Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Надо было отправляться на Тол-Сирион… Так почему лорд Гуилинион снова здесь? До сих пор здесь?!
— Напишу письмо, — обрадовал себя очень неожиданной, свежей и решающей все проблемы идеей Гвиндор, садясь за стол и отодвигая в сторону множество недоделанных вещиц. — Начну его, пожалуй, со слов: «Моя дорогая невеста…»
***
«Моё Вдохновение и Восхищение! Мы расстались совсем недавно, а я уже успел истосковаться так, словно прошла дюжина дюжин лет!» — перо в руке Гельмира быстро чертило тенгвы, эльф уже перестал замечать, что его когда-то витиеватый почерк из-за работы с учениками упростился, стал идеально-книжным и обезличенным.
На круглом каменном столике с ажурной скатертью стояли только хрустальный кувшин с водой и давно опустевшая тарелка. Зато вдоль всей стены, от окна до двери, находилась целая гора
Потом. Всё потом. Когда будет вдохновение. Или наоборот не будет настолько безнадёжно, что работа, над которой не нужно думать, покажется чем-то интересным и стоящим потраченного времени.
«Моя Лайталиэль! Понимаю, что ты занята совсем иным, и тебе не до моих вечных жалоб на судьбу, однако в этот раз я тебя удивлю и, изменив себе, скажу, что понял, какой именно шедевр могу создать. Я замечал сам и слышал от других, что взрослые дикари практически необучаемы, за редким исключением, в то время как их дети, взятые на воспитание в раннем возрасте, способны встать на путь развития. Люди — словно глина. В юности — мягкая, податливая, а, взрослея и обжигаясь, твердеет, навек остаётся случайно обретённой формы. Не все, моё Вдохновение, но подавляющее большинство».
Перо остановилось, Гельмир посмотрел на снег за окном. Сегодня он рыхлый, рассыпается в руках, из такого ничего не слепить, если не жертвовать кожей на ладонях и пальцах. Можно снять перчатки, отогреть белые хлопья своим теплом, придать дивные формы, но зачем? Сколько проживёт такой шедевр? До ближайшей оттепели. Стоят ли столь мимолётного успеха отмороженные кисти?
Вряд ли.
Мысли о совершенном творении, ради которого не жаль пожертвовать всем, что дорого, которое принесёт пользу и понравится каждому, кто его увидит, снова заставили грустить. Решив продолжить писать письмо жене, Гельмир посмотрел на нашивку в виде герба-арки, ведущей на свет из подземелья. На практически белой льняной рубахе он выглядел ярко и привлекал внимание, однако эльф прекрасно знал, что его смертные ученики совсем иначе видят цвета, поэтому, увы, неспособны оценить всю красоту, созданную вышивальщицей.
Подумав про людей, Гельмир невольно улыбнулся — знакомство с новыми учениками стало незабываемым!
Те атани, которых отыскала в лесу мама и Гвиндор с помощью Энтиц, изначально были довольно враждебны к эльфам, но из-за того, что Гельмир помнил их язык, пусть и немного изменившийся за шесть, а то и семь-восемь поколений, людям приходилось высказываться в его присутствии осторожнее. Идея пойти к лесным жителям именно незадолго до наступления зимы себя оправдала: беззащитные перед жестокостью морозов люди уже начали рассказывать и рисовать друг другу страшные истории про белого странника в пурге, который забирает с собой дух любого, кто его увидит.
Оказавшись в поселении, где есть надёжная крыша над головой и достаточное количество еды, лесные жители сразу попытались получить больше благ, и на этом решили сыграть эльфы: хотите дом побольше — научитесь читать без запинок, нужна телега, даже если просто, чтобы на ней кататься, — напиши лист текста просьбы с объяснением будущего использования. Без ошибок. Это работало не всегда, но некоторые соглашались.
Гельмир заулыбался шире, вспоминая первый урок с новыми подопечными.
«Я научу вас строить лодки, — стоя около прибитого к стене огромного спила, эльф сделал совершенно невозмутимый вид, — причалы, хорошие дороги, делать тёплые печи. Вижу, не все из вас сейчас понимают меня, хотя я использую слова из вашего наречия, поэтому мне проще нарисовать».
Совершенно не пачкаясь аккуратно заточенным угольком, Гельмир, игнорируя болтовню разновозрастных учеников, нарисовал на срубе готовый к делу член и громко чётко произнёс:
«Лодка».
Люди притихли, раздались робкие шепотки.
Рука эльфа легко изобразила рядом детородный орган в спокойном состоянии.
«Причал».
Самые смелые начали посмеиваться, учитель постарался остаться серьёзным, даже рисуя очень большие яйца у следующего «предмета изучения».
«Печь».
Расхохотавшись воспоминаниям, Гельмир покачал головой. Всё-таки атани ближе к оркам, чем к эльфам, с ними невозможно по-хорошему, но в этом тоже есть нечто забавное. Только, пожалуй, Солмелиэ о таком лучше не знать.
***
«Прекрасная мудрая
принцесса Фаэливрин, дивно воспитанная и покорная родительской воле, — нарочито вычурно выводило перо в руке нарготрондского лорда, — величие народа Эльдар поистине соизмеримо со звёздами, сотворёнными дивной Вардой Элентари. Каждому и каждой из нас Рок предоставляет шанс раскрыть свой дар, словно цветок, выходить его, превратить в сочный плод и преподнести кому-то, словно важнейшую сокровенную ценность. Судьба проявила благосклонность ко мне, и я получил возможность сиять путеводной звездой для копошившихся во тьме Младших Детей Эру. Вместе с моей бесценной амил я отыскал знавших лишь горе и тяготы несчастных, явил им истинный свет жизни и повёл дорогой к лучшему будущему. Скажи, ты тоже хотела бы так, прекрасная мудрая принцесса? Ты хотела бы встретить тех, кому необходимо величие народа Эльдар? Смогла бы ты одарить этих обделённых светом и надеждой? Возможно, твоего величия и сил хватило бы лишь на одного горемычного Младшего, но зато именно он бы возвысился над другими смертными, стал бы лучшим среди выходцев из мрака. Напиши мне в ответ, что думаешь об этом, дорогая невеста».— Только пожалуйста, сама, а не под диктовку мамы! Как будто я не понимаю, чьё перо создаёт присылаемые мне шедевры! — сказал Гвиндор вслух, однако писать такое не стал.
***
Человек по имени Кирдык вернулся домой. Он давно забыл, почему его так называли, привык к такому необычному прозвищу и новое эльфийское имя запомнить не мог. Звёздные вообще много говорили и делали непонятного и такого, что невозможно повторить. Но не всё.
Кирдык собрал родню на кухне. Пока ещё никто толком не понял, как тут всем пользоваться, поэтому часто возникали странные ситуации, к тому же поделить печь для готовки между заселившимися четырьмя семьями оказалось крайне сложно. А уж посуду… Но сейчас это не имело значения. Счастливый Кирдык, загадочно мыча и сопя, взял в руки глиняную табличку, которую разрешили забрать с собой из того огромного домищи, где можно заработать на «скр-р-р-скр-р-р на колёсах». Положив добычу на стол перед теми, кто с ним на занятия не ходил, дикарь, слюнявясь от радости, схватил из печи уголёк, в меру умений нарисовал член и с абсолютным счастьем в глазах сообщил:
— Лодка!
Пусть теперь эльфы подражают людям!
Осознание приблизившейся вплотную старости обрушилось внезапно. Не из-за собственного самочувствия или истаивающей силы мышц и даже не из-за седины в волосах старшего сына. Не потому, что самая юная дочь, наконец, словно из-под палки, вышла замуж за знахаря из Барад Эйтель. И не из-за ухудшившегося зрения и растущего горба у младшего наследника. Всё это воспринималось отстранённо, без мыслей о возрастной немощи, но когда любимая супруга по приезду в Хитлум купила на праздничной ярмарке трость, а не украшения, в голове что-то щёлкнуло.
Хадор и раньше нередко думал о том, что оставит после себя, когда произойдёт неизбежное, однако каждый раз отметал подобные мысли, так как чётко осознавал: он сам не создал и не построил ничего. Дом достался ему от отца, а тому — от его отца, во дворце Малаха Арадана никто не жил, только устраивали пиры, а жильё Галдора сгорело. Подаренный военачальником Фингоном Драконий Шлем — вот поистине ценная реликвия, хоть и тяжеленная, зараза! Но такую вещь нельзя просто передать по наследству — получивший его муж должен быть действительно достоин подобной чести, а Хадор, к своему стыду и горечи, не видел в Галдоре силы и духа воина. Первая же беда сломила его, и это, увы, приговор, а не догадка.
Вождь помнил рассказы о более давних временах, когда рабы Моргота убивали целые семьи, и если кому-то удавалось выжить, этот человек становился непримиримым мстителем, его глаза вспыхивали жаждой воздать по заслугам врагу. Галдор не такой. Женить бы его… Может, в сыновьях возродится свет солнца, способный не только озарить путь, но и сжечь, иссушить до костяка любого, кто не выкажет должного почтения.
Гильдис шла рядом с мужем, ступая гордо, несмотря на необходимую теперь трость. Жена дор-ломинского вождя с годами стала выглядеть царственно, смотрела на других со снисходительной мудростью владычицы, утратив неуверенность и дерзость юности, зато обретя рассудительность и непреклонность. Она не пыталась повторять за эльфийками фасоны платьев и причёски, одевалась строго, но красиво, не забывая про драгоценности и родовой герб.