"Святые" 90-е Пионер – Том II

— Тогда извините, ребятки, не пущу, порядок такой! — развёл он руками.

В общем, пройти на территорию нам не дали, для этого нужен был пропуск, зато мы смогли лицезреть нашего героя на стенде «передовики производства».

Липатов Андрей Валентинович. Лет, если по фото, под сорок, брюнет, черты лица тонкие, нос крючком, глаза навыкате. Своеобразный, такого легко запомнить.

Вернувшись к пропускному столу, я спросил на вахте когда он обычно выходит.

— Три дня как в отпуске! — буркнул вахтёр, и странно замолчав, глазами показал куда-то за моей спиной.

Поворот головы — и я увидел его. Липатов шёл по промёрзшему асфальту, подняв воротник пальто. Шаг чёткий, будто отбивал строевой шаг.

— Андрей Валентинович, здравствуйте! — сделал я шаг наперерез, блокируя ему путь.

— Что вы хотели, молодой человек? — бросил он через плечо, так и не повернув головы. Пальцы нервно поправили очки.

— Поговорить, — не отставал я, вплотную пристроившись слева. Берцы звонко хлопали по льду в такт его шагам.

— Прием по личным вопросам — вторник с двух до пяти, — он резко остановился, доставая из кармана часы-луковицу. Цепочка брякнула о пуговицу пальто.

— Нет, вы не поняли, — перехватив его взгляд, надавил я, — Мне надо сейчас.

— Извините, молодой человек, я очень спешу, — отшатнулся он, смешно задергав носом, словно принюхиваясь.

— Я много времени не отниму, — приглушив голос, я наклонился к его уху. — Вы Патрина хорошо знали?

— Патрина? — губы искривились в подобии улыбки. — Не припомню…

— Это не важно, — перебил я, — Важно, что я теперь вместо него. И буду забирать те же объёмы.

Липатов замер, словно врос в асфальт.

— Пройдёмте ко мне в машину, чтоб не на холоде говорить. — предложил я, и когда он мотнул головой, чуть сдвинул куртку, показывая пистолет за поясом.

— Это не обсуждается, пойдёмте.

Липатов залез в салон, сгорбившись, будто пытаясь стать меньше. В машине он уткнулся в стекло, теребя портфель. Глаза упорно смотрели на заводские трубы, когда я завёл двигатель.

— Вы меня с кем-то путаете, молодой человек. Не знаю я никакого Патрина, и никогда ничего ему не поставлял. Да что там, я вообще никому ничего не поставлял! — внезапно замахал он руками.

— Ладно, вы не оставляете мне выбора, Андрей Валентинович. — стараясь оставаться спокойным, пожал я плечами, а когда он попытался выйти, аккуратно рубанул его ребром ладони по шее.

Тело обмякло. Шухер присвистнул, закуривая:

— Зачем так грубо? Можно было бы просто рот заклеить…

Ехали недолго, до пустыря за заводскими стенами. Остановив машину, я поменялся с Шухером местами, он вперед, я на заднее сиденье.

После нескольких пощёчин, Липатов очнулся.

— Всё ещё не хотите вспоминать, Андрей Валентинович? — спросил я, наклоняясь так близко, что почувствовал запах его одеколона.

Тот мотнул головой.

— А если я вам чего-нибудь отстрелю? — достав пистолет, я провёл дулом по виску «объекта», оставив белую полосу на красной от холода коже. — Не поможет памяти?

Шухер, сидящий за рулём, щёлкнул зажигалкой, поджигая сигарету. Оранжевый огонёк осветил в зеркале его усмешку.

— Не-не надо… — просипел Липатов, и капля пота скатилась с виска на воротник рубашки. Глаза округлились, в них явно читался испуг.

— Вариантов других нет, — перебил я, глядя, как он сглатывает ком в горле. — Либо работаешь со мной, либо ни с кем. Десять секунд. — Щёлкнул предохранителем, и звук заставил его дёрнуться.

Шухер выпустил дым в потолок, тыча пальцем в пятно на полу.

— На улицу его вытащи, а то опять салон отмывать… В прошлый раз замучился…

Но вытаскивать никого не пришлось, клиент сдался.

— Ловко ты его… — Шухер затянулся сигаретой, глядя в боковое зеркало на удаляющуюся фигуру Липатова. Мы только что высадили его у хрущёвки, где он, сутулясь, быстро скрылся в подъезде.

— А что тут такого? — Я переключил передачу, резко стартовав с места. — Чел замазан по самое не хочу. Сам видел — дрожал, как осиновый лист. Намёка хватило…

— Всё равно. Не каждый так сможет… — Шухер прикрыл глаза, откинувшись на сиденье.

— Да брось ты. Это уравнения второго порядка не каждый решит, а запугать лоха… Тут ума большого не надо.

Свернув с проезда Никельщиков на проспект Мира, я вжал педаль газа. Асфальт здесь был чистым, без сугробов и колдобин. Фонари отражались в накатанном на тротуаре льду, оставшемся после недавней оттепели. Впереди пыхтел грузовик с дровами, навстречу полз пустой «Икарус», похожий на гигантского светлячка. Сзади, звеня рельсами, ускорялся трамвай. Несмотря на вечер пятницы, машин было мало — редкие фары мелькали в темноте.

— Не рано? — Шухер посмотрел на часы.

— Сколько сейчас?

— Половина.

— Нормально. — Я свернул к знакомой двухэтажке с вывеской «Юбилейный». — Заедем в ресторан, возьмём жратвы, бухла… Пацанам на ужин.

Деньги, толстая пачка в кармане куртки, давали странную уверенность. Не те крохи, что копишь годами, а настоящая мощь — зелёные купюры, пахнущие типографской краской.

— Добрый вечер. Чего изволите? — Швейцар в потёртом фраке лениво приподнял бровь. Его лицо, обветренное и морщинистое, светилось фальшивой учтивостью.

— Халдея позови. — Я бросил взгляд на гардероб с засаленными шторами. Из кухни доносился звон посуды.

— Сей-час… — Он юркнул за тяжелую дверь с витражным стеклом.

Через минуту появился официант в белом переднике, испачканном соусом.

— Ящик нормального коньяка. Не той бурды, что в прошлый раз. — Я шлёпнул две сотки на стойку. — И хавчика — на двадцать человек. Чтобы мясо, овощи, нарезки всякие. От пуза.

— Как скажете-с… — Он ловко подхватил купюры, скрыв их в кармане.

Через пятнадцать минут два здоровенных молодца в черных фартуках грузили в багажник «девятки» ящик с бутылками и пакеты, от которых пахло копчёной колбасой и жареным мясом.

В зал приехали без пяти девять. Навьючились жратвой, и вниз.

Там нас уже ждали. На самом деле я не ожидал что будет так много народа. Обычно в зале человек десять, редко больше. Сейчас же «яблоку некуда упасть».

Передали ношу, вернулись забрали остальное. Мужики без слов всё поняли, тут же стащив «дежурные» парты, из которых организовали длинный стол.