Свидетель на свадьбе должен быть неженатый

– Мне одно не понятно, что тебя здесь держит, и почему бы тебе не уехать.

– Что удерживает? Как и большинство – стабильный заработок. Конечно же, на большой земле есть места, где платят и получше, чем здесь, но туда не влезешь без блата. К тому же неизвестно, приживусь ли я там. Еще – у меня здесь дочь. Многие приехали на север в поисках лучшей жизни. Некоторые, чтобы заработать на квартиру или машину, рассчитывая, что как только наберут нужную сумму, свалят отсюда обратно в свой Нижний Тугодумск. Но нивагальское болото затягивает, и они остаются до пенсии. Коренная молодежь, кто здесь живет с детства, при первой же возможности уезжают учиться в большие города, при условии, что родители будут спонсировать, да там и остаются.

Света всматривалась на разноцветное здание, состоявшее из нескольких секций, словно сложенное из разно-размерных коробок из-под обуви и казавшееся издалека игрушечным.

– Что там находится? – спросила она.

– Это, собственно говоря, дом дружбы народов, как его называют.

– Так-то на клуб больше похож. И написано на нем «Матрица». Ты, наверное, меня разыгрываешь.

– Так и есть – ночной клуб красных мокасин. Местный юмор. Приличные девушки одни туда не ходят, исключительно в сопровождении парней.

Тарасковский подумал, что давно ни с одной девушкой так не разговаривал. Начав рассказывать про Нивагальск, он уже не мог остановиться, не очень заботясь интересно ли ей это. Обычное поведение Руслана с женским полом сводилось к быстрейшему сближению, к Свете подобного влечения не чувствовал и потому говорил вполне искренне, что давно накопилось на душе.

– В остальном, Нивагальск спокойный город. Здесь редко случаются преступления, убийство это уж совсем из ряда фантастики. Рождаемость на среднем уровне, правда и разводов хватает. Гопники и быдло редкость, ночью можно спокойно возвращаться домой, никто не тронет. Город молодой во всех отношениях: в следующий раз, когда будешь в центре, обрати внимание – практически нет стариков. Не встретишь и привычных бабулек на скамейках у подъезда.

– Сколько комаров, – отбиваясь от насекомых, заметила девушка. – И такие крупные и наглые.

– В наших широтах этих паразитов с избытком. Солнце село, вот они и повылазили. Еще одна напасть – гнус, только он сейчас маленький и не такой кусучий.

В сумке Светы зазвонил телефон. Она достала мобильник. Поговорив, Света виновато взглянула на Тарасковского:

– Тетя спрашивает, когда вернусь. Она у меня строгих правил, и маме обещала за мной присматривать. Не обижайся, но мне пора возвращаться домой.

– Если задержишься ненадолго?

– Пока живу у тети, я должна придерживаться установленных правил.

Какое-то время шли молча. В который раз за день, Тарасковский ощутил волну непонятной грусти. Проходя мимо кустарников, они попали в облако комаров. Стараясь не запачкать платье, Света отмахивалась от насекомых, и заботливо отгоняла их с футболки Руслана, которых он, казалось, не замечал.

– Когда у тебя будет свободное время? – тем же виноватым тоном, спросила она, взяв его под руку.

– Завтра отдыхаю, потом выхожу на работу. А что?

– Да так, просто спросила.

– Встретимся завтра?

– К сожалению не смогу. Можно в субботу, или воскресенье, еще понедельник свободен.

– Лето здесь недолгое, пока погода позволяет, может, сходим на пляж?

– Почему бы и нет. Ну вот мы и пришли, здесь я и живу.

Руслан взял ладони Светы и склонился для целомудренного поцелуя. Света смущено подставила щеку. Прежде чем зайти в подъезд, она помахала ему на прощание.

– Хватит с меня праведности на сегодня, – тряхнув головой, ободряюще сказал себе Тарасковский и решительно зашагал в сторону «Шоколадницы». – Пора проверить теорию в действие.

За кустами на детской площадке раздался девичий смех. Миновав растительность, Руслан заметил на скамейке двух старшеклассниц, они его слышали и это их позабавило. Тарасковский карикатурно состроил им рожицу, девушки в ответ показали языки и засмеялись еще громче.

– Мокрощелки, – беззлобно, вполголоса выругался Тарасковский, и сам невольно улыбнулся.

Кафе «Шоколадница» с девяти вечера переориентировалась на взрослую публику. Тарасковский занял только что освободившийся столик. Скомканные салфетки в пластиковых стаканах, тарелки с абстрактными орнаментами, написанные кетчупом и майонезом. Подошла замотанная за смену официантка, небрежно смахнула мусор в поднос, оставив дугообразные водяные разводы.

– Что будете заказывать? – спросила она, переложив с другого стола меню в дерматиновой обложке.

– Я подумаю, – ответил Тарасковский, оглядывая помещение в поисках официантки, которая обслуживала днем.

Через пять минут подошла другая официантка:

– Определились с выбором?

– Я в процессе, – неохотно отозвался Руслан, даже не притронувшись к меню.

– У нас нельзя долго сидеть просто так, – настаивала официантка.

– Хорошо, сейчас выберу, – сдался капризный посетитель. – Я хочу, чтобы вон та девушка обслуживала мой столик.

– Как скажите, – раздражено ответила официантка. Отойдя, она придержала за локоть вертлявую блондинку, что-то сказав, кивком указала на Руслана.

– Я вас слушаю, – с вызовом сказала дневная официантка.

– Я уже сегодня был здесь, с девочкой, вы обслуживали наш столик, – промурлыкал Тарасковский, расточаясь улыбкой и вглядываясь в глаза. Девушка смотрела на него непонимающим и непомнящим взглядом.

– Вы что-нибудь забыли? – раздражение, вызванное усталостью, она попыталась заменить подобием профессиональной вежливости.

– Свое сердце.

– Мне не до шуток, – жестко отрезала блондинка. – Будете делать заказ?

– Бокал «бархатного» и кусочек той милой улыбки, что вы одарили меня днем, – не сдавался Тарасковский.

Руслан хотел добавить: «и фисташек», но не успел. Едва слышно выругавшись: «Дурак какой-то», – блондинка резко развернулась и ушла выполнять заказ. Пиво принесла другая официантка. Тарасковский позвонил Люсе.

– Ой, не могу говорить, – испуганно, вполголоса, тихо и быстро говорила она. – Давай завтра поболтаем.

– Я хочу сегодня.

– Руслик, не могу, времени нет, пока.

Вот профурсетки! – ругнулся в душе Тарасковский. Пока рядом была дочь, и меня от вас воротило, вы из шкуры вон лезли. А сейчас «времени нет», другая «дурак какой-то». Ну что, Тарасковский, все-таки работает твоя теория. Интересно, почему так – стоит отказать одной, откажут все остальные. Как они обмениваются информацией?