Святая Русь - Князь Василько

СИДОРКА

Лазутка вернулся на заимку Бортника лишь под вечер. У крыльца скинул с катанок лыжи, стряхнул с шапки и бараньего полушубка снег. Вокруг бесновалась гулкая свирепая метель.

Лазутка вошел в избу, и тотчас к нему метнулась Олеся.

– Запропастился, любый мой. Да как же ты охотился в экую завируху. Борода и усы в снегу... Чу, глаза твои невеселые. Аль что случилось?

Лазутка поцеловал Олесю, легонько отстранил от себя, сел на лавку и надолго замолчал.

– Да ты не таись, детинушка, не уходи в себя. Аль впрямь что случилось?

Лазутка вздохнул и кивнул головой.

– Случилось, Авдеич. Гнались за мной оружные люди на лыжах, никак, княжьи.

– Видели тебя?
– встревоженно спросил Авдеич.

– Нет. Гнались за мной по лыжне, да я всё петлял. На дорогу выскочил, а тут метель навалилась, она-то и спасла.

На глаза Олеси навернулись слезы.

– То нас ищут. Мой тятенька никаких денег не пожалеет, чтобы сыскать меня. Пропадем, любый мой!

– Да ты не горюй раньше времени, дочка. Мало ли кого княжьи люди сыскивали. Лиходеи никогда не переводятся. А коль, упаси Бог, меня в чем заподозрили, то давно бы в избе побывали. Дорогу ко мне ведают. Так что, успокойся, дочка.

Но Скитник был встревожен не на шутку. Княжьи люди, думал он, может быть, и не ведали за кем гоняются, но когда возвратятся в Ростов и расскажут о «воровском человеке» князю, тот, со своей башковитой головой, обо всем догадается. Купец Богданов наверняка не единожды к князю наведывался, и Василько не отступится от поисков... Выходит, на заимке не отсидеться. Надо искать выход, но он один - вновь бежать. Но сейчас зима, как быть с Олесей? Прятаться по зимним урочищам - и крепкому мужику тяжко. Олеся не выдюжит. Но как же быть? Не сидеть же, сложа руки, пока не схватят тебя княжьи дружинники и увезут на суд в Ростов... Погодь, погодь. А что если?..

* * *

Курная избенка ямщика Сидорки Ревяки находилась на Чудском конце города. Авдеич постучал в разбухшую от мороза дверь, молвил обычаем:

– Господи, Исусе Христе, помилуй нас!

– Заходи!
– послышалось из избы.

Авдеич вошел, снял шапку, перекрестился на закоптелый образ Николая Чудотворца, поклонился хозяину и молвил:

– Здоров будь, Сидорка.

– И тебе доброго здоровья, - недоуменно поглядывая на незнакомого мужика, отозвался ямщик.

Авдеич осмотрелся. В избе сумеречно, волоковые оконца затянуты мутными бычьими пузырями, пахнет ямщичьей справой, развешенной по стенам на колках, и кислыми щами; от приземистой печи исходит тепло, на ней сушатся онучи и рукавицы; подле печи - кадка с водой, на коей висит деревянный ковш с узорной ручкой; вдоль передней и правой стены - лавки, крытые грубым сермяжным сукном; посреди избы - щербатый стол; у левой стены - невысокий деревянный поставец с немудрящей посудой: оловянными мисками, ложками, медной яндовой, тремя чарками.

Сидорка поступил так, как и положено на Руси: накорми, напои, затем вестей расспроси.

– Щтец похлебаешь?

– Да не худо бы, - не отказался, проголодавшийся за дальнюю дорогу Авдеич.

Ревяка налил шей полную миску, отрезал от каравая ломоть хлеба и поставил жбан с квасом.

– Угощайся, мил человек.

Авдеич перекрестил лоб, вновь поклонился хозяину и сел за стол. После молчаливой трапезы вдругорядь перекрестился, поблагодарил хозяина за хлеб-соль и приступил к разговору:

– Петрухой меня кличут... Вижу, бобылем живешь. Небось, тяжеленько без бабы?

– Привык я, Петруха. А когда-то с бабой жил. Да какая же с ямщиком уживется? День - в избе, а две недели в гоньбе. Ямщичье дело известное... С какой нуждой ко мне, Петруха?

– Есть нужда и немалая. Надо Лазутку Скитника выручать.

– Лазутку?
– встрепенулся Ревяка.
– Жив, слава тебе Господи! Да то мой лучший дружок. Сказывай, что с ним. Ведь он дочку купца увез. Почитай, весь Ростов шумит.

Авдеич ничего не утаил, а в конце рассказа молвил:

– Отвези Лазутку и жену его в Углич. Там никто его искать не будет.

– Далече, Петруха, - вздохнул Сидорка.

– Далече, но так уж Лазутка порешил. И жена его согласна. Но самый опас - перевезти их через Ростов. Другого санного пути на Углич нет.

– Вестимо нет. Но как провезти? В Ростове Лазутку каждая собака знает, как бы в беду не угодить.

* * *

У ворот Сидорку остановили караульные люди из молодшей княжьей дружины.

– Куда путь правишь, ямщик, и кого везешь?

– Везу, люди добрые, Петруху Бортника с товаришком. А вспять - сенца захвачу.

Авдеич сошел с саней, поклонился.

– На князя Василька Константиновича бортничаю, да вот солью оскудел. Купил семь фунтишков и ямщика подрядил. Пешечком-то далече.

– Чай, слыхали о Петрухе Бортнике?
– подал голос с коня Сидорка.

– Слыхали. Проезжайте!

Миновав ворота, Ревяка рысью погнал коня по переяславской дороге. Где-то версты через две сани остановились. Сидорка спрыгнул с коня и указал на заснеженный стожок.

– Вот и сенцо, о коем тебе поведал Лазутка. То я накосил. Стоять бы ему до весны, но придется пудишков пять взять.

Далее Петруха ехал на большой груде душистого сена. Пока всё шло благополучно, как и замыслил Скитник.

Верст через пятнадцать Авдеич крикнул:

– Приехали, Сидорка!

На дорогу вышли из леса Лазутка и Олеся.

– Спасибо, друже. Разворачивай своего каурого!
– живо, приподнято произнес Скитник.

Подъезжая к городу, Сидорка перекрестился. Помоги, Господи, без беды проскочить. У ворот стояли те же караульные. Увидели Сидорку с возом сена и открыли ворота.

Зимний денек короток, надвигалась тихая звездная ночь. Ревяка остановил коня и шагнул к саням.

– Живы ли, православные?

– Живы, Сидорка, - глухо послышалось из воза. Головы Лазутки и Олеси были лишь слегка припорошены снегом.

– Не замерзли?

– Это в медвежьей-то шубе? Сидим, как в бане. Не так ли, лебедушка?

– С таким мужиком не замерзнешь, - хохотнул Сидорка.
– Еды не забыли взять? Чу, у вас есть сальцо и лепешки. Поснедайте, милочки. Впереди - дорожка дальняя.