Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля
Шрифт:
О вреде пьянства
Борьба с избыточным употреблением спиртного велась не только на Руси издревле. Критически высказываются по этому поводу и античные авторы (Апулей), и средневековые хронисты. Неумеренное употребление алкоголя приводило к множеству бед.
Существенно любопытное обстоятельство: древнейшие сохранившиеся тексты, имеющие почти исключительно церковное происхождение, в общем-то, не несут резко христианских черт, за исключением минимально необходимых.
Скажем, «Слово о ХмелеКирилла, философа словенского» – древнерусские списки которого относятся к 70-м годам XV в. В нем пытливый читатель без особого труда может обнаружить характерное для древнейшего мифологического сознания отношение к Хмелю как к живому существу:
«Так говорит Хмель всякому человеку – и священникам, и князьям, и боярам, и слугам, и купцам, и богатым, и бедным, и женам также советует – не водитесь со мной, будете счастливы. Я же
А кто подружится со мною и начнет любить меня, тотчас же того сделаю блудным, а Богу не молящимся, а в ночи не спящим, а на молитву не встающим. А как проснется он – стон и печаль ему наложу на сердце, а когда встанет он – с похмелья голова у него болит, а очи его света не видят, и ничто ему доброе на ум не идет, а есть не желает, жаждет и горит душа его, еще пить хочет. Да изопьет с похмелья чашу, и другую – а там и многие пьет, так напиваясь во все дни. И разбужу в нем похоти телесные, и потом ввергну его в бо€льшую погибель – град его или село опустошу, а самого по миру пущу, а детей его в рабство предам…» (Изборник, 1987, с. 248–249).
Является ли такое отношение просто литературным приемом, сказать затруднительно. Скорее всего, да, но чрезвычайно точно выбранным из многого числа с тем, чтобы соответствовать восприятию и представлениям будущих читателей «Слова…».
Кто будет с Хмелем водиться – станет опойцей. А опойцы в народном мифологическом сознании приравниваются к утопленникам, то есть тем, кто умер не своей смертью, по большому счету – к заложным покойникам, они обрекаются на скитания после смерти.
«Малорусы рассказывают следующую легенду [этнографическая запись 1869 года] о том, почему души опившихся вином поступают в полное распоряжение дьявола. Будто бы, когда Христос с апостолами ходил по земле, то они зашли в хату черта. Черт сейчас же стал их угощать горилкой, которой люди тогда еще совсем не знали. Апостолам Павлу и Петру понравилась горилка; когда черт подал им по две чарки, Павел сам попросил третью. Черт подал, а потом стал просить у апостола плату за третью чарку и взял шапку Павла. Денег ни у кого не оказалось. Тогда Христос сказал черту: «отдай шапку, а плата тебе будет другая: котори люди будут вмирати з горилки, тих души будут твои» (Зеленин, 1995, с. 47–48).
«Аз есть Хмель высокая голова более всех плодов земных» (лубок середины XVIII века)
Напомним, что, по представлению наших предков, покойники разделялись как бы на несколько «типов»:
– «родители» – «обычные» покойники, то есть люди, умершие естественной смертью в положенный срок и исполнившие в жизни все, что должны были исполнить;
– заложные покойники – люди, умершие насильственной смертью, раньше срока, или те, кто умер, имея какое-либо страстное, но не исполненное желание, а также «…нарушители норм общинной морали (изгои), или общавшиеся с нечистой силой (колдуны, знахари и т. д.), или иноверцы-иноплеменники». Позднее к таким покойникам стали относить умерших некрещеными. Также есть упоминания о том, что заложными покойниками становятся и старики, которые прожили на земле дольше, нежели положено, то есть «пережили свою душу».
Главное отличие заложных покойников от «родителей» в том, что первые остаются в близком людям мире или в «пограничном» мире на тот срок, который они изначально должны были прожить, то есть доживают свою «земную» жизнь (Бойко, 2008, с. 90—115).
Ссылаясь на этнографические записи 1880-х гг., Д.К. Зеленин пересказывает еще ряд поверий. Так, во Владимирской губернии верили, что «опойцы служат вместо лошадей чертям в их беспрестанных поездках по белу свету. В Шацком уезде Тамбовской губернии на том месте, где когда-то хоронили опойцев и удавленников, теперь видят какие-то горящие свечи. Там же видят «лукавых духов», со свистом ездящих ночью на опойцах и удавленниках, как на своих рабах… и т. д. [72] В Пензенской и Саратовской губерниях верили, что если на православных кладбищах бывают похоронены опойцы – это приводит к засухе, чтобы не гневить Землю, которая не принимает такого покойника – его надо вырыть и снести либо в лес, либо в болото. Для вызывания дождя могли и обливать могилы заложных покойников водой (что вызывает некоторые ассоциации с собственно реконструируемым мифом» (Зеленин, 1995, с. 55–56, 100, 113).
72
Согласитесь, очень похоже на описания «Дикой Охоты». Случайно ли это, если вспомнить, кто именно был
хозяином хмельного напитка?«Аз есть Хмель высокая голова более всех плодов земных» (лубок середины XVIII века). Фрагмент
Неудивительно, что издревле изыскивались всевозможные способы убережения человека от лап зеленого змия. В ход шло и лечение травами [73] , и заклинанья с заговорами от запоя и похмелья, и самого предмета пития. Обратим внимание на то, что к вину и хмелю неведомые составители текстов вновь обращаются словно бы к живым существам:
73
Надо заметить, в ряде случаев весьма действенное. Активно использовали, например, чабрец, а также копытень европейский, который из-за своего специфического действия при сочетании с алкоголем местами получил даже говорящее название «блевун-трава». Однако мы очень не советуем читателям прибегать к использованию этих растений без крайней нужды и навыка, а также без присмотра специалиста-фитотерапевта. Копытень, скажем, ядовит, и самодеятельность в данном случае чревата тяжелыми последствиями.
Как то ни покажется странным скептикам, но в ряде случаев мы лично наблюдали вполне действенное обращение к заговорному слову, сочетанное с другими методами воздействия. Но на такое способны, по нашим наблюдениям, лишь единицы людей из немалого числа тех, кто титулует себя громкими словами «знахарь», «народный целитель», «ворожея» и т. д.
«207. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь. Хмель и вино, отступись от раба Божия (имя рек) в темные леса, где люди не ходят, и кони не бродят, и птица не летает. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа (дважды). Хмель и вино, выходи на быстру воду, по которой воды люди не ездят, от раба Божия (имя рек); хмель и вино, пойди на буйные ветры – которой ветер по дальности ходит. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа (дважды). Зайди это вино за холмы и горы. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Привяжись к лихому человеку, который на (имя рек) лихо думает, к тому привяжись, который добра не сделает, от меня вовеки отвяжись. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь.
208. Господине есть Хмель, буйная голова, не вейся вниз головою, вейся в посолонь по ***, а яз тебя не знаю, где ты живешь; поверх сыра древа влези к своему господину в медныя бочки и пивныя. Как не жить на огне, так на сем человеце лихия словеса (имя рек)! Аще изопъешь чашу сию, доколе мои словеса из меня сии изошли, из его раба Божия (имя рек), похмелье! Господине Хмель, как царь сядет на царствии своем, тако и ты сяди на месте своем, где родился» (Майков, 1998б).
24. Ты, небо, слышишь, ты, небо, видишь, что я хочу делать над телом раба, такого-то. Тело Маерена, печень тезе. Звезды вы ясные, сойдите в чашу брачную; а в моей чаше вода из загорного студенца. Месяц ты красный, сойди в мою клеть; а в моей клети ни дна, ни покрышки. Солнышко ты привольное, взойди на мой двор; а на моем дворе ни людей, ни зверей. Звезды, уймите раба такого-то от вина; месяц, отврати раба такого-то от вина; солнышко, усмири раба такого-то от вина. Слово мое крепко!» (Сахаров, 1885).
В анонимном бестселлере начала XX в. «Чародейство, волшебство, знахарство и все русские народные заговоры» можно отыскать еще пару-тройку образчиков магических текстов «от вина», сопровождаемых пошаговыми инструкциями по избавлению от алкогольной зависимости. Прежде чем произносить следующий заговор, пьющему предписывалось сходить в баню, переменить белье, несколько дней поститься, а потом произнести:
«Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. Вино и хмель! Отступитесь от меня, раба Божьего (имя), на все времена, до гробовой доски. Сгинь от меня, всякое желание к вину и ко всем спиртным напиткам. Уйди от меня, пьянство, в дремучий лес, где живут только лютые звери, да черные птицы. Возьми ты, ветер буйный, от меня желание и страсть пагубную к вину и отнеси ты ее за синее море, к злым людям и лихим человекам. Привяжись ты, моя страсть, к лихому человеку, который не делает людям добра, а приносит зло, как проклятое вино-зелье. Отвяжись и изыди от меня навсегда на все время моего живота. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь» (Чародейство. Волшебство…, 1998, с. 55–56).
Там же можно прочитать и весьма стародавний, судя по упомянутым персонажам, заговор:
«Заря-заряница, всем зорям царица, ясен месяц, светлые звезды, возьмите от меня (имя) бездремотницу и бессонницу и отнесите в море кипучее, в бездну шипящую, в смолу кипящую, в тьму преисподнюю. Явись ко мне, мирный сон, в виде красной девицы и ясного солнышка и возьми от меня силу страстную, желание пагубное, и дай мне, рабу (имя), просветление и отрезвление, и избави меня от пагубной привычки – пьянства.