Священная земля

“Если тебе действительно не все равно, мы можем спросить”, - сказал Менедем, пожимая плечами. За год до этого "Афродита " доставила каунианца, который защищал интересы Родоса в его городе, на сам Родос; он опасался ареста со стороны людей Антигона, когда пришло известие, что солдаты Птолемея продвигаются на запад вдоль южного побережья Анатолии. У него тоже были причины бояться; солдаты, которые пришли арестовать его, добрались до его дома слишком поздно, и они пришли в гавань слишком поздно, чтобы удержать "Афродиту" от отплытия.

Соклей вернулся за рулевые весла, поднял сходни и протянул их с палубы юта на причал. Обычно это была работа для обычного моряка, а не для тойхаркоса с торговой галеры. Соклеосу было все равно. Он был слишком нетерпелив, чтобы беспокоиться. Он приглашающе помахал Менедему рукой. “Пойдем, мой дорогой. Давай посмотрим, что здесь есть на что посмотреть”.

“Ты не найдешь еще один череп грифона”, - сказал ему его двоюродный брат.

“Если я не ищу ее, то уж точно не буду”, - с достоинством ответил Соклей. “Ты идешь?”

“О, да”, - сказал Менедем. “Если ты думаешь, что я упущу шанс увидеть, как ты ведешь себя глупо, можешь подумать еще раз”.

“Я не понимаю, насколько глупо искать то, что я хочу”, - сказал Соклей, более достойный, чем когда-либо. “Когда ты ищешь то, чего ты хочешь, оно обычно надевает прозрачный хитон и благоухает”.

“Что ж, я предпочел бы иметь живую девушку, чем мертвого грифона. Если это делает меня дураком, я откликаюсь на это имя”.

Каунос был старым городом. Его улицы петляли во все стороны, вместо того чтобы придерживаться аккуратной прямоугольной сетки, как на Родосе. Во всех надписях использовались греческие буквы, но не все были на греческом: несколько были на карианском языке, поскольку Каунос был карийским городом до того, как там поселились эллины, и он оставался местом, где жили люди обеих кровей. Указывая на надпись, которую он не мог прочитать, Соклей сказал: “Интересно, что это значит”.

“Какая-нибудь варварская болтовня”, - равнодушно сказал Менедем. “Если бы это было что-то важное, они бы написали это по-гречески”.

“Ты говоришь это по пути в Финикию?” Спросил Соклей. “Там вряд ли кто-нибудь знает греческий. Если бы больше людей знали, стал бы я всю зиму ломать голову над арамейским?”

“Если ты хочешь бороться, иди в палестру”, - ответил Менедем, намеренно неправильно поняв его. “Что касается финикийцев, что ж, до недавнего времени в их городах было не так уж много эллинов. Каунианцам нет оправдания”.

“Всегда готов посмотреть на вещи в свою пользу, не так ли?” Соклей сказал.

“Кому лучше?” вернулся его двоюродный брат.

Несмотря на извилистые дороги города, Соклей привел их обоих к агоре. “Вот мы и пришли!” - сказал он, когда улица вывела на рыночную площадь.

“Да, мы здесь”. Менедем почесал в затылке. “И как ты привел нас сюда?" Что касается меня, то мне пришлось бы вынуть изо рта оболос и отдать его кому-нибудь, чтобы заставить его указать нам дорогу ”.

“Почему?” Соклей удивленно спросил. “Мы были здесь в прошлом году. Разве ты не помнишь дорогу?”

“Если бы я знал, разве я сказал бы, что не знал?” Ответил Менедем. “Моя дорогая, бывают моменты, когда ты забываешь, что у обычных смертных нет твоей памяти, я не уверен, что у всемогущего Зевса есть твоя память”.

“Конечно, нет - у него есть своя”, - сказал Соклей. Похвала Менедема нисколько его не огорчила. Указав на агору, он продолжил: “У парня, который продал нам череп грифона, там был свой прилавок”.

“Ну, так он и сделал”. Менедем направился через площадь, пробираясь между фермером, продававшим сушеный инжир, и парнем, который собрал большую корзину грибов на лугах и в лесах за Кауносом. “Давайте покончим с этим”. Он немного просветлел. “В любом случае, может быть, у него найдется больше шкур, чтобы продать нам”.

Сердце Соклея колотилось от волнения, когда он спешил за своим двоюродным братом. На мгновение надежда возобладала над разумом. Там был прилавок, там был парень, который продал им череп грифона, там была выставлена львиная шкура… Черепа грифона не было. Соклей вздохнул. Он сделал все возможное, чтобы напомнить себе, что ему действительно не следовало ожидать увидеть еще одну, не тогда, когда первая пришла издалека, с востока, из-за края известного мира.

Его стараний было недостаточно, чтобы скрыть разочарование.

“Да это же родосцы!” - воскликнул местный житель. “Приветствую вас, о лучшие! Можем ли мы снова заняться бизнесом? Я надеюсь, что сможем”.

“Конечно, он знает”, - пробормотал Менедем, прикрываясь рукой. “Однажды он выставил нас дураками, сбросив на нас этот череп”.

“О, иди вой”, - сказал ему Соклей. Он спросил каунианца: “Ты случайно не видел череп другого грифона?”

“Прости, мой друг, но нет”. Парень тряхнул головой, разрушая надежды Соклея раз и навсегда. Менедем не сказал: "Я же тебе говорил", что было к лучшему. Соклей подумал, что он мог бы взять камень и размозжить голову своему кузену за такую трещину прямо тогда.

Затем Менедем спросил каунианца: “Ты видел шкуру другого тигра?”

Местный житель снова вскинул голову. “Нет, тоже не из этих. Вам, ребята, нужны все эти странные вещи, не так ли? У меня здесь есть прекрасная львиная шкура, вы видите”. Он указал на нее.

“О, да”, - сказал Менедем, хотя его голос звучал совсем не впечатленно. “Я полагаю, мы купим это у вас, но мы заработали бы больше денег на более странных вещах”.

“Особенно в Финикии”, - добавил Соклей. “В этом году мы плывем на восток, и там у них есть свои львы. Насколько сильно их будет волновать еще одно укрытие, скажем, в Библе?”

“Я не знаю об этом, но если вы собираетесь в Финикию, то поедете через Кипр”, - сказал местный торговец. “Может быть, в Финикии и водятся львы, но на острове их нет. Вы могли бы получить хорошую цену, продавая их там”.

Он был прав. Ни Соклей, ни Менедем не собирались признавать это; это только подняло бы цену еще выше. Неохотно Менедем сказал: “Полагаю, я мог бы дать тебе за эту шкуру столько же, сколько заплатил за те, что были в прошлом году”.

“Не делай мне никаких одолжений, во имя богов!” - воскликнул каунианин. “Эта шкура больше любой из тех, что я тебе тогда продал. И посмотри на эту гриву! Геракл не сражался в Немее с более свирепым зверем.”