Свет проклятых звёзд
Шрифт:
— Что ж, молчанья время вышло, — воображая, что отражение — это отец, тихо и вкрадчиво, имитируя любимую интонацию Финдарато, запел принц. — Ты готов меня услышать,
Лишь вспомни, как когда-то
В горький миг твоей печали
Дал тебе я обещанье,
Что буду всегда рядом.
— Помнил о тебе всегда я,
Папа, лишь тебе доверюсь,
Страхи разум мой снедают.
— Ты звал, и вот я здесь.
А тени всё длиннее!
Как безмолвен вид их и суров!
В плену у заблуждений
Будут все плясать, как скажет Рок.
А тени всё длиннее…
Тьма падёт, и скоро выйдет срок.
— Ныне больше нет
Но стою бессильно рядом
С тем, кто делит мир на части.
Для души сильней нет боли,
Знать, что ждёт тебя потеря,
Но бороться ты неволен…
О, Эру, как я зол!
А тени всё длиннее,
Песня боли рвётся из груди,
И словно в страшном сне я,
Мой Творец не смог меня спасти!
А тени всё длиннее!
Тишина вокруг, нам в путь пора идти.
Всё решает миг.
Сколько же можно ждать?
Бей или умри!
И будет моей власть!
Моей власть!
— А тени всё длиннее, — снова запело отражение, — Пусть вершится то, что должно быть.
Замкнулся круг теснее
Тех, кто долг не даст тебе забыть.
А тени всё длиннее,
Ресто, делай шаг,
В объятия судьбы!
***
— Знаешь, моя драгоценная Артанис, — заговорил Финдарато, не оборачиваясь, когда сестра вошла к нему, — я нашёл очень милые живые цветы.
Король из Третьего Дома Нолдор сидел, закинув ногу на ногу, перед ним на столе стоял высокий бокал с водой. Мелкие пузырьки воздуха облепили тонкие зелёные стебли, над хрусталём поднимались тонкие острые листики с розоватыми прожилками и сиреневые кисти из крошечных колокольчиков. Среди них, в обрамлении круглых листочков, яркими солнечными бликами сияли жёлтые цветочки, похожие на маки, только очень маленькие. Белой россыпью, словно снежинки, букет обрамляли мелкие шарики с раздвоенными чашелистиками.
— Теперь я знаю, что не зря ушёл из Валинора, — Финдарато обернулся, и Артанис показалось — брат с трудом сдерживает слёзы. — Ты правильно сделала, вытащив меня из этой тихой заводи. Только прислушайся к ароматам, сестричка. Чувствуешь?
Именно сейчас королева поняла истинное значение слов брата: цветы почти не пахли, создавая водянистую ауру, пресную и однообразную. Разумеется, для эльфов, не видевших иных растений, даже эта ерунда покажется прекрасной.
Например, для Эльдалотэ. Создавалось впечатление, что девушка обезумела от восторга, гуляя по лесу за руку с женихом.
— Только… — вздохнул Финдарато, — я не могу видеть белый цвет лепестков. Эти нежные создания Йаванны напоминают снег. Увы, сестрица моя, почти все цветы в лесу белые.
— В Дориате, возможно, больше разнообразие растительного мира, — натянуто улыбнулась Артанис, садясь ближе к брату. — Если то, о чём говорил в письме лорд Новэ, правда, значит, наш родич Эльвэ жив и правит королевством, окружённый завесой Майэ Мелиан. И у него прекрасная незамужняя дочь.
Финдарато небрежно отмахнулся и снова отвернулся от сестры. Вроде бы случайно, зацепив бокал рукой с множеством украшений, в том числе и кольцом Арафинвэ, король с наигранным ужасом посмотрел на упавшие цветы и разлившуюся воду и равнодушно пожал плечами.
— У Эльдар в Эндорэ нет будущего, — холодно и пугающе произнёс король. — И в Валиноре нет. Артанис, ты хотела обсудить какие-то планы, интриги, ложь… Прости, сестрица, но я плохой собеседник.
— Зато колдун из тебя потрясающий, — сдержала злобу
королева, — но против чар Майэ ты не выстоишь, не надейся. С Мелиан не совладать силой.— Может быть, — повторил Финдарато облетевшую весь Валинор фразу, — Эру вложил в меня пламя, многократно более жаркое, чем вы все думаете.
Артанис фыркнула. Не хочет говорить, не надо. Главное, поддержать подкинутую Новэ Корабелом идею, что род Ольвэ вернулся не воевать, а процветать. Если же придётся вступить в войну, Ангарато и Айканаро с армией отправятся на фронт.
Не хотелось бы такого развития событий.
Выйдя из шатра брата, королева сделала знак служанкам, чтобы оставили её одну, и отправилась к реке. В чём-то Финдарато всё же прав: магия важна. Даже больше, чем хотелось бы.
Спустившись к быстрым волнам, Артанис опустилась на корточки.
— Вода, пришедшая вместе с нами, талые льды севера, хранящие память веков, всегда ли вы были холодны?
Лёгкая рука эльфийки коснулась прозрачной волны, от пальцев разошлись золотые кольца, заискрились. Совсем не как в Валиноре. Волшебство здесь иное, тает льдинкой в горячей ладони.
Светящийся круг разошёлся, расширился, искрящийся край истончился, начал угасать. Лишь на мгновение вода смилостивилась и открыла тайну: множество судеб переплелись и запутались в паутине лжи. Правды нет. Зато есть любовь.
Артанис поднялась и осмотрелась. Любовь? Как её можно выстроить на лжи? Как можно полюбить неискреннего эльфа? Откуда возьмётся единство феа, когда между мужчиной и женщиной стена тайн? Или… Это общая ложь?
— Нет, — резко развернулась королева и пошла назад, — ни один из родственников Корабела моим супругом не станет! Не собираюсь подчиняться рабу Вала Улмо Кирдану! Я не для того уходила из Валинора, чтобы снова славить Валар и жить ради них. Я дитя Эру, а не одного из Айнур. Обойдусь без валандиля Новэ!
Примечание к части Песня "Длиннее стали тени" из мюзикла "Элизабет" в переводе Kagamine Len
Мудрость целителей
За пологом шатра было тепло и влажно, от огромной лохани поднимался пар. Запах трав заполнял воздух, и Зеленоглазка сразу поняла, что не так с составом снадобья, однако говорить не спешила: ей не давали слова и пока ничего не спрашивали. Эльфийка молча наблюдала.
Трое лекарей очень осторожно подняли с постели истощённое, бессильно провисающее тело, опустили в воду, придерживая голову. Эльф, в котором Зеленоглазка бы никогда не узнала того, с кем однажды столкнула её судьба на войне, был в полусне, не открывал глаз, лишь иногда сводил брови и что-то шептал. Подойдя ближе, колдунья сразу же посмотрела, что ещё, кроме руки, отрезано у бывшего пленника её Владыки, и с удивлением обнаружила, что остальное на месте. Поймав озадаченный осуждающий взгляд пришедшей с ней Митриэль и других лекарей, Зеленоглазка пожала плечами:
— Что такого? Мне не разрешается туда смотреть?
Заметив, как от её акцента кривится знахарка, колдунья усмехнулась:
— Можете считать меня диким зверёнышем, но именно я буду учить вас целительской мудрости. Вы все пытаетесь бросаться в бой с ядовитым змеем, но ни один из вас не знает противоядия. По-вашему, это правильно?
Никто не счёл нужным отвечать, а тем более оправдываться.
— Огнём и мечом, — нечётко проговорил Майтимо, тяжело, прерывисто дыша, когда искалеченная рука оказалась в воде, — своим… гневом… Преследовать… любого… Клянусь. Клянусь. Клянусь.