Свидетель на свадьбе должен быть неженатый

– Инга готова? – громко спросил Руслан, обращаясь вглубь квартиры.

– Папка пришел, – из гостиной выбежала девочка лет шести, с красным бантом на голове и прядью не расчесанных волос. Руслан подхватил ребенка на руки.

– Инга, бестолочь, подожди, второй бантик завижу, – выкрикнула из комнаты Люба.

Роман захлопнул дверь и хозяйской поступью, шлепая тапочками, проследовал в кабинет. Из гостиной вышла Люба, придерживая рукой округлившийся живот, в другой руке красная лента. Разодетая, видимо куда-то собралась, но не успела нанести макияж; обилие золотых украшений, особенно на пальцах. Широкое платье выглядело как парус в безветрие, в нем Люба походила на красавец галеон, угодивший в шторм, отчего ацтекское золото разбросало по всему кораблю. Скоро рожать, подумал Тарасковский, беременность немного подпортило ее красивое надменное лицо.

– Подожди доченька, нам с мамой нужно поговорить, – отпуская девочку, надтреснутым голосом сказал он.

– Можешь не разуваться, – бросила Люба, хоть Руслан и не собирался снимать обувь. – Поговорим в прихожей.

– Я тут деньги принес, – засуетился Тарасковский, путаясь в брючных карманах. При виде Любы бравада мгновенно сошла. Отыскав, он протянул ей купюры, сжимаемые канцелярской прищепкой. – Купишь что-нибудь для дочери, ты лучше знаешь, что ей нужно. Эти деньги родители для Инги собирали, на день рождение.

– Убери. Ты исправно платишь алименты, этого достаточно. К тому же, мы с Романом посовещались, и я подумываю отказаться и от них.

– Зачем ты так? Старики от души для внучки копили.

– Сказала же – не надо.

Вглядываясь в ее глаза, Руслан в который раз попытался понять, остались ли в ней хоть какие-то чувства и воспоминания. Но как и прежде встретил лишь укор, легкое осознание вины и как следствие раздражение. Взгляд смутил ее, она отпустила глаза.

– Ненавижу, когда ты вот так смотришь, – тихо произнесла Люба. – Не надо. Что было, такого не вернешь.

– Потому что неудачник, – выдавил Руслан, будто, повторил когда-то сказанные слова.

– Перестань, не начинай.

– Я лучше на улице подожду.

– Хорошо выглядишь, – извиняющимся тоном вполголоса добавила Люба. Такая она была всегда – сначала плюнет в душу, потом пожалеет.

– Спасибо, а ты с животом не очень, – грустно пошутил Тарасковский. – Кого ждете?

– Мальчика, – тихо ответила Люба.

– У меня будет братик! – подала голос девочка, все это время наблюдавшая за родителями.

– Ну-ка марш одеваться, не заставляй папку ждать.

– Я быстро, – убегая, выкрикнула Инга.

Выйдя с подъезда, Руслан уныло посмотрел по сторонам. Завидя курящего парня, вышел ему на встречу.

– Не угостишь сигаретой?

– Ты чё, Руслан, не узнал что ли? – удивился тот. Тарасковский пригляделся:

– Здорово, Айрат, в этой кепке не признал. Как поживаешь?

– Пойдет. Ты же не куришь.

– Никогда не поздно начать.

– Куда так вырядился? – Айрат протянул сигарету, затем поднес огонек зажигалки. Руслан затянулся и неумело выпустил струю, сощурив глаза от дыма.

– Да так.

– Пойду, меня телка ждет.

– Будь здоров.

От никотина непривычно закружилась голова. Выкурив наполовину, Руслан бросил бычок на асфальт и затер носком подошвы. Почувствовав за спиной пристальный взгляд, обернулся. В окне первого этажа, грозя пальцем, негодовала старушка, беззвучно шевеля губами за стеклом. Показав ей средний палец, Руслан отвернулся. Послышались торопливые шажки в подъезде.

– Куда мы пойдем? – спросила Инга, взявшись за папину руку. В другой руке она держала верх тормашками взлохмаченную куклу Барби.

– А куда ты хочешь?

В кафе «Шоколаднице», единственном детском кафе в городе, всегда много посетителей, до вечера не смолкал детский визг. Родители сидели за столами, ребятня носилась на игровой площадке, огороженная маскировочной сетью, отчего походила на блокпост. Инга резвилась с детворой, Руслан пил кофе. Пригладив пальцем шевелюру Барби, он заботливо усадил ее на столешницу.

Вернулась Инга, возбужденная и растрепанная, бантики она держала в руке. Тарасковский подозвал светловолосую официантку:

– Два молочных коктейля, один холодный, другой теплый.

– А мороженное? – напомнила девочка.

– Позже доченька. Немного остынешь, и мы закажем твоих любимых шариков.

Официантка принесла на подносе два коктейля.

– Простите, – обратился он к девушке, – у вас не найдется, чем можно расчесать девочку.

Официантка понимающе улыбнулась, ушла и через минуту вернулась с массажкой.

– Может вам помочь? – предложила она.

– Спасибо, я сам, – Руслан изобразил вежливую улыбку.

– Обращайтесь, если что, – добавила она, бросив кокетливый взгляд. Тарасковский уловил знакомый импульс, но не предал ему значения: в присутствии Инги, думать о женщинах в привычном формате, казалось чем-то мерзким.

– Пей не спеша, – сказал он дочери.

Обхватив бокал обеими руками, Инга делала жадные глотки. Придвинув стул, Руслан расчесал ее волосы и повязал бантики, потрогал лоб.

– Доченька, давай лучше закажем пирожное, ты еще не остыла. Погуляем на площади, а потом поедим мороженое, договорились?

– Ну ладно, давай пирожное, где крема много, – нарочито вздохнув, согласилась она.

Тарасковский отер молочный ус на ее губе и подозвал официантку:

– Спасибо, – сказал он, возвращая массажку.

– Еще что-нибудь? – теребя массажку, напомнила о себе блондинка.

Настойчивая какая, подумал он. И ведь наверняка, не уделена вниманием. Что за напасть такая: когда они тебя не интересуют, желая обратить на себя внимание, готовы на руках ходить. При других обстоятельствах, сколько приходится прикладывать усилий, чтобы закадрить, хотя бы вот эту вертлявую официантку.

– Спасибо, ничего не надо.

Официантка удалилась.

– Руслик? – раздался женский голос за спиной.

Тарасковский недовольно обернулся. Длинноногая стройная Люся нависла над ним башенным краном.

– Ты что сзади подкрадываешься? Привет Люсенция.

– А мы с подругами там сидим, – девушка указала рукой, и поиграла пальцами с разноцветным маникюром на невидимых клавишах. – Ты же знаешь, у меня со зрением плохо. Смотрю, ты или не ты? С ребенком ты совсем другой человек.