Священная земля

Раз так, то смена темы показалась хорошей идеей. Соклей сказал: “Царь Саламина и все эти маленькие кипрские короли сегодня должны платить дань Птолемею. Интересно, как им это нравится ”.

“Не так уж много, если только я не ошибаюсь в своих предположениях, а я не думаю, что ошибаюсь”, - ответил Менедем. Соклей склонил голову в знак согласия. Его кузен задумчиво продолжал: “Интересно, почему в городах, полных эллинов, здесь, на Кипре, есть короли, тогда как большинство полисов в самой Элладе и во всей Великой Элладе являются демократиями, или олигархиями, или что там у вас есть”.

“Вот Спарта”, - сказал Соклей.

“Я сказал "большинство полисов". Я не сказал "все полисы". И Македония - это не опрос населения, но у нее тоже есть царь”.

“На данный момент у нее нет короля, вот почему все маршалы бьют друг друга по голове всем, что попадается им под руку”, - отметил Соклей. Он ненадолго задумался. “Знаешь, это интересный вопрос”.

“Тогда дай мне интересный ответ”, - сказал Менедем.

“Хм. Что общего у Кипра и Македонии, так это то, что они находятся на самом краю эллинского мира. В таких местах, как это, сохранились старомодные вещи. Послушайте диалект, на котором говорят киприоты. А македонский еще хуже ”.

“Я бы сказал так”, - согласился Менедем. “Я даже не уверен, что это вообще правильно по-гречески. Но тогда скажи мне, о наилучший: короли старомодны? А как насчет Александра?”

“Конечно, нет”, - сказал Соклей, как будто он отвечал на вопрос Сократа в платоновском диалоге. Однако в этих диалогах Сократу достались все лучшие реплики. Здесь у Соклея была некоторая надежда заполучить ее самому. Он продолжал. “Но даже если Александр был чем-то особенным, царствование - нет. Она архаична в большей части Эллады. По опросам общественного мнения, Спарта самая консервативная в округе. Добавьте это к царям, живущим в таких захолустных местах, как это и Македония, и к другим свидетельствам...

“Какие еще доказательства?” Вмешался Менедем.

“Посмотрите, к примеру, на Афины”, - сказал Соклей. “У Афин не было короля со времен мифов и легенд, с тех пор, как король Кодрос отправился сражаться, зная, что его убьют, но сделав это, он принес бы своему городу победу”.

“Тогда зачем говорить об Афинах?”

“Если ты позволишь мне поговорить, моя дорогая, я расскажу тебе. У Афин нет короля - его не было целую вечность. Но там все еще есть архонт, называемый королем, который занимает место короля, которого там раньше имели в некоторых религиозных церемониях. Итак, Афины - это место, где когда-то был король, что показывает, что у него когда-то был король, сохраняя чиновника с именем, но без власти, но он нужен им не больше, чем птице нужна скорлупа яйца, из которого она вылупилась. Ты видишь? Доказательства”.

“Ну, если бы ты предстал с этим перед судом, я не знаю, убедил бы ли ты достаточное количество присяжных, чтобы добиться обвинительного приговора, но ты убедил меня; я скажу это”. Менедем хлопнул в ладоши. Соклей ухмыльнулся. Он не каждый день выигрывал спор с Менедемом - или, скорее, Менедем не признавал, что выиграл хоть один -. Но его двоюродный брат добавил: “Каким бы старомодным ни было правление, у македонских маршалов есть вся работа, кроме названия, и, похоже, им это очень нравится”.

“Конечно, хотят”, - сказал Соклей. “Они все богаты, как вам заблагорассудится, особенно Птолемей, и никто не смеет сказать им "нет". Как это может вам не нравиться? Но нравится ли это людям в их королевствах? Это, вероятно, будет другой вопрос ”.

“За исключением самой Македонии, большинство этих людей - просто варвары. Они не знают, что такое свобода - они жили при Великих царях Персии до прихода македонцев”, - ответил Менедем. “И, судя по всему, что я когда-либо слышал, египтянам не нравится ничего иностранного”.

“Да, я слышал то же самое”, - согласился Соклей. “Из того, что говорит Химилкон, звучит так, как будто иудаиои тоже не любят иностранцев”.

“Тогда у тебя тем больше причин взять с собой несколько охранников”, - сказал Менедем. “Если люди, с которыми ты собираешься вести дела, хотят убить тебя, потому что ты иностранец ...”

“Никто не говорил, что хочет убить меня”, - вмешался Соклей. “И я согласился взять с собой несколько моряков, помнишь? Тебе лучше помнить - и тебе тоже лучше помнить, на что ты согласился. Правда?”

“Да, о наилучший”, - мрачно ответил Менедем,

Менедем был в угрюмом настроении, когда они с Соклеем возвращались в гавань с рыночной площади Саламина. Никаких прелюбодеяний, никаких шансов на прелюбодеяние до конца парусного сезона? Он был близок к тому, чтобы пожалеть, что позволил своему глупому кузену уйти одному и дать себя убить. Это послужило бы ему на пользу, не так ли?

Поразмыслив над этим, Менедем неохотно - очень неохотно - вскинул голову. Ему действительно нравился Соклей, почти по-отечески, и они могли бы заработать много денег на бальзаме Энгеди, если бы смогли доставить его обратно в Элладу, не платя финикийским посредникам.

Все равно,.. “Жертвы, которые я приношу”, - пробормотал он.

“Что это?” Спросил Соклей.

“Не бери в голову”, - сказал ему Менедем. “Мне пришлось бы объяснить моему отцу - и твоему, - как случилось, что я потерял тебя из-за бандитов, а это доставит больше хлопот, чем того стоит. Тогда хорошо, что ты отправляешься с охраной ”. И если мне случится заплатить за это определенную цену, я заплачу за это определенную цену, вот и все.

Затем Соклей указал на странное строение слева и спросил: “Что это?” совершенно другим тоном.

“Почему ты спрашиваешь меня?” Менедем, в свою очередь, спросил: “Я не знаю. Хотя выглядит это, конечно, забавно, чем бы это ни должно было быть, не так ли?” Чем больше он смотрел на нее, тем более странной она тоже казалась. “Что-то вроде святилища?”

“Уму непостижимо”. Соклей тоже уставился на нее. Основание сооружения было из сырцового кирпича, а над ним возвышалась насыпь из чего-то похожего на древесный уголь. Статуи мужчины, женщины и троих детей окружали странное сооружение. Соклей обычно был застенчивым человеком, но любопытство могло сделать его смелым. Он встал перед проходящим саламинцем и спросил: “Прошу прощения, но не могли бы вы сказать мне, что это за здание?”

“Вы не знаете?” - удивленно спросил местный житель. Но когда Менедем и Соклей оба вскинули головы, он сказал: “Ну, конечно же, это кенотаф короля Никокреона”.

“О, чума!” Менедем щелкнул пальцами, злясь на себя. “Я должен был подумать об этом. Птолемей заставил его покончить с собой, когда тот захватил Кипр, не так ли? Итак, никакого царя Саламина больше нет, Соклей, Два или три года назад это было бы так. Я услышал об этом на Родосе ”.

“Да, ты этого не сделал”, - сказал саламинианин. “Не только Никокреон был создан для того, чтобы убить себя, но также жену и отпрысков. Памятник, который вы видите здесь, воздвигнут в память о них всех. Прощайте”. Он пошел дальше.