Святая

Евпраксия постепенно слабела. Она все чаще вспоминала прошлое, рассказывала о своих успехах, о том как любила людей, как заботилась о них. Ей продолжали звонить на праздники прежние больные и сослуживцы, поздравляли, благодарили. Чистенькая и опрятная, она сидела в своем любимом кресле и ясным твердым голосом говорила:

– Спасибо, спасибо! Я просто не могла иначе. Врач ведь должен прежде всего о больных думать. Я же клятву Гиппократа давала. Спасибо что не забываете.

В свой последний год она как раз в великий пост она решила поститься. Евпраксия в Бога верила, и даже чувствовала какую-то силу, которая за ней как-будто присматривала, но в церковь не ходила, не исповедовалась, постов не соблюдала. И вот теперь, под старость, почувствовала желание приобщиться церковным традициям. Она продержала пост, в ночь с Великой Субботы на воскресенье сходила с Машкой на всенощную.

В середине мая она тихо умерла во сне.

Гроб выставили в большой комнате, в которую тянулась вереница знавших Евпраксия. Очередь была огромной, Машка даже не ожидала такого количества людей, которых пришли проститься. Во главе гроба вся в черном сидела рыдающая Милочка и принимала соболезнования. Машке приходилось заниматься организацией похорон.

На второй день кто-то из посетителей заметил, что лицо умершей не имеет трупной отечности, и в воздухе отчетливо слышен приятный мускусный аромат.

Нетление!

Это было нетление.

– Да оно это, оно, - говорили в очереди, - Святая была женщина! Каждый кто знал скажет. Для того, чтобы святым быть необязательно в церковь ходить! Нужно жить праведно! Вы же знаете, что ее все матушкой называли. Ну не зря же? Люди знали, что она особенная, мы знали, что она особенная!

Вызвали священника. Тот обошел несколько раз вокруг гроба, принюхался.

– Да, - изрек он, - похоже на нетление! Да все ведь знают, не для себя жила женщина, для других! Я ведь тоже с ней знаком был, лечился у нее. В Афгане воевал, она мне руку выправила - никто не смог, а она смогла! Я после этого йогой стал интересоваться - уж больно интересно она об этом рассказывала. А потом вообще духовным заинтересовался, нематериальным. Стал о Боге думать, и в конце концов решил священником стать! Выучился. Спасибо тебе, Евпраксия, от всех нас!

Машка, только что вернувшаяся с кладбища после выбивания места для матери на центральной аллее, слушала его с благоговейным ужасом и со стыдом поймала себя на мысли, что думает о только том, что мать наверняка свою долю квартиры завещала Милке, и скоро придется ей продавать квартиру и съезжать на новое место.

Каждому свое.