Святая

– Господи, ну до чего же все злые! Все!!! И муж, и родители!!!

Родители притихли. Тимур с озадаченным видом, Евпраксия с недовольным.

Тут заявился сам Петя, и увидев авторов помятостей на физиономии не нашел ничего лучшего, чем сказать:

– Блин, домой пришел, уже тут.

– Так мы у себя дома, - сурово отчеканила Евпраксия, - А твой дом я не знаю где, я там не была. У нас две квартиры, мы их честным трудом заработали, и прошу об этом не забывать. И опять ты к нам домой пришел безо всякого уважения! А сюда, к себе домой, мы приехали, чтобы Милочку от тебя защитить. Мало ли чего такой как ты учудит. Ты вон на нас, пожилых людей, напал, бойню устроил!

– Я напал?

– ахнул Петя, - Вот это да! А кто мне физиономию всю разукрасил? Сам что ли?

– Ты, изверг, приехал скандалить и оскорблять жену! Жену, а не чужих людей, которые ее обижали! Мы вынуждены были дочь защищать от мужа, позор какой! И мы еще напали на него! Вон до чего девочку довел, что она родителей злыми считает! Даже меня. Меня!

Евпраксия покачала головой, прицокивая.

– Это у нее просветление случилось, - парировал изверг Петя, - в кои-то веки!

– З-з-замолчи! З-з-замолчи!
– Евпраксия вскочила на ноги, и ее затрясло. Она стояла как маленькая гранитная скала, под которой клокотал едва сдерживающий себя благородный вулкан. Рядом хмуро возвышался Тимур, вставший плечо к плечу рядом с женой.

– А не замолчу, то что?
– Петя принял боевую стойку, - ну, давайте, снова начнем!

– Видела, - крикнула Евпраксия Милочке, - видела, как он на родителей твоих кидается! Вот так и у нас было!

– Где у вас? В какой из ваших квартир что было?
– кривлялся Петя. Он по-прежнему был в боксерской стойке и подпрыгивал взад-вперед, как бы на ринге, - Когда и с кем?

– А-а-х! А-а-х! А-а-х!
– Милочка опустилась на диван, откинулась на спинку и, как обычно захватала ртом воздух, не забывая выстреливать мелкими резкими выдохами страдания, - А-а-х! А-а-х!

– Деточка, - со слезами кинулась к ней Евпраксия, - деточка, довел тебя изверг, довел!

– Ну ты, это, кончай бузить, - решительно забасил Тимур, - кончай, а то выкину и отсюда!

– Да я сам с вами жить не буду, - рявкнул Петя, обернулся, рванул в коридор и громко хлопнул дверью.

– Петя-а-а-а!!!
– запоздало заголосила Милочка, - Петя, вернись немедленно!

И рванула было в прихожую, но Тимур перехватил.

– Либо сам вернется, либо скатертью дорога. Не хватало еще за ним бегать.

– А ребенка без отца растить? Под-у-у-у-мали?!
– взвыла Милочка.

– Ничего, уже не те времена, народ спокойно к этому относится. Тем более - не нагуляла, родила в законном браке. А если он дурак, то ничего хорошего все равно не будет. Раньше нужно было думать, до свадьбы.

– А с другой стороны говорят: замуж вышла, терпи, - не сдавалась Милочка. Она совершенно разнюнилась, шатаясь дошла до дивана и рухнула лицом вниз.

Ничто в ней не напоминало певунью-Милочку, сам вид которой для Евпраксии был награды за ее материнскую исключительность, ее всегдашнюю ясность в жизни, ее светлую праведную врачебную силу. Господи, как тяжело мир проехался по бедной девочке, как страшно насмехался и издевался над ней, хрупкой и нежной! Евпраксия, плача в голос, присела рядом с дочерью и рыдала, гладя по голове.

Ушел Петька. Евпраксия даже обрадовалась сперва. Милочка переживала ужасно, плакала каждый день. Но держалась, гордая. Да и Евпраксия помогала - и советом, и лаской, и любовью своей материнской, присутствием своим. Через полгода помирились кое-как, вернулся Петька в семью. А Милочка попросила родителей бывать у них пореже и предупреждать, когда приедут, благо телефон есть. Когда они с Тимуром приезжали, Петька демонстративно уходил спать. Как был дурак дураком, неотёском деревенским, так им и остался.

Но с Милочкой в общем все было понятно и правильно. На работе успевала, хвалили ее. Семья на самом деле нормальная, лучше ем у большинства. Муж - неровня, но непьющий, некурящий, спортсмен, в аспирантуре заочно учится.

А вот Машка - что-то кривое в ней было, не в семью. Подружку завела - Тасю. В школе с ней училась, знала ее Евпраксия. Так себе семья была - отец инженер простой, в конструкторском бюро на Станкостроительном работал, звезд в неба не хватал. Сама Тася что-то чертила при железной дороге, конструктор чего-то никому не нужного, железнодорожного. Мать - домохозяйка. Всегда Евпраксия таких презирала. Нормальная женщина и на работе успевает, и в семье. Нужно не только о себе и близких заботиться, это, конечно главное, но и о людях думать - без этого не прожить, не к кому обратиться будет в случае чего. Да и скучно человеку нормальному без дела, без работы, без роста профессионального. Да и нравственного роста никакого, если с людьми не общаться, не помогать им. Им поможешь, и тебе помощь когда нужно будет. А повесить все на мужа хорошо ли? А если, не дай бог, что с мужем случиться - куда неумехе, которая из кухни не вылазила, идти? Как Слепота в медсестрах мыкаться, злой и никому не нужной?

В школе вроде Машка с Тасей не дружила, а сейчас сошлись. Дело было понятное - уже почти все замуж повыходили, а эти две подзадержались, вот и схлестнулись на почве общих интересов, перезванивались, хихикали, бегали по вечерам куда-то. Они с Тимуром переживали, конечно, но что делать - девка не замужем, нужно же как-то развлекаться. Но строго-настрого приказали домой возвращаться до двенадцати. Машка морду кривила, но возвращалась, в основном на такси.

Раз в полгода Евпраксия ходила к гинекологу из железнодорожной, Елене Афанасьевне. Знаменитый врач была, по мнению многих уважаемых людей входила вместе с Евпраксией в "золотую обойму" врачей города. В этот раз с собой Машку захватила. Проверились, Елена Афанасьевна и говорит Евпраксие - поговорить надо наедине.

– Это...
– говорит, - как выяснилось, это ваша дочь с этой шалавой таскается. Ну никак бы не могла подумать.

Оказывается, Елена Афанасьевна Таську это давно знает, в одном дворе живут. Там и стала встречать Таську с Машкой. А теперь еще и в поликлинике железнодорожной Таська обслуживается. Так вот, у Таськи этой три аборта оказалось к двадцати пяти годам. Не рекорд, конечно, попадаются и покруче, но все равно - непорядок. Надо, сказала, вам, Евпраксия Семеновна, что-то предпринимать, такое общение до добра не доведет.

Сроду не краснела Евпраксия, а тут вышла пунцовая. Что люди скажут! Хорошо, Елена Афанасьевна состояние ее увидела, обещала никому не рассказывать. Машка посмотрела:

– В чем дело, мам?

– Потом, - рявкнула Евпраксия.

Домой дошли, Евпраксия ей всыпала, благо Тимура дома не было.

– С шалавами общаешься? С дешевками? Что люди обо мне скажут?! Абортов - три! Три!!!

– Мам, ну это же у нее три аборта, не у меня же, ко мне какие претензии?

– Да может и у тебя тоже, откуда я знаю, что ты вытворяешь!!!

– Мам, если бы у меня аборт был, наверное, твоя подружка это бы тебе сказала. Тем более, если она меня с Таськой заприметила. Я вот ее не запомнила.

– Э-э-э-эхх!!!
– Евпраксия злобно потрясла кулаками, - честь нужно с молоду беречь, а не с мужиками крутиться! И уж никак не с Таськами дружить. Я сама поздно замуж вышла, а не позволяла себе со всякой дрянью общаться, отца твоего дождалась.

– Ну а с кем мне общаться? Все замужем уже, понимаешь, у всех свои дела, - я вот незамужняя. Дома сидеть, слушать, как ты себя нахваливаешь, сил уже нет.