Святославичи
Шрифт:
– В чем же я, по-твоему, грешен, княже?
– спросил Иларион.
– А вот в чем, - Изяслав поудобнее уселся, вытянув ноги и скрестив руки на груди.
– В Священном Писании сказано, что всякий священник, считающий себя праведным и гордящийся собой, - грешен. Ибо Бог прощает смиренного, видящего прежде всего свои грехи, а уж потом чужие, и гордящегося собой и своей праведностью он смирит. Мы не должны осуждать друг друга, поскольку изначально грешны по рождению своему и по первому греху Адама. Только Бог может справедливо судить о каждом человеке. Для Бога угоднее молитва мытаря, чем фарисея.
По лицу пресвитера было видно, что слова князя произвели на него впечатление.
–
– Согласен я, что высшая справедливость исходит только от Бога и перед Богом в конце концов каждый из нас будет держать ответ. А посему, ежели ты, великий князь, поступишь подобно мытарю, я сокращу срок покаяния Эмнильде до одного года. Тебе же все твои грехи сам Господь простит.
– Я готов, отче, - сказал Изяслав. Старец низко поклонился князю.
«Ай да князь Изяслав!
– дивился про себя Огнив.
– Была вина да самим Богом прощена. Ловок, ничего не скажешь!»
Иларион ушел собираться в дорогу. Ушла и Власта, выслушав распоряжения Изяслава. Князь и посадник остались одни.
– Как думаешь, домчался гонец до Киева?
– спросил Изяслав.
Князь отправил гонца еще ночью сразу после разговора с Властой. Митрополит Георгий привез собой в Киев заморского лекаря, не то перса, не то араба. На диво умелым в своем деле оказался митрополичий лекарь, за каких больных ни брался, все выздоравливали.
– Я мыслю, домчался, - ответил Огнив и широко зевнул, - конь под ним добрый.
– Ну и ладно, - Изяслав поднялся, - с Божьей помощью лекарь нынче же вечером здесь будет, размести иноверца получше. Светелку отведи почище да посветлее, потому как у себя на родине он поклоняется огню и свету.
– Ишь ты!
– удивился посадник.
– Как предки наши. Стали быть, он язычник?
– А нам-то что до его веры?
– понизил голос Изяслав.
– Будь он хоть черту родной брат, ежели его сама смерть боится. Пущай себе врачует людей, коль умеет. От наших-то лекарей проку мало, а от заступников Божьих и того меньше.
Изяслав презрительно кивнул на дверь, через которую вышел отец Иларион.
Огнив позволил себе короткий язвительный смешок.
– Любопытство меня взяло, уж не прогневайся, - проговорил он.
– Что это за поступок мытаря, на какой ты без раздумий согласился?
– Ты, я вижу, тоже исповедываться не горазд, - усмехнулся Изяслав.
– Есть такой грешок, княже, - вздохнул Огнив.
Изяслав вкратце пересказал ветхозаветную притчу о мытаре и фарисее: о том, как пришли два человека в Иерусалимский храм молиться. Один был фарисеем, старавшимся исполнять все правила закона Моисея, другой - мытарем, иными словами, сборщиком налогов. За злоупотребления люди ненавидели мытарей. Фарисей молился так: «Боже, благодарю тебя, что я не такой, как другие люди, грабящие и обижающие, как, например, вот этот мытарь». А мытарь даже не посмел поднять глаз своих, он стоял у порога храма и, чувствуя грехи свои, говорил: «Боже, будь милостив ко мне грешному!»
И Господь сказал: «Бог прощает смиренного, ибо для Бога угоднее молитва мытаря, чем фарисея».
– Поэтому всякому грешнику исповедь может заменить искреннее раскаяние в храме без наложения епитимьи, - сказал в заключение Изяслав.
– Ведь и среди самых отъявленных грешников бывало немало таких, которые на словах отказывались исполнять волю Божью, а на деле, раскаявшись, проявляли полное послушание.
Огнив, как завороженный, глядел на князя, внимая каждому его слову.
– Стало быть, если я приду р храм один, попрошу о прощении, то Бог простит меня?
– спросил он, словно боясь до конца поверить в услышанное.
– Простит, - кивнул Изяслав, - коль ты будешь искренен в
своем раскаянии.Посадник покачал лохматой головой, по его серьезному лицу можно было понять, что откровенничать с Богом без посредников он готов хоть каждый день.
«А может, хитрец уже проделывал сие и не единожды, - подумал Изяслав, спускаясь по ступеням теремного крыльца.
– Ему и невдомек было, что грешник-то ближе к Богу, нежели праведник. Теперь он об этом знает».
Изяслав улыбнулся и подставил лицо ласковым лучам утреннего солнца. Вот и солнце светит грешникам и безгрешным, радует теплом и князя, и юродивого.
От этих мыслей на душе Изяслава стало легко и радостно, словно вместе с солнечными лучами на него низверглась с небес божественная благодать, словно тяжкая хворь уже отступила от его племянника и не было позади бессонной ночи.
Князь окликнул своего конюшего и велел седлать коня. Он прямо сейчас отправится в церковь и покается в присутствии Илариона, чтобы пресвитер видел его смирение и желание искупить грех. Может, отец Иларион сжалится и вовсе отменит покаяние Эмнильде, заменит епитимью чем-нибудь иным.
В это солнечное весеннее утро, наполненное щебетом птиц, Изяслав был готов поверить в любое чудо.
Иеромонах Никон
Иеромонах [88] Никон был высок и тощ, длинная риза висела на нем, как мешок на колу. Крючковатым носом и южным загаром Никон смахивал на басурманина. Прибыл иеромонах в Чернигов вместе с посольством из Тмутаракани.
Стоят в княжеской гриднице люди, разодетые в шелка и аскамит с золотыми и серебряными гривнами на шее. А впереди всех, возвышаясь на голову над всеми, - монах в обтрепанной захудалой одежонке. Однако стоит как боярин, выпрямив спину и расправив плечи, без робости и смущения взирая на князя Святослава.
[88] Иеромонах - священнослужитель средней степени церковной иерархии, принявший монашество. Имел право совершать литургию в монастырях и храмах.
Святослав собирался в мае опять идти с дружиной к Тмутаракани, как вдруг на Федула [89] тмутараканцы сами к нему пожаловали. Князь удивился не столько самому посольству, сколько главе его.
«Видать, дела у тмутараканцев совсем плохи, коль отважились они на поклон ко мне идти», - с затаенной радостью подумал он.
Со слов Никона так и выходило.
– Как помер Ростислав, так дружина его меж собой передралась, - рассказывал иеромонах, - венгры начали богатых людей грабить, половцы насильничать. Первыми хазары возмутились, потом русичи-тмутараканцы. Смута в городе была большая. Многих венгров хазары порубили, остальных прогнали прочь. Вслед за венграми ушли и половцы. Порей и
[89] … на Федула - 18 апреля.
Вышата кое-как народ утихомирили да послали гонцов ко князю Всеволоду, чтобы, значит, перейти под его руку. Но хазары снова возмутились: не люб им Всеволод, женатый на гречанке. Хазар поддержали многие русичи-тмутараканцы.
Византийцы давно зарятся на Тмутаракань, а князь Всеволод им друг и родственник. Он возьмет да и уступит Тмутаракань византийскому императору за мзду небольшую. Поэтому на вече было решено слать послов в Чернигов. Кланяемся тебе, Ярославич, просим забыть обиды и опять дать нам в князья сына твоего Глеба. Готовы тебе крест целовать на том.