т.1 Стихотворения и песни

ПЕСЕНКА О НАИВНЫХ ТАЙНАХ

Один ответственный… квартиросъемщик Сказал женщине, не имеющей прописки на его жилплощади: — Дорогая, нам лучше выйти порознь… А она ему ответила: — Мой друг! Я люблю, когда утром играет тихая музыка. А он ей сказал: — …иначе нас могут увидеть соседи. Наивны наши тайны, секретики стары, Когда ж мы кончим врать, на самом деле? Где ж станция с названьем «Правдивые миры»? Но, как сказал один поэт, Уж полночь близится, а Германна все нет. Целый день она писала водоотталкивающей краской Лозунг «Спорт — это здоровье», Хотя она сама из спортивных занятий Увлекалась лишь закручиванием бигудей. А он целый день доставал запчасти И даже водил кого-то в кафе «Фиалка», А к вечеру добыл два рыбных заказа, Которые сменял на два билета на Таганку. Наивны наши тайны, секретики стары, Когда ж мы кончим врать, на самом деле? Где ж станция с названьем «Правдивые миры»? Но, как сказал другой поэт, Уж сорок близится, а счастия все нет. Они созвонились поздно вечером, после программы «Время», Когда бюро прогнозов наобещало нам солнце, А в окно было видно, как собираются дожди. Она ему сказала: — Милый мой, У меня есть замечательное предложение: Давай мы с тобой поженимся! А он ей ответил: — Созвонимся… Наивны наши тайны, секретики стары, Когда ж мы кончим врать, на самом деле? Где ж станция с названьем «Правдивые миры»? Но, как сказал один брюнет, Уж рельсы кончились, а станции все нет. Весна 1979 — 19 мая 1982

ТЕПЛЫЙ СТАН

Песня об истинной морской и нелогичной любви четвертого помощника Севы Калошина

Мы подъехали к Теплому Стану. — Эй, водитель такси, отвернись! — Дорогой, я вас ждать не устану! — Дорогая, ты вся моя жизнь! Ах, не судьи себе мы, не судьи, Случай ходит у нас по пятам. А вокруг, будто тысячи судеб, Зажигает огни Теплый Стан. Я из Внукова ангелом взмою В отдаленные очень края, Я еще от предчувствия взвою, Поседею еще от вранья. Память ваших измен тень наложит На мое волевое лицо. Это ж только цыгане — за ножик, Мы ж — за рюмку, и дело с концом. Ах, друзья меня крепко осудят, Но я даю телеграмму: «Встречай!» И с посудой шатаюсь по судну, Захожу к корешам невзначай. Вы из теплого прибыли края, Я по северным плавал местам. И, в окне Теплый Стан наблюдая, Обнимаю я ваш теплый стан. 17 мая 1982

ДЕНЬГИ

Теперь толкуют о деньгах В любых заброшенных снегах, В портах, постелях, поездах, Под всяким мелким зодиаком. Тот век рассыпался, как мел, Который словом жить умел, Что начиналось с буквы «Л», Заканчиваясь мягким знаком. О, жгучий взгляд из-под бровей! Листанье сборника кровей! Что было содержаньем дней, То стало приложеньем вроде. Вот новоявленный Моцарт, Сродни менялам и купцам, Забыв про двор, где ждут сердца, К двору монетному подходит. Все на продажу понеслось, И что продать, увы, нашлось: В цене все то, что удалось, И спрос не сходит на интриги. Явились всюду чудеса, Рубли раздув, как паруса, И рыцарские голоса Смехоподобны, как вериги. Моя надежда на того, Кто, не присвоив ничего, Свое святое естество Сберег в дворцах или в бараках, Кто посреди обычных дел За словом следовать посмел, Что начиналось с буквы «Л», Заканчиваясь мягким знаком. 18–21 мая 1982 Пахра

ТРЕТИЙ ПОЛЮС

Когда перед тобою возникает Красивая и трудная гора, Такие мысли в душу проникают, Что снова выйти нам в поход пора. И мы выходим в мир суровый этот, Где суждено не каждому пройти, Где видно, как качаются планеты На коромысле Млечного Пути. Туда не занесет Ни лифт, ни вертолет, Там не помогут важные бумаги. Туда, мой друг, — пешком, И только с рюкзаком, И лишь в сопровождении отваги. Представьте, что не тают там в тумане Следы людей, прошедших раньше нас. Там слышен голос Миши Хергиани, Спина Крыленко сквозь пургу видна. Но вечно будем мы туда стремиться, К возвышенным над суетой местам, Поскольку человеку, как и птице, Дана такая радость — высота. Прославим тех, кто был на Эвересте, Кто третий полюс мира покорил, Кто, кроме личной альпинистской чести, Честь Родины своей не уронил! И если где-нибудь гора найдется Повыше эверестовских высот, Из наших кто-нибудь туда прорвется, Не хватит дня — так ночью он взойдет! Туда не занесет Ни лифт, ни вертолет, Там не помогут важные бумаги. Туда, мой друг, — пешком, И только с рюкзаком, И лишь в сопровождении отваги. 8 июня 1982

ПИСЬМО

Памяти Владимира Высоцкого

Пишу тебе, Володя, с Садового кольца, Где с неба льют раздробленные воды. Все в мире ожидает законного конца, И только не кончается погода. А впрочем, бесконечны наветы и вранье, И те, кому не выдал Бог таланта, Лишь в этом утверждают присутствие свое, Пытаясь обкусать ступни гигантам. Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом… Вот мельница — она уж развалилась… На Кудринской недавно такой ударил гром, Что всё ГАИ тайком перекрестилось. Все те же разговоры — почем и что иметь. Из моды вышли «М» по кличке «Бони». Теперь никто не хочет хотя бы умереть Лишь для того, чтоб вышел первый сборник. Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса, Мы скоро соберемся воедино, И наши в общем хоре сольются голоса, И Млечный Путь задует в наши спины. А где же наши беды? Остались мелюзгой И слава, и вельможный гнев кого-то… Откроет печку Гоголь чугунной кочергой, И свет огня блеснет в пенсне Фагота… Пока хватает силы смеяться над бедой, Беспечней мы, чем в праздник эскимосы. Как говорил однажды датчанин молодой: Была, мол, не была — а там посмотрим. Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан, Все так же, извини, прекрасны розы… Привет тебе, Володя, с Садового кольца, Где льют дожди, похожие на слезы. 11 июня 1982

«Не плачь обо мне, Украина!..»

Не плачь обо мне, Украина! Литва золотая — не плачь, Когда меня вывезет к тыну, Зевая от скуки, палач. Когда канцелярская курва На липком от пива столе Напишет бумагу такую, Что нет, мол, меня на земле. 1982

«С побитыми шляться глазами…»

С побитыми шляться глазами, В потертое прячась пальто, И петь, заливаясь слезами. И жить, несмотря ни на что! 1982

«Блажен, кто поражен летящей пулей…»

Блажен, кто поражен летящей пулей, Которую враги в него пульнули И прилегли на травке у реки — Смотреть, как жизнь из жертвы вытекает. О, это смерть не самая плохая! Ну, по сравненью с жизнью — пустяки. Блажен, кому поможет в этом деле Полузнакомка юная в постели Из племени джинсового бродяг. Вот тут-то случай обнажит причины! Достойнейшая доля для мужчины — Уйти на дно, не опуская флаг. Блажен, кого минует кров больницы, Где думой не позволят насладиться Натужные усилия врачей, — И родственников дальних очертанья Лишаются уже очарованья Из-за переполнения очей. О, как разнообразны переходы Под новые, сомнительные своды, Как легок спуск в печальное метро, Где множество теней мы обнаружим, Сраженных потрясающим оружьем, Которому название — перо. Железное, гусиное, стальное, За тридцать шесть копеек покупное — Оно страшнее пули на лету: Его во тьму души своей макают, Высокий лоб кому-то протыкают И дальше пишут красным по листу. И, мукою бездействия томимы, Кусают перья наши анонимы, Вчера — пажи, теперь — клеветники, Факультативно кончившие школу Учителя Игнатия Лойолы — Любимые его ученики. Блажен, кто сохранил веселье лада, Кому в укор противников награда И чистой дружбы пролитая кровь. Кто верит в свет надежд неистребимых, Что нас любовь минует нелюбимых, Равно как и любимых — нелюбовь! Март — 30 апреля 1983 Переделкино — Пахра

ФУНКЦИЯ ЗАКАТА

А функция заката такова: Печаля нас, возвысить наши души, Спокойствия природы не нарушив, Переиначить мысли и слова И выяснить при тлеющей звезде, Зажатой между солнцем и луною, Что жизнь могла быть, в общем-то, иною, Да только вот не очень ясно — где. Из треснувшей чернильницы небес Прольется ночь и скроет мир во мраке, И, как сказал философ Ю. Карякин, Не разберешь, где трасса, где объезд, — Все для того, чтоб время потекло В безбрежность неминуемой разлуки, Чтоб на прощанье ласковые руки Дарили нам дежурное тепло. Но в том беда, что стоит сделать шаг По первой из непройденных дорожек, И во сто крат покажется дороже Любой застрявший в памяти пустяк, Чтоб ощутить в полночный этот час, Как некие неведомые нити, Сходящиеся в сумрачном зените, Натянутся, удерживая нас. Не будем же загадывать пока Свои приобретенья и утраты, А подождем явления заката — Оно произойдет наверняка, Чтоб всякие умолкли голоса И скрежеты, и топоты дневные, И наступили хлопоты иные, И утренняя выпала роса. 1983–86

«Вновь приносят зарницы…»

Вновь приносят зарницы Запах северных сосен. Пожелай мне дорогу И звезду на заре: Все мне снится да снится Эта рыжая осень, Все трунит у порога Заполярный экспресс. Я уеду на Север, Где бушуют циклоны, Где веселые песни О дорогах трубят, Где полярных сияний Золотые короны Каждый вечер рихтуют Пять знакомых ребят. На глухих побережьях, На заснеженных скалах Душу так заморозит, Что вовек не согреть, Но на самом проклятом Ледяном перевале Пожелай мне дорогу И звезду на заре. Март 1983

АВТО

Увы, мои друзья, уж поздно стать пилотом, Балетною звездой, художником Дали, Но можно сесть в авто с разбитым катафотом, Чтоб повидать все то, что видится вдали. Итак, мы просто так летим по поворотам, Наивные гонцы высоких скоростей. На миг сверкнет авто с разбитым катафотом В серебряном шару росинки на листе. А может, приступить к невиданным полетам? И руль легко идет к коленям, как штурвал, И вот летит авто с разбитым катафотом Там, где еще никто ни разу не летал! Как просто, черт возьми, с себя стряхнуть болото, До солнца долететь и возродиться вновь — Вот дом мой, вот авто с разбитым катафотом, Вот старые друзья, а вот моя любовь! Но я спускаюсь вниз. Пардон — сигналит кто-то. Мне — левый поворот на стрелку и домой. Вплетается Пегас с разбитым катафотом В табун чужих коней, как в старое ярмо. Май — 6 июня 1983 Пахра

ВОЛЕЙБОЛ НА СРЕТЕНКЕ

А помнишь, друг, команду с нашего двора, Послевоенный — над веревкой — волейбол, Пока для секции нам сетку не украл Четвертый номер — Коля Зять, известный вор. А первый номер на подаче — Владик Коп, Владелец страшного кирзового мяча, Который если попадал кому-то в лоб, То можно смерть установить и без врача. А наш защитник, пятый номер — Макс Шароль, Который дикими прыжками знаменит, А также тем, что он по алгебре король, Но в этом двор его нисколько не винит. Саид Гиреев, нашей дворничихи сын, Торговец краденым и пламенный игрок. Серега Мухин, отпускающий усы, И на распасе — скромный автор этих строк. Да, вот это наше поколение — Рудиментом в нынешних мирах, Словно полужесткие крепления Или радиолы во дворах. А вот противник — он нахал и скандалист, На игры носит он то бритву, то наган: Здесь капитанствует известный террорист, Сын ассирийца, ассириец Лев Уран, Известный тем, что, перед властью не дрожа, Зверю-директору он партой угрожал, И парту бросил он с шестого этажа, Но, к сожалению для школы, не попал. А вот и сходятся два танка, два ферзя, Вот наша Эльба, встреча войск далеких стран: Идет походкой воровскою Коля Зять, Навстречу — руки в брюки — Левочка Уран. Вот тут как раз и начинается кино. И подливает в это блюдо остроты Белова Танечка, глядящая в окно, — Внутрирайонный гений чистой красоты. Ну что, без драки? Волейбол так волейбол! Ножи отставлены до встречи роковой, И Коля Зять уже ужасный ставит «кол», Взлетев, как Щагин, над веревкой бельевой. Да, и это наше поколение — Рудиментом в нынешних мирах, Словно полужесткие крепления Или радиолы во дворах. …Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец. И тридцать лет прошло — о Боже, тридцать лет! — И говорит мне ассириец продавец: «Конечно, помню волейбол. Но мяса нет!» Саид Гиреев — вот сюрприз! — подсел слегка, Потом опять, потом отбился от ребят. А Коля Зять пошел в десантные войска, И там, по слухам, он вполне нашел себя. А Макс Шароль — опять защитник и герой, Имеет личность он секретную и кров. Он так усердствовал над бомбой гробовой, Что стал членкором по фамилии Петров. А Владик Коп подался в городок Сидней, Где океан, балет и выпивка с утра, Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней, Но нету также ни кола и ни двора. Ну, кол-то ладно — не об этом разговор, — Дай Бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат. Но где найдет он старый сретенский наш двор? — Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль. Ну что же, каждый выбрал веру и житье, Полсотни игр у смерти выиграв подряд. И лишь майор десантных войск Н. Н. Зятьев Лежит простреленный под городом Герат. Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь! Мы стали все твоею общею судьбой: Те, кто был втянут в этот несерьезный матч И кто повязан стал веревкой бельевой. Да, уходит наше поколение — Рудиментом в нынешних мирах, Словно полужесткие крепления Или радиолы во дворах. 27 июня — 6 октября 1983