Свет проклятых звёзд

— Что ты хочешь от меня… Владыка Нолофинвэ? — дрожа от негодования, полушёпотом спросил Финдекано.

— Не вмешиваться.

***

Не помня, как оказался на берегу моря, Финдекано опустился на холодный песок, смотря на быстрые волны, несущие осколки северных льдов. Серая вода, серое небо, серый песок…

В руки легла стрела с наконечником-ромбом. Зачем? Кто же знает…

Дыхание сорвалось, грудь сдавила тупая боль.

— Я не искал славы, — прошептал Нолдо, — шёл по зову сердца, не ради корысти. Я хотел помочь!

Понимая, что жалеть себя — это недостойно, принц убрал стрелу, но потом снова взял, натянул лук и выстрелил в море. Зачем?

Кто же знает…

Надо возвращаться. К отцу. К королю.

Да, он не прав. Во всём. Кроме одного: его действительно придётся защищать или казнить. И для сына выбор очевиден.

С музыкой было лучше

— У вас очень вкусное вино, — улыбнулась Зеленоглазка, возвращая флягу эльфу-знахарю. — Я бы выпила ещё, но тогда меня сморит сон, а я обещала показать травы. Кто пойдёт со мной?

— Все пойдут, — резко сказала Митриэль, заходя в шатёр после короткого разговора с королём Нолофинвэ, — а я посижу с нашим подопечным. Он спит?

— Я зажигала свечи с добавлением зёрен серого дурмана, — посмотрев на лежащего неподвижно, с закрытыми глазами Нельяфинвэ, ответила колдунья. — От него не будет дурноты, и кровь из носа не пойдёт. Жаль, действует недолго. Ладно, нам пора за травами. До скорой встречи, сестра.

Митриэль скривилась. Сестра! Ещё чего!

Зеленоглазка хихикнула и ушла из шатра вместе с остальными лекарями. Стало очень тихо.

Знахарка подошла к столу. Вот лежит корень горького листа, а здесь порошок из жгучего стебля и золотого колоса. Если чуть изменить пропорции и подогреть…

Обернувшись на Нельяфинвэ, Митриэль почувствовала, как начинает колотиться сердце: их в шатре двое, больше никого рядом! Только охрана на улице. Но ведь они ничего не увидят…

«Нет, — запретила себе думать о приготовлении яда знахарка, — нельзя осквернять своё ремесло, смысл своей жизни убийством, даже справедливым. Если и отнимать жизнь, то сталью. Здесь половина всего народа желает смерти этому Нолдо! Я смогу сказать, что кто-то проник в шатёр».

Взяв тонкий длинный нож, эльфийка подошла к постели. Рука почему-то стала непослушной, словно отнялась, пропала чёткость зрения.

«Куда ударить? — с нарастающим страхом подумала Митриэль, смотря на слабо взымающуюся перекошенную грудную клетку, обтянутую полупрозрачной сухой кожей, на которой не было ни одного участка без рубцов. — В сердце? Или лучше пустить кровь из сосудов на шее?»

От подобных размышлений стало настолько жутко, что закружилась голова. И вдруг эльфийка поняла, что Нельяфинвэ смотрит на неё.

С надеждой.

Глаза Митриэль расширились, знахарка отпрянула, и внимательный блёкло-серый взгляд наполнится тоской.

— Ты не сможешь, — прошептал, хрипя, Нолдо, опуская потемневшие, с фиолетовыми прожилками веки. — И я не смогу. Ослаб. Рука не удержит даже перо.

— Ты не спал?! — бросаясь к столу и пряча среди других инструментов нож, ахнула эльфийка. — Почему?

Ответом стала чуть заметная улыбка. Нельяфинвэ понимал — Митриэль не собирается помогать ему, поэтому не считал нужным говорить, что невозможно заснуть, когда так сильно болит проклятый обрубок! И что изматывающее желание поднять над головой примотанную бинтами к телу руку способно свести с ума. А после лечения средиземской колдуньи кажется, что каждая мышца, каждая жила, скрученная и ссохшаяся, раскрывается и расправляется. Тело оживает, но это невыносимо… Но если выпить ещё настоев, начнётся тошнота.

— Ты уже спрятала нож? — спросил Майтимо, посмотрев на знахарку. Именно сейчас старший сын Феанаро заметил, что Митриэль всё делает левой рукой: смешивает травы, наливает воду, зажигает свечу, держит иглу…

Убить ненавистного брата Морифинвэ она тоже пыталась, взяв нож в левую ладонь.

Сейчас эльфийка старается не выглядеть глупо, изображает наведение порядка на столе, протирая бутылочки и пузырьки.

Левой рукой.

А ведь раньше это совсем ничего не значило для сына Феанаро Куруфинвэ!

— Раз уж решила оставить мне жизнь, — с трудом проговорил Нельяфинвэ, — расскажи что-нибудь. Мы давно не виделись.

— Живи и страдай, — процедила сквозь зубы Митриэль. — Смерть ещё заслужить надо! И помни, в Чертогах Намо тебя не ждёт избавление, братоубийца!

— Да, там страшное посмертие, — продолжая наблюдать за левой рукой знахарки, прошептал Феаноринг, — но не хуже, чем здесь. Когда нет тела, болеть нечему.

— Надейся, — хмыкнула Митриэль, выдавливая сок из мясистого красноватого стебля, нарезанного кольцами.

Снаружи донеслись голоса, но слов было не разобрать. Кто-то спорил, громыхнул металл. Говоривших и кричавших стало больше, звуки удалились.

Нельяфинвэ закрыл глаза. Может быть, Митриэль всё же осмелится?.. Нет, увы.

***

На пути встали трое воинов, вооружённых копьями, за спиной висели щиты, звёзды на одежде и латных нагрудниках сияли, отражая свет Луны. На фоне высокого частокола воины в синем и серебряном казались продолжением звёздного неба, воплотившимся в трёх очень непохожих собратьях.

Один из Нолдор сделал шаг вперёд, чуть подбрасывая копьё и высокомерно улыбаясь, однако Зеленоглазка увидела в его взгляде совсем иные чувства, главным из которых было презрение, порождённое глубоким, ранящим сердце разочарованием. Стоявший справа от командира Нолдо смотрел равнодушно. Он для себя всё давно решил, и защищался сделанным выбором от любых ударов судьбы, словно доспехом. Тот, что держался слева, был насторожен и напряжён, готов в любой момент броситься в бой, чтобы защитить себя.

Зеленоглазка улыбнулась своим мыслям, но, казалось, уходившим вместе с ней в лес знахарям было не до веселья: они не ожидали, что их встретят с оружием в руках.

— Копья? — справился с собой старший лекарь. — Направлены на нас? Перводомовский король умер?

Стражники переглянулись и рассмеялись.

— Мы охраняем лагерь не от вас, — ответил командир, с прищуром наблюдая за Зеленоглазкой. — Мне поручили привести эту деву к королю. Нолофинвэ.

— А с ним что? — насмешливо подняла брови эльфийка. — Ему тоже требуется… размять мышцы?