Священная земля

Они пристально посмотрели друг на друга. Затем Менедем спросил: “Как ты думаешь, что произошло бы, если бы ты привел этот аргумент финикийцам или иудеям?”

“Ничего красивого. Ничего приятного. Но они варвары, и они не знают ничего лучшего. Мы эллины. Какой смысл быть эллином, если не использовать ум, который боги - какими бы они ни были - дали нам?”

“Ты думаешь, у тебя на все есть ответ, не так ли?”

“Нет. Вовсе нет”. Соклей тряхнул головой. “Я думаю, мы должны использовать наш разум, чтобы попытаться найти ответы, а не полагаться на то, что говорили наши предки. Они могли ошибаться. Большую часть времени они были неправы. Если бы мне удалось доставить череп грифона в Афины, например, это показало бы людям, как они ошибались в отношении зверей ”.

“Да, но насколько важны грифоны?” Спросил Менедем.

“Сами по себе грифоны не важны”, - сказал Соклей. “Но люди Ликейона и Академии посмотрели бы на доказательства и изменили свои взгляды, чтобы соответствовать. Они бы не сказали: ‘Нет, мы не поверим тому, что говорит нам череп, потому что наши прадеды говорили нам кое-что другое’. И это важно, разве ты не понимаешь?” Его голос звучал так, словно он умолял, и он с грустью задавался вопросом, понял ли Менедем вообще.

6

Менедем похлопал Соклеоса по спине, затем сложил ладони рупором и переплел пальцы, чтобы поддержать своего двоюродного брата. С его помощью Соклей вскочил на спину купленного им мула. Соклей огляделся с усмешкой, сказав: “Я не привык быть так далеко от земли”.

“Что ж, о наилучший, тебе лучше привыкнуть к этому”, - ответил Менедем. “Ты какое-то время будешь сидеть на этом муле”.

“Это верно”, - с усмешкой согласился Аристидас. “Ты вернешься в Сидон кривоногим”. Он расхаживал вокруг, широко расставив ноги.

“Иди выть!” Сказал Соклей, смеясь.

“Нет, Аристидас прав, или он должен быть таким. Мне это нравится”, - сказал Менедем, тоже смеясь. “Таким образом, твои ноги будут выглядеть как у омеги”. Он написал письмо -?.
– в уличной пыли большим пальцем правой ноги, затем он также изобразил кривоногого человека. “И когда ты вернешься, ты будешь ничуть не выше меня”.

“В твоих мечтах”, - парировал Соклей. В этом было больше правды, чем он мог предположить, поскольку Менедем, особенно когда они оба росли, мечтал сравняться ростом со своим долговязым кузеном. Соклей продолжал: “Ты лопнешь, как раздавленная дыня, если Прокрустес попробует растянуть тебя на своей дыбе, пока ты не станешь моего размера”.

“Ха!” - сказал Менедем. “Прокруст сократил бы тебя до размеров, если бы когда-нибудь заставил тебя спать в его постели, и начал бы с твоего языка”.

Соклей протянул орган, о котором шла речь. Менедем сделал вид, что собирается выхватить из-за пояса нож. Соклей перевел взгляд с него на Аристидаса, Телеутаса и Мосхиона. Бывший ловец губок нес пику такого же роста, как и он сам, в то время как двое других мужчин носили мечи на бедрах. “Несколько телохранителей”, - сказал Соклей. У него самого был меч; в кожаном чехле для лука лежал лук Менедема, несколько запасных тетив и двадцать стрел. Все четверо мужчин носили дешевые бронзовые шлемы в форме колокола, которые не позволили бы дубинке вышибить им мозги. Шлемы не защищали лицо, но были намного легче и прохладнее , чем полностью закрывающие его шлемы, которые использовали гоплиты.

“Я думаю, мы готовы”, - сказал Соклей. Словно соглашаясь с ним, Аристидас взял повод осла, который вез их товары и деньги. Осел протестующе заревел. Мгновение спустя к нему присоединился мул, его голос стал громче и глубже.

“Гермес с крыльями-ногами да хранит тебя”, - сказал Менедем. Он на мгновение положил руку на ногу Соклея. Его двоюродный брат накрыл ее своей рукой. Затем Соклей натянул поводья и сжал бока мула коленями и икрами. Животное снова заревело. На мгновение Менедему показалось, что больше оно ничего не сделает. Но, обиженно подергав ушами, он начал ходить. Аристидасу пришлось дернуть осла за поводок, чтобы заставить его следовать. Четверо эллинов и два животных покинули гавань и исчезли в Сидоне. Вскоре они окажутся в диких землях иудаиои.

“Не спускайте с него глаз, все вы”, - пробормотал Менедем. Он задавался вопросом, обращается ли он к матросам с "Афродиты", которые сопровождали Соклея, или к богам высоко наверху. К тому времени матросы были слишком далеко, чтобы услышать его. Он надеялся, что боги не были.

Вздохнув, он пошел обратно по пирсу к "Афродите . Диокл сказал: “Надеюсь, у него все сложится хорошо, шкипер”.

“Да. Я тоже”, - ответил Менедем.

“Он умный парень, твой кузен”, - сказал гребец, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал обнадеживающе. “С ним все будет в порядке”.

Менедем оставался неуверенным. “О, да, Соклей очень умен”, - сказал он. “Но есть ли у него хоть капля здравого смысла?" Бывают моменты, когда я не думаю, что у него есть столько, сколько боги дали геккону ”.

“У него есть больше, чем ты думаешь”, - сказал Диокл. “Вы двое, вы родственники, поэтому, конечно, вы не можете видеть друг друга прямо”.

“Возможно, ты прав. Я надеюсь, что ты прав”, - сказал Менедем. “Тем не менее, все равно я хотел бы, чтобы он не бродил среди варваров. Когда он идет и делает что-то странное, эллины знают, как делать скидку: почти каждый видел кого-то, кто больше подходит для того, чтобы быть философом, чем для жизни в реальном мире. Но что эти глупые иудеи знают о философии? Ничего. Ни одной, единственной вещи. Как они могли? Они просто варвары. Они подумают, что он сумасшедший, вот что они подумают ”.

“Твой кузен не занимается подобными вещами постоянно или даже очень часто”, - сказал Диоклес.

“Я надеюсь, что ты прав”, - повторил Менедем. Если бы келевстес был прав, Соклей вернулся бы или, по крайней мере, мог бы вернуться с бальзамом и с прибылью. Если, с другой стороны, он ошибался… Менедем не хотел зацикливаться на этом, но ничего не мог с собой поделать. Он сказал: “Если у Соклея есть столько здравого смысла, почему он взял Телеутаса в качестве одного из своих охранников? Почему не кого-нибудь другого? Лучше бы я ему этого не позволял”.

Диоклес изобразил это как можно лучше: “Никто никогда не мог доказать ничего плохого о Телеутах. Что бы он ни делал, для этого всегда есть веская причина, или, во всяком случае, она всегда могла быть. Иначе вы бы не позволили ему работать с нами в прошлом году, не говоря уже об этом ”.

“Это могло быть”, - признал Менедем. “Да, это могло быть. Но когда он один из сорока с лишним человек на борту "Афродиты ", это одно. Когда он один из четырех эллинов у черта на куличках, это что-то другое - или, во всяком случае, это может быть что-то другое ”.

Диоклес не стал с ним спорить. Он хотел, чтобы келевстес так и поступил. Он хотел думать, что он ошибался, а не что он был прав. Вот что сказал Диокл: “Что ты будешь делать, пока твой двоюродный брат путешествует?”

“Лучшее, что я могу”, - ответил Менедем. “Только боги знают, как я собираюсь разгрузить оливковое масло, которое мы везем, но это мы еще посмотрим. Я возлагаю надежды на остальную еду, духи, шелк и особенно на книги. Соклей был там умен. Я бы сам до них не додумался, и мы получим от них хорошую прибыль - по крайней мере, я надеюсь, что получим ”.