладно, ребя, — дедок убрал весло, — поиграли и хватит! У меня нет желания вас убивать. Идите отсюда!
— Так и не убивай! Давай с нами! Вождя надо проучить! — совсем юный адан подбежал ближе к берегу. — Я на север не хочу, а он заставляет!
— Вождя уважать надо! — закричал
Воин вскинул лук, натянул тетиву, но неожиданный всплеск на тихой глади воды заставил отвлечься, а в следующий момент лодка опрокинулась.
***
Сено и солома быстро разгорались, стража дома вождя, закрываясь щитами, а не мусором, начала стрелять в растерявшихся бунтарей.
— Разделиться! — мгновенно сориентировался Брах. — Рябой! Вождёвых вали! Горнор! Огнеплюев кончай!
Соратники полуэльфа быстро поделили мятежников на два отряда. С поразительной организованностью и те, и другие бросились на верных Брегору людей.
***
— Это чё там? Бой что ли? — стоявшие с восточной стороны дома мятежники насторожились. — Бой! Точно!
Спавший на куче тряпья пастух, подскочил и огляделся:
— Бой?! Чё?! Кто кого?
— Наших, похоже, — ответил его брат, прислушиваясь. — Да Моргот с ними! Бежим!
***
— Моргот с вами! Тьфу! — крикнул кузен «бати Барадис», поняв, что мятежники дают организованный отпор. Да, их сейчас с обеих сторон прижали, но… — Они нас постреляют! Я не собираюсь дохнуть за него!
Указав на дом вождя, мужчина бросился прочь.
— Хотите жить — валите!
— Охренел?! — заорали вслед, но голос заглушили звуки начавшегося боя.
***
Ощущение неузнавания мира вокруг снова ненадолго появилось, но довольно быстро отступило. Супруг Андрет вёл своих подмастерьев и их родичей на битву и несказанно гордился собой.
— Фаранор! Фаранор! — зазвучали радостные крики, кузнец почувствовал, что способен свернуть горы.
Потрясающее ощущение! Ради этого и стоит жить.
***
Слуга принёс отрезанную голову, и Брегору на миг показалось — он этого не переживёт. Грязное избитое лицо со следами побоев было практически неузнаваемым, вымазанные в глине и крови волосы спутались. Кошмарное зрелище.
— Пусть сохранят её нетленной, — страшным голосом произнёс вождь. — И хранят, пока не сдохнет последний виноватый.
— Мы побеждаем! — донёсся из коридора радостный голос. — Добиваем гадов!
— Хорошо, — прохрипел Брегор, думая то о погибшей дочери, то о Барадис, которой, говорят, стало лучше, то о способах мести. — Всех выживших — в тюрьмы. И не кормить. Воды не давать. Пусть жрут друг друга, а меня умоляют убить их. Жестоко, но лишь бы побыстрее. И главное — я одержал над нелюдями верх без помощи Эльдар. Это был мой бой. И это моя победа!
Примечание к части Песня из мюзикла «Всё о Золушке» «Я король! И что?»
Возвращение домой
Ночью вдарил мороз так, что застыла река. Прозрачный пока лёд был крепким — по нему уже стало можно ходить, однако телегам путь пока разрешали только по мосту.
Барахир впервые сам взялся ставить полозья на место колёс и ощущал гордость за получение нового навыка. А, главное, теперь никто не скажет, что избалованный сынок вождя без слуг подтереться не в состоянии.
Тем временем
Эмельдир нашла удобный склон и начала с него скатываться с громким смехом.— Тут рядом есть дома, — виновато сказал эльфам Берен, пряча лицо шапкой, шарфом и воротником. — Давайте хоть раз переночуем нормально.
Эрьярон понимающе кивнул. Необходимость мириться с человеческими слабостями уже вошла в привычку, к тому же торопиться в разгромленный мятежом Фиримар желания не было совершенно. Да, такая остановка может оказаться затратной, но за лишние несколько часов покоя порой действительно не жаль заплатить.
***
Дортонионский лес был неизменно красив, независимо от времени года, а когда хозяйкой дома, где решили разместиться путники, оказалась эльфийка, жизнь и вовсе внезапно наладилась. Эльдиэ с каштановыми волосами почти до колен вскользь обмолвилась, что муж, брат и двое сыновей скоро должны вернуться из важной поездки, а дочь заглянет только в будущем году, поэтому, пока есть время у всех собравшихся здесь, можно весело провести пару дней.
Берен так обрадовался возможности отдохнуть под крышей и на кровати, что очень долго мылся и стирал всё, до чего добрался. Выйдя из бани, учитель благоухал, словно весенний сад, и гордился собой до смешного по-детски.
Разрешив Эмельдир поиграть в нескольких кукол дочери, хозяйка дома растопила печь, поставила на стол скромный ужин. Берен не мог скрыть восхищения красотой эльфийки: краснел, смущался, пытался что-то рассказывать, однако путался в словах и забывал, что уже говорил, а что нет.
— Смотри, — Эмельдир подозвала жениха, — мне кажется, этим куклам очень много лет! Погляди на ткань платьев и краску на лицах. Как думаешь, сколько веков назад в них играли?
Игрушечные эльфийки с непропорционально-большими круглыми головами, украшенными причудливыми причёсками, одетые в изящные наряды, были очень красивыми, но почему-то пугали. Создавалось ощущение, будто каждая из них — мёртвое существо, которое вот-вот зашевелится.
— А вдруг в них заперты души тех, кто жил здесь раньше? — жутким голосом заговорила девочка. — Может быть, родня хозяйки вовсе не уехала! У-у-у-у!
— Только не спрашивай об этом, — заранее пресёк вероятную неловкую ситуацию Барахир.
— И не спрошу. Но спать с этими куклами в одной комнате не буду!
***
— Наши дети сбежали из дома, — умалчивая самое некрасивое, рассказывал за столом Берен, смущённо улыбаясь хозяйке и на всякий случай поглядывая на Эрьярона, словно на строгого родителя. — Я всё бросил, побежал их спасать, а теперь не знаю даже, жив ли кто-то из моей семьи! Я учил детей и взрослых истории нашего народа, рассказывал, как это прекрасно — подвиги на войне, убийство врагов, но я не думал, что мой род станет для кого-то врагами, удобными для снискания боевой славы!
Эльфийка слушала, молча кивая, и её дивное сияние словно угасало. Эльдиэ будто обращалась в призрак, воспоминание, теряя телесный облик. Изменился даже её голос, когда она вдруг начала петь, смотря на вечерний сумрак за окном:
— В этом городе света больше нет,
Одиночество так быстро для меня
Стало лучшим другом,
И теперь не нужно
Мне играть такую непростую роль.
Но прошла печаль, и утихла боль,
И давным-давно закончилась гроза…
Птицей пролетая, память оставляет