Свежий ветер

Несколько секунд я вглядывалась в пустое сообщение и не могла себе даже представить, что могу сказать.

Очевидно, идиотские фразы вроде «я скучаю по тебе» или «я все еще та, кем была прежде» даже не рассматривались. В итоге я просто рассказала ему правду или, вернее, ту ее часть, что я могла позволить увидеть «Церберу». Я написала, что жива, пусть в это и сложно поверить, и собираюсь остановить коллекционеров, пользуясь для этого активами «Цербера». Я сообщила ему, что у меня все хорошо, хоть я и провела последние два года в коме или даже хуже. Я также попросила его сообщить свое местонахождение, чтобы у меня была возможность встретиться с ним лично и объяснить все более подробно. Он заслужил это. Обнаружив, что пишу, как все кажется мне неправильным без него, я быстро стерла последние фразы. Не стоит выходить за рамки профессионализма. Теперь все изменилось.

Я уже собиралась отослать сообщение, когда мне в голову пришла мысль. У него не будет ни единой причины верить, что письмо пришло от меня, так почему я ждала, что он станет отвечать и уж тем более сообщать о своем местонахождении? Скорее всего, он просто решит, что это чья-то идиотская шутка. Мне было необходимо доказательство, так что я потянулась к камере над консолью. Всего один щелчок – и на экране появилось изображение. Я выглядела чертовски уставшей, но по крайней мере волосы были в порядке; это фото вполне подойдет. Прикрепив его к сообщению, я дописала пару строк, объясняя, зачем сделала это. А затем велела ему быть осторожнее, потому что мне не хотелось, чтобы с ним что-нибудь произошло прежде, чем я смогу увидеть его лично.

Не перечитывая письмо, я нажала кнопку «отправить», отчаянно надеясь, что только что не допустила огромной ошибки.

************

Лишь много-много позже я узнала, что у этого сообщения не было никаких шансов достичь адресата. Только после того, как мы разорвали все отношения с «Цербером», и «Нормандия-СР2» стала независимым судном под моим командованием, Миранда призналась, что, скорее всего, у Келли были четкие инструкции блокировать входящую и исходящую корреспонденцию определенных личностей. И Кейден наверняка являлся одним из них. В досье он был отмечен как «слишком правильный», чтобы пытаться влиять на него. Неподкупный. «Цербер» не знал, что с ним делать. Учитывая его способности и опыт сражений, он стал бы идеальным кандидатом в мою команду, если бы только не держался так за Альянс и не озвучивал свою неприязнь и недоверие к тем людям, с которыми я сейчас работала. Как итог, его посчитали неподходящим, и даже мое возможное общение с ним было признано опасным для миссии и того контроля, что «Цербер» желал иметь надо мной.

Однако они все равно хотели использовать его, ведь Кейден оставался ценным активом. Вот почему они подкинули Альянсу информацию, добились его размещения на Горизонте. Таким образом, они могли подтвердить свои догадки относительно того, что коллекционеры искали людей или места, связанные со мной, а также, в качестве бонуса, убрать с дороги и самого Кейдена, который наверняка погибнет или окажется среди похищенных колонистов. Стремление отомстить за друга должно было укрепить мою решимость завершить миссию и спасти человечество. Вот какая роль отводилась штабному коммандеру Аленко.

Мисс Чамберс мало что знала о происходящем – «Цербер» никогда и никому не давал информации больше, чем это было абсолютно необходимо. Вот почему не Миранда отвечала за наблюдение за мной, хотя и имела доступ. Вместо этого они дали мне Келли, которая должна была втереться ко мне в доверие, расположить к себе своими сладкими манерами, а затем склонить на сторону «Цербера», заставить предать Альянс. Чтобы не возбуждать моих подозрений, она пропускала редкие сообщения от командования. Она позволила мне поддерживать связь с Андерсоном только потому, что знала – он не сможет мне ничего сообщить. Ей повезло, что она погибла прежде, чем мы вытащили уцелевших из капсул во время штурма базы коллекционеров. Ее смерть – ничто в сравнении с тем, что бы я с ней сделала, узнав правду. Я ненавидела, когда мною манипулировали, особенно если это включало в себя смерть кого-то, кого я до сих пор… о ком я до сих пор заботилась, даже несмотря на все, что случилось с тех пор.

Однако когда я посылала то сообщение, ничто из этого не было мне известно. Тогда я еще верила, что каждому на этом корабле было дано дополнительное распоряжение пудрить мне мозги кто во что горазд; тогда я еще не разобралась в реальном положении вещей.

Вызвав меня следующим утром, Призрак рассказал о Горизонте и находящемся там Кейдене – о чем-то, известном ему с момента моего пробуждения. Мне хотелось наорать на него, заявить, что, если он не говорит всего, что знает, то бесполезен для меня. Я хотела дать ему понять, что не являюсь бездушным инструментом, который он может направить на что-то по своей воле. Но я не могла себе этого позволить, потому что с каждым мгновением приближался тот страшный час, когда Горизонт будет опустошен, а Кейден – этот безмозглый герой Альянса – будет мертв. Я знала, что он сделает все возможное, чтобы спасти колонистов, пожертвует собой ради них в случае необходимости, а потому могла думать лишь о том, чтобы добраться туда как можно скорее.

Я понятия не имела, что скажу ему при встрече, однако решила, что буду беспокоиться об этом после того, как и он, и колонисты окажутся в безопасности. Так что мы поспешили на Горизонт, и каким-то образом я вбила себе в голову, что спасу его, и он будет благодарен и рад мне; что это чувство тревоги, овладевающее мною, имело под собой… совсем другие причины. Оглядываясь назад, я понимаю, что мои ожидания были глупы, наивны; в подобные придуманные ими самими сказки верят дети – это защитный механизм, позволяющий убедить самих себя в том, что родители любят их, даже когда суровая реальность доказывает обратное. Если бы я хоть на секунду как следует задумалась над его возможной реакцией, я бы поняла, что он, конечно же, будет зол и сбит с толку, конечно же, он не поймет. Мне следовало ожидать этого, но я вышла к нему с открытым сердцем, и он не дал мне даже шанса объяснить, просто глядя на меня так, словно не знал, кто я такая.

Я больше не видела его.

========== Оцепенение ==========

Кейден

Дверь позади меня закрылась, придавив парочку странных насекомоподобных существ, и, прихрамывая, я прошел вглубь склада. Чем бы ни были эти твари, откуда бы они ни взялись, по крайней мере стены служили надежной защитой от них.

Альянс оказался прав – человеческие колонии и в самом деле подвергались нападениям, но если за этим стоял «Цербер», значит, они сильно прибавили с тех пор, как наши дороги пересекались в последний раз. Стараясь успокоить сбившееся дыхание, я внимательно оглядел помещение на случай, если одно из тех созданий все же проникло внутрь.

Пока я стоял - беспомощный, не в силах пошевелиться - другие, большие инопланетяне забрали мое оружие, а затем принялись грузить окружавших меня людей в какие-то капсулы, словно груз. Один из пришельцев пронес мимо меня Лилит; ее взгляд в панике метался из стороны в сторону, тогда как тело девушки оставалось совершенно неподвижным. Наверное, милосерднее было бы просто убить меня или хотя бы лишить сознания, чтобы мне не пришлось наблюдать, как пустеет колония, которую я поклялся защищать; как застывшие тела ее жителей, лишенных даже возможности сопротивляться, увозят прочь.

К счастью, я оказался сильнее, чем предполагал неизвестный враг. Возможно, помог мой ускоренный метаболизм или многочасовые бесплодные пытки создать биотический барьер, но в какой-то момент я вдруг осознал, что могу пошевелить пальцами. Пришельцы не обращали на меня никакого внимания, и я продолжал стоять неподвижно, пока сковывавший мое тело паралич не прошел. Когда же один из чужаков приблизился ко мне, очевидно, собираясь отправить за остальными колонистами, я наконец создал барьер и ударил существо сгустком энергии. Мгновенно окружившие меня маленькие летающие создания стали пытаться проникнуть сквозь энергетическую стену, но мне удалось удерживать ее достаточно прочной. На плохо слушающихся ногах я сумел добраться до ближайшего склада и укрылся в нем, заперев за собой дверь.

По дороге мне попалось несколько похожих на статуи колонистов, но я не позволил себе смотреть на них, опасаясь встретить ответный взгляд. Я был слишком слаб, чтобы помочь. Каким бы парализующим веществом не пользовались нападавшие, оно давало сильнейший эффект, и я с трудом переставлял ноги – казалось, будто вместо воздуха меня окружает густой сироп. Чтобы освободиться, мне потребовалось несколько часов и два года усердного тренинга до этого. Имплантат жег огнем, но времени на отдых не было.