Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Надежда укутала весенним теплом сердце, подарила улыбку, но вдруг среди воцарившегося молчания прозвучали слова, едва ли не самые ненавистные из всех звуков Химринга:
— Мне надо идти. Не скучай.
Тихо хлопнула дверь.
И руки, вновь лишённые возможности согреться живым теплом, закрыли северное окно.
***
Варнондо понимал, что надо идти обратно в библиотеку и разобрать новые ворохи записей, однако почему-то всё ещё не двигался, словно вкопанный. Хитлумского посланника поставили перед фактом: под знамёнами верховного нолдорана Химринг в бой не пойдёт, и наступлению на Дор-Даэделот не бывать.
«Белерианд
Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно…
Каждое слово письма верховного нолдорана венчалось и приговаривалось этим исчерпывающим описанием.
Бессмысленно.
Варнондо чувствовал, что зря теряет время в Химринге, что на самом деле нужен в Хитлуме или Барад Эйтель, а то и в Дор-Даэделот. Если уж что-то здесь и бессмысленно, так это его нахождение в Пределе Маэдроса, а король Нолофинвэ, вероятно, написал дельные вещи, ведь решение атаковать Моргота действительно выглядит странным, но раз принято, значит, есть веские основания, а не просто очевидные разведданные, однако письмо уже сожжено, и прочитать его никто не сможет. Придётся верить Маэдросу на слово.
Бессмысленно?
В голове мелькнула мысль попросить у Нолофинвэ разрешения вернуться в Хитлум, оставив в Химринге сына и жену, однако от понимания, что придётся признать сомнение в правильности приказа своего короля, становилось не по себе. Решив всё же заняться обычными «бессмысленными» делами, Варнондо пошёл по коридору вдоль спрятанных в стенах ловушек и тайных ходов, вспоминая песню супруги, которая никогда не исполнялась в театре, зато звучала колыбельной маленькому сыну. Незамысловатые строки каждый раз заставляли задуматься о прошлом — времени до тьмы и войны, куда никому нельзя вернуться.
Кем хотел стать юный Варнондо, не проливший кровь и не знавший оружия? О чём он мечтал? Просто жил одним днём, ничего не планируя? Да, пожалуй, так и было. Странное, глупое существование.
Бессмысленное.
«Когда-то мир сиял и для меня,
В нём каждый миг был радостен и нов.
У ног играла пеною волна,
Не знали мы ни горя, ни оков.
Вот так живёшь, не ведая порой
О том, что предначертано тебе,
О том, что для тебя готова роль
В жестокой и пустой чужой игре,
Где не мы выбираем пути,
Нас несёт бесконечный поток,
И чему суждено с нами произойти,
То случится в назначенный срок».
Глупые мечты. Бессмысленные.
Варнондо усмехнулся. И когда же это слово стало исчерпывающим описанием его жизни? Может быть, всегда было, просто осознание появилось только сейчас?
***
«Бессмысленно! Бессмысленно!»
Слово-приговор и обличение отозвалось в сердце каждого камня крепости Химринг, пролетело над равниной Ард-Гален, прозвучало в ушах и на устах, обрушилось на западные крепости.
Бессмысленно! Бессмысленно пытаться властвовать там, где меч и огонь сильнее королевской короны.
***
— Откуда,
прости, ты, гонец? — голос короля-менестреля Макалаурэ Феанариона зазвучал вдруг как-то странно.А может, просто сказалась атмосфера выбранного владыкой Поющей Долины места для разговора с посланником верховного нолдорана — огромная братская могила, превращённая в прекрасный цветущий холм со стремящейся к небу ажурной башней из белого мрамора и серебра. Ряды разноцветных ромашек, сходящиеся дугой от подножья захоронения к ступеням здания, сменялись полосами незабудок, фиалок, колокольчиков и тысячелистника, создавая плавные переливы от белого к розовому и сиреневому, а затем снова к белому. Здесь же располагался обелиск с именами всех, кого после Дагор Аглареб не нашли живыми родные и друзья. Вокруг монумента всегда лежали памятные вещи и горели светильники.
— Хитлум, говоришь? — голос Макалаурэ словно окружил гонца, и только теперь эльф понял, что на него направили чары, от которых защищаться, увы, уже поздно. — Хитлум. Земля, скрытая белым туманом. В чём его отличие от чёрной тьмы? Оттенком? Но ведь слепит одинаково. Можно ли называть Нолофинвэ Белым Врагом? Владыка Фаингот. Мне нравится, как это звучит. Особенно, если вспомнить, что к власти верховный нолдоран пришёл по снегу.
Посланник промолчал — зачем что-то говорить, если и так понятно: лорд Дыры не вступит в бой, потому что трус и ничего не смыслит в военном деле — правильно говорит командир Ранион.
Над холмом-могилой ко входу в башню парил казавшийся невесомым мост, сверкавший на солнце серебром, построенный для того, чтобы можно было зайти в памятную галерею, не наступая на упокоившую тела землю. Феаноринг повёл подданного верховного нолдорана вверх по красиво расписанным плитам, и молодому эльфу пришлось повиноваться.
— В Туманной Земле ведь не Долиной мои владения зовутся, — нараспев произнёс Макалаурэ, входя внутрь башни, где на первом этаже посетителям открывались дивные панорамы, изображавшие виды королевства, каким оно было до Дагор Аглареб. — Расскажи, как тебя готовили к поездке сюда, вестник беды?
«Вестник беды? — словно засыпая и видя сон о бело-красных дворцах и крепостях с колоннами и скульптурами, подумал гонец. — Это оскорбление? По какому праву…»
И вдруг эльф понял, что отвечает. Голос неожиданно стал существовать словно отдельно от хозяина, произносимые слова оказались совсем не теми, которые хотелось говорить.
А в ушах звучали слова лорда Дыры:
— Не понимаешь, почему ты — вестник беды? Потому что требуешь войны.
Под ногами ощутилась лестница на подъём. Второй этаж полностью состоял из образов сражений: вокруг рушились под ударами таранов стены, колонны и статуи; белое, красное, зелёное и голубое окрашивалось чёрным, живое падало замертво.
— Прерван сон, ушёл покой,
Тени в спальне, словно бал ночной.
За окном струится свет,
Шепчет имя мой Вестник всех бед.
«Зовешь опять меня
В осенний сад, где лишь только я и она?»
Ах! Увядших мест пейзаж!
Статуй взгляды провожают в ночь нас.
Шаг за шагом и следом в след,
Молвит тихо мой Вестник всех бед:
«Убить тебя цель не одна —
Жизнь по капле у тебя беру я».
Печальный взгляд — тайн ужасных клад,
Терновый стебель обвивает пульс сердца,