Святые Спиркреста

— Теодора заслуживает мужа, который будет ценить ее больше, чем та цена, которую он назначит за идею чистоты. Миф о чистоте, Инесса, потому что это не настоящая чертова штука и уж точно не определяет ценность Теодоры как человека.

— Тебе легко говорить! — восклицает Инесса, вытирая слезы рукавом. — Никого не волнует, что делают мальчики, никто не осудит тебя за то, что ты спишь с кем попало. Но с Теодорой все иначе! Ей нужно думать о будущем, она должна выйти замуж, и тогда…

— Ты действительно думаешь, что она этого хочет? Все это время ты провела с ней — ты ее лучшая, мать твою, подруга, — и ты все еще думаешь, что она хочет именно этого для своего будущего? Быть каким-то гребаным трофеем для своего отца, чтобы потом передать его другому мужчине, который тоже будет относиться к ней как к собственности?

— А что насчет тебя? — Инесса с усмешкой смотрит на меня. — Думаешь, ты лучше? Ты тоже использовал ее как предмет, как очередную девчонку для траха!

Я сжимаю кулаки на боку. Может, Блэквуды и не верят в физическое насилие, но я испытываю холодное, смертельное желание похоронить ее заживо только за то, что она это сказала.

— Теодора — не другая девушка, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Она — девушка. Она моя пара, моя ровня, мой партнер по гребаному величию. И если бы она позволила мне, я бы женился на ней, но не из-за ее имени, власти ее отца или ценности ее тела. Я бы женился на ней, потому что ее разум и душа стоят больше, чем все деньги в мире, все звезды на гребаном небе. Я бы женился на ней, если бы у нее был секс с другим мужчиной, и если бы у нее был секс с сотней других мужчин — это не имело бы значения. Я бы женился на ней, потому что в этом мире нет никого, кого бы я любил больше, чем ее, и потому что она заслуживает этой любви больше, чем кто-либо другой.

Щеки Инессы ярко покраснели, но у нее не хватило смелости усомниться в моей искренности. Я смеюсь ей в лицо, холодным, уродливым смехом. — И подумать только, что Теодора растратила свою любовь на тебя. — Я окидываю ее взглядом, полным отвращения.

Глаза Инессы снова наполняются слезами, но на этот раз без рыданий.

— Пожалуйста. Не говори ей.

— Я не знаю, где она, и я не откажусь найти ее. Но когда я найду ее, то могу поклясться, что не скажу ни слова о том, что ты сделала. Знаешь, почему?

Она не отвечает. Ей и не нужно, это был риторический вопрос.

— Потому что она любит тебя — несмотря на то, что ты этого не заслуживаешь, несмотря на то, что ей было бы лучше любить ядовитую змею. И ее чертово сердце разорвется, если она узнает, что это ты предала ее доверие. И в отличие от тебя, я люблю ее. Я люблю ее всем сердцем и душой — то, чего ты явно не умеешь. И единственное, чего я хочу для нее, — это счастья и безопасности, даже если для этого придется защитить ее от уродливой правды о том, что ты сделала.

Губы и подбородок Инессы неконтролируемо дрожат. Я качаю головой и сжимаю челюсть, не обращая внимания на ее печаль. Затем я поворачиваюсь и ухожу, а звук тихих рыданий Инессы стихает на ветру.

Глава 46 Коттедж «Примроуз»

Закари

Проходит еще одна тоскливая, изнурительная неделя. Каждый день я пытаюсь дозвониться до Теодоры, но безуспешно. Это становится своего рода ритуалом, способом признания ее призрака. Перед сном я читаю Китса, бормоча вслух строки, словно заклинания, призванные вызвать ее.

В пятницу вечером я пытаюсь пойти в библиотеку, но быстро сдаюсь, не в силах сосредоточиться ни на одной из своих работ. Я уже возвращаюсь в свою комнату, когда чуть не сталкиваюсь с Яковом, который отходит от моей двери.

— Что случилось с твоей сестрой? — спрашивает он, не потрудившись поприветствовать меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. Я оставил ее в покое, как ты и просил. Но она улизнула из кампуса.

— Что?

Мое сердце замирает. Переживая за Теодору, я совсем перестал беспокоиться о Заро. Почему-то мне казалось, что все стало лучше, что она немного поумнела. Потом я вспомнил ее поведение на вечеринке в канун Рождества, приглашение герцога Брайдхолла на свою яхту.

Но ведь Заро всего лишь пошутила, верно?

Или я просто отказываюсь учиться на своих ошибках? Отказываюсь видеть ущерб в людях, которых люблю, боль, причиняемую им? Что бы ни было сломано внутри Захары, это не то, что просто исправится само собой, и я был глуп, полагая иначе.

И Захара знает, насколько я сейчас отвлечен.

— Ты знаешь, куда она ходила? — спрашиваю я, открывая дверь своей спальни и пропуская Якова внутрь.

Он качает головой. — Хочешь, я узнаю?

— Как бы ты это сделал?

Он усмехается. — Легко. Проследив за ней.

Я колеблюсь. С одной стороны, было бы так просто позволить Якову сделать именно это — проследить за Захарой, выяснить, что она задумала, и решить проблему по-своему. Но Захара — не его младшая сестра, и она ясно дала мне понять, что ей не нравится, когда ее назначают сторожевой собакой.

Нет. Захара — моя младшая сестра. Это я должен защищать ее, а не мой лучший друг. Именно я должен присматривать за ней и защищать ее. Я не смог сделать этого для Теодоры.

Я не подведу и Захару.

Мы с Яковом каждую ночь в течение недели караулим на узкой проселочной дороге, ожидая появления Заро из трещины в старом заборе, о которой все знают.

За время наших слежек мы видим бесконечный парад беглецов: Девочки 12-го класса в крошечных платьицах, улизнувшие на вечеринку, мальчики, держащие девочек за руку, и даже Серафина Розенталь, роза Спиркреста, одетая в винтажный тренч и туфли на каблуках Louboutin, ускользает, несомненно, чтобы встретиться со своим тайным городским парнем, о котором все знают.

В четверг вечером сердце замирает у меня в груди, когда сквозь щель в заборе появляется стройная фигура с копной вьющихся волос. Черное такси уже ждет ее, и Заро бежит вдоль забора и забирается в такси. Яков, не говоря ни слова, заводит мотор, и мы следуем за такси, насколько это возможно.

К моему удивлению, оно не направляется в Лондон, куда все стремятся на вечеринки и свидания. Вместо этого такси едет по узкой, ветреной дороге прямо в Фернуэлл, местный городок.

Никто из Спиркреста никогда туда не ездит, поскольку это маленькая, сонная деревушка, в которой нет ничего, кроме церкви, супермаркета и множества маленьких ремесленных лавочек. Но такси Заро везет ее именно туда, и мы с Яковом обмениваемся недоуменными взглядами, когда машина паркуется перед уютным коттеджем, стоящим в нескольких минутах езды от деревни.

Заро выходит из машины, накидывает на себя пальто и входит в коттедж. Над ярко-зеленой дверью висит табличка с надписью "Коттедж Примроуз".

— Что за хрень?

Лицо Якова, обычно выразительное, как камень, показывает недоумение, которое было бы смешным, если бы ситуация не была такой странной.

— Может, это не то, что мы думаем? — спрашиваю я, не менее озадаченный.

— А что еще может быть? — спрашивает он.

Мы смотрим друг на друга.

Внезапное осознание выкристаллизовывается в моем сознании.