Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Галдор со злобой посмотрел в её сторону, пытаясь фокусировать зрение. Рядом с ненавистной знахаркой часто ошивался менестрель, которого почему-то все сторонились, и только эта бессмертная ластилась, словно кошка, выпрашивающая еду. А певец только нос воротил от неё, но и не отпускал от себя. Наблюдать за непонятными отношениями было мерзко и по трезвости, а на пьяную голову и вовсе оказалось невыносимо.
— Да перепихнитесь уже где-нибудь в кустах! — выпалил сын Хадора, чем привёл в крайнее изумление всех на привале. — Задрали!
— Спасибо за совет, господин, — заулыбалась Зеленоглазка. — Обязательно
Менестрель покраснел до корней волос и спешно ушёл в палатку. Снова раздалось задорное кваканье, и один из охранников обоза поддержал начатое Кабором веселье:
— Как в домашнем огороде
Стоит старое корыто.
Никому оно не нужно вроде,
Потому оно залито
Дождевою водой,
Мусором и разной ерундой,
От такой вот жизни непростой
Получился там застой.
Но сейчас по вечерам
Раздаются песни там,
Во дворе и моём доме
И в домашнем огороде.
Часто слушал я их сам.
Не вини, моя подружка,
Поселилась там лягушка,
И творятся чудеса —
Раздаются голоса
Из окрестных деревень
Напролёт весь день.
Сколько с бубном ни скакал,
Сколько зелий ни вливал
Я в лягушку ту, но не стала королевой
И женой мне верной!
Что же, думал, подожду.
От учёных мужиков
Услышал я рассказ таков:
То, ища себе подружку,
Распевал самец лягушки.
И теперь мы с ним вдвоём
Песенки поём.
И сейчас по вечерам
Раздаются песни там:
Во дворе, и в моём доме,
И в домашнем огороде.
Их теперь пою я сам.
Их теперь пою я сам!
— Бедный лягух, — Кабор покачал головой, — поили какой-то дрянью! Хорошо, не умер.
— Повезло хозяину дома, что он не превратился в здоровенного мужика и не врезал ему, — со знанием дела сказала Глорэдэль. — Только представьте: стал бы этот лягух человеком с разумом жабы.
— Кошмар какой! — ужаснулись Зеленоглазка. — Я тоже песенку знаю.
За лесом у болота легко и беззаботно
В дождливую прохладу и ясную жару,
Там жили две подружки — зелёные лягушки,
На звёздочки смотрели, ловили мошкару.
Однажды к ним без дела стрекозка прилетела,
Она, как вольный ветер, летает тут и там.
Спросить ей было нужно: «Да как же вам не скучно?
Вам разве не хотелось попрыгать по горам?
На западе там — море, за морем — горы, горы!
Аман такой огромный, чудес так много в нём!»
А что нам море-море? А что нам горы-горы?
Ведь мы в своём болоте и дальше проживём.
— Мне кажется, — дочь Хадора посерьёзнела, — именно так на нас отреагирует племя, к которому мы направляемся. Я не верю, что Арминас нарочно не привёл халадинов к королю. Я знаю его, он хороший эльф. Не предатель.
Повисло молчание, в сумраке ночи среди кваканья лягушек прозвучал далёкий волчий вой, и костёр пришлось разжечь ярче.
— Там кто-то прошёл, кажется, — защитники обоза переглянулись, взялись за оружие. — Трое, да?
— Не знаю, — пожал плечами Кабор. — Мало ли, кто тут ходит.
— Эльфы, наверно, — люди отмахнулись. — Захотят — подойдут.
— Да, не наше это дело.
— Мы в своём болоте и дальше проживём, — кивнула Зеленоглазка. — Вы, главное,
волков не подпускайте.— Утром в путь, — зевнул Кабор, обнял жену. — Пойдём спать.
Глорэдэль кивнула. Кваканье, стрёкот и щебетание смешались с шумом ветра в могучих кронах, звёзды замерцали ярче, над костром заплясали искры.
И дорога впереди осветилась серебристым сиянием ночи.
Примечание к части Песни:
«Лягушка» гр. «Свинцовый дождь»,
«Лягушка. Три желания», народная,
«Царевна-лягушка» Ю. Белоусов,
«Две лягушки», студия «Нейна».
Крохи истории
Найденные «крохи истории», как выразилась о выкопанных останках жена сообщника по авантюре, были слишком ничтожными, однако все трое участников тайного похода сошлись на том, что лучше так, чем никак.
Дорога давно отклонилась от изначального маршрута и стала гораздо длиннее, зато на пути встречались весьма занятные личности, от одиночек до целых торговых обозов и поющих про лягушек важных особ.
Так как откровенно говорить с самим собой или выяснять спорные вопросы с сообщниками, многим удобнее под сенью лесов, трое искателей порой наблюдали из укрытия весьма занятные беседы.
«И зачем я опять про это думаю?! — вслух, пусть и негромко, ругал себя эльф, одетый в поношенный плащ, с неудобной большой сумой на плече. — Я всё давно решил! Я сам хотел уйти! — Он немного помолчал. — Хорошо, — продолжил говорить бродяга тоном учителя, — подумай сам ещё раз: ты хочешь вернуться? Уверен? Но тебя казнят за предательство! Или бросят в тюрьму! Ты надеешься, что заявишься в Хитлум незамеченным и тайно вывезешь семью? Ха! Вот наивный! Как ты себе это представляешь? И, даже если удастся, куда ты их привезёшь? В чужой брошенный дом? А если он понадобится наследникам хозяина?»
Высказав себе всё, что думал о терзаниях души, эльф свернул с дороги, и вместе с ним среди густой поросли затерялась негромкая песня:
«Моё поле без конца и края,
Моё поле, кровью напоённое.
Что случится в будущем, я знаю —
Поругание да города сожжённые».
Трое искателей не стали догонять странника, хотя и донимало любопытство.
Следующие встреченные путники из числа запомнившихся были горячо спорившими друг с другом гномами и людьми. Трое искателей уже видели их по отдельности: они перевозили то лошадей, то зерно, то различную утварь, необходимую для содержания скакунов. Но теперь путники объединились и никак не могли договориться о дальнейших действиях. Люди утверждали, что именно ногродские мастера убили ладросского вождя, и это неминуемо однажды вскроется.
«Как вы думаете? — больше всех кричал самый щуплый и низкорослый человек с полысевшей головой. — Что вам всем за это будет? Виноваты, не виноваты, вождёвым подлизам плевать!»
Разумеется, подгорное племя уверяло, будто не имеет отношения к смерти Брегора Свирепого. Чья-то бородатая жена и вовсе начала доказывать, что это убитая самим же вождём одна из его дочерей забрала отца в своё подводное царство. Утопившись, Хирвен, мол, стала женой правителя омутов, теперь ей подвластна вся мутная опасная вода. Утянув вероломного папашу на дно, дочь сделала его своим вечным рабом, и обращается с ним хуже, чем с бесполезным псом.