т.1 Стихотворения и песни

РЕЧКА НАРА

Лучше нет для нас подарка, Чем зеленая байдарка. У костра сидит Тамарка, Режет ножиком хлеба. И волнует нас с тобою Нечто очень голубое — То ли речка, то ли ночка, То ли общая судьба. Так давай споем на пару Про Тамару, про гитару И про речку нашу Нару, Что, как девочка, бежит Через рощи, через пущи, Через нас с тобой, плывущих По смешному океану Под названьем «Наша жизнь». Лучше нет для нас призванья, Чем бесплодные скитанья, Чем наивные желанья Собеседника понять. Но, весну предполагая, Томка веточкой играет, Одновременно ругая Невиновного меня. Так давай споем на пару Про Тамару, про гитару И про речку нашу Нару, Что, как девочка, бежит Через рощи, через пуши, Через нас с тобой, плывущих По веселому проливу Под названьем «Наша жизнь». Лучше нету того свету, Но туда охоты нету, Если только кто «с приветом», То пожалуйста — вперед! Были реки, были горы, Будут новые просторы, И закончится не скоро Наш байдарочный поход. Так давай споем на пару Про Тамару, про гитару И про речку нашу Нару, Что, как девочка, бежит Через рощи, через пущи, Через нас с тобой, плывущих По коротенькой речушке Под названьем «Наша жизнь». 1978 — 13 апреля 1979

САД НАДЕЖД

Тайна моя, мой единственный клад, Молча вхожу я в свой маленький сад. Там не тюльпаны, не вишни в цвету — Там — наши надежды. Я святые слова, как цветы, собираю. Только, Боже, кому их отдать? Чей костер там в тумане мигает? Уж не твой ли, моя дорогая, Не меня ли ты вышла встречать? Я надежды свои на тебя возлагаю. Встреться мне только раз, только раз. Дни проходят, моя дорогая, Словно дым над сырыми лугами, И летят, и летят мимо нас. Грозы и бури, мороз, снегопад Мяли надежды, губили мой сад — Но воскресал он во все времена: В этом саду все весна да весна. Как я долго иду, суету раздвигая, Как боюсь я не встретить зарю… Подожди у огня, дорогая, Я тебе свою жизнь предлагаю. Я тебя, понимаешь, люблю. 28–29 мая 1979

БЕЛАЯ СОВА

Ну что ж, давай прощаться, тундра пестрая, Держим курс на северо-восток. Но прежде, чем проститься с этим островом, Взглянем на него еще разок. И в памяти воскреснут другие острова, Которые нам видеть довелось… Кружит над нашим островом полярная сова, Сонная, как вахтенный матрос. Прощай, но эту встречу не забудь, не зачеркни. Путь наш — в отдаленные края. Но ты, будь человеком, раз в полгода мне черкни: Север. До востребования. И «Капитан Сорокин» — наш красивый ледокол — Скворешник наклоняет свой едва, И снялся со швартовых этот остров и ушел, Белый, как полярная сова. Не ходим мы налево — в иностранные моря: Нам морей со льдом хватает тут. Послали нас сюда и дали роль поводыря, А дальше ледокола не пошлют. Любите нас, девчата, чтоб кружилась голова, Чтоб полюбить нам Север не пришлось. Над нашею судьбой кружит полярная сова, Серьезная, как вахтенный матрос. Август 1979 Арктика, ледокол «Капитан Сорокин»

«В Аркашиной квартире живут чужие люди…»

В Аркашиной квартире живут чужие люди, Ни Юли, ни Аркаши давно в тех стенах нет. Там также не сижу я с картошечкой в мундире, И вовсе не Аркашин горит на кухне свет. Неужто эти годы прошли на самом деле, Пока мы разбирались — кто теща, кто свекровь? Куда же мы глядели, покуда все галдели И бойко рифмовали слова «любовь» и «кровь»? В Аркашиной квартире бывали эти рифмы Не в виде сочинений, а в виде высоты. Там даже красовалась неясным логарифмом Абстрактная картина для общей красоты. Нам это все досталось не в качестве наживы, И был неповторимым наш грошевой уют. Ах, слава Богу, братцы, что все мы вроде живы И все, что мы имели, уже не украдут. Мы были так богаты чужой и общей болью, Наивною моралью, желаньем петь да петь. Все это оплатили любовью мы и кровью — Не дай нам Бог, ребята, в дальнейшем обеднеть. В Аркашиной квартире всё бродят наши тени, На кухне выпивают и курят у окна. Абстрактная картина — судеб переплетенье, И так несправедливо, что жизнь у нас одна. Август 1979 Мурманск

«Обучаю играть на гитаре…»

Обучаю играть на гитаре Ледокольщика Сашу Седых. Ледокол по торосу ударит — Саша крепче прихватит лады. Ученик мне достался упрямый, Он струну теребит от души. У него на столе телеграмма: «Разлюбила. Прощай. Не пиши». Улыбаясь на фотокартинке, С нами дама во льдах колесит. Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка, Иностранный поселок Тикси. Я гитарой не сильно владею И с ладами порой не в ладах: Обучался у местных злодеев В тополиных московских дворах. Но для Саши я бог, между прочим, — Без гитары ему не житье. Странным именем Визбор Иосич Он мне дарит почтенье свое. Ах, коварное это коварство Дальнобойный имеет гарпун. Оборона теперь и лекарство — Семь гитарных потрепанных струн. Говорит он мне: «Это детали. Ну, ошиблась в своей суете…» Обучаю играть на гитаре И учусь у людей доброте. Улыбаясь на фотокартинке, С нами дама во льдах колесит. Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка, Иностранный поселок Тикси. 1979 Арктика — Москва

СОН ПОД ПЯТНИЦУ

Попробуем заснуть под пятницу, Под пятницу, под пятницу. Во сне вся жизнь на нас накатится Салазками под Новый год. Бретельки в довоенном платьице, И шар воздушный катится… Четверг за нас за всех расплатится И чистых пятнице сдает. И все, что с нами дальше сбудется, Ах, сбудется, ах, сбудется, Пройдя по этой смутной улице, Чтоб знали мы в конце концов, Что много лет за нами, старыми, Бредет во тьме кварталами Какое-то весьма усталое И дорогое нам лицо. А Новый год и ель зеленая, Зеленая, зеленая, Свеча, гореньем утомленная, И некий милый человек… И пахнет корка мандаринная, Звезда висит старинная, И детство — все такое длинное, И наш такой короткий век. Всю ночь бредем мы сквозь сумятицу, Сумятицу, сумятицу, И лишь к утру на нас накатится Догадка, что была в крови: Все оттого, что сон под пятницу, Под пятницу, под пятницу Нам дан затем, чтобы не спрятаться От нашей собственной любви. 29 декабря 1979 Москва

АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК

К вопросу о привлечении к массовым киносъемкам местного населения, а также о некоторых аспектах изучения английского языка в отдаленных сельских местностях

Сильно глэд, вэри рад! — мы с Тамарой Страшно инглиш долбаем на пару. Вот первач — он по-ихнему виски, А комбайнер — «вайт хоре» по-английски. Я Тамаре намек на объятья… Дресс не трожь, — говорит, — это платье. И вообще прекрати все желанья, Коль не знаешь предмету названья. Через край, — говорю, — это лишне! Ай донт край, — говорю, — только внешне, Ю кен си, — говорю, — мои чувства, Энд биг лав, — говорю, — мне не чужда! Раз в контору к нам, чист и шикарен, Завалился какой-то очкарик И с Тамаркой на инглиш лопочут, Будто скрыть от меня что-то хочут. Я ему так слегка намекаю: Дескать, тоже я сленг понимаю И могу ему фасе раскрасить. Томка: Фэйс, — говорит, — а не фасе! Ну Тамарка совсем озверела, Свое дресс выходное надела. Я, мол, синема стар — не с базару, Энд фор ми ты, Василий, не пара. И Тамарка, понятно, туморроу Стала кинозвездой режиссеров, Что снимали в колхозе «Суворов» Сериалку про жизнь комбайнеров. Целый месяц брожу как в тумане, Даже длинные мани не манят. Про Тамарку узнал от подружек: Там в кино — как у нас, но похуже. Возвратилась с неясной улыбкой: Мол, прости, дескать, вышла ошибка. Я ей так говорю: брошу виски, Но ни слова, май лав, по-английски. 1979

Примечания для не изучавших английский язык или изучавших его в отдаленных сельских местностях:

ай донт край (I don’t cry) — я не плачу;

вайт хорс (wight horse) — комбайнер;

вэри (very) — очень;

глэд (glad) — счастлив;

дресс (dress) — платье;

инглиш (English) — английский язык;

май лав (my love) — моя любовь;

мани (money) — деньги;

синема стар (cinema star) — кинозвезда;

сленг (slang) — жаргон;

туморроу (tomorrow) — завтра, назавтра;

фэйс (face) — лицо;

энд биг лав (and big love) — и большая любовь;

энд фор ми (and for me) — и для меня;

ю кен си (You can see) — ты можешь видеть.

5. Прикосновение к земле (1980–1984)

«Поведаю вам таинство одно…»

Поведаю вам таинство одно: Уж сколько раз на свете исчезали Империи, религии, регальи И уходили города на дно, Но сквозь пожары, бедствия и кровь, Одну и ту ж свершая пантомиму И для времен совсем неуязвима, Шла девочка по имени Любовь. Идет Любовь. Звучат ее шаги, Как эхо долгожданного свиданья, Ее шаги волнуют мирозданье, И между звезд расходятся круги. Пред ней равны рабы и господа. Ей нипочем яд лести или злости. Когда она хоть раз приходит в гости, В наш дом приходит счастье навсегда. 18 февраля 1980

«Не ищи чудес прекрасней…»

Не ищи чудес прекрасней И наивней, и опасней, Не ищи надежд прекрасней, Чем весенняя любовь. Эти ломаные ветки, Эти с ветками кокетки, Эти ранние продукты, Эта юная морковь… Население столицы В глубь кварталов удалится, Чтоб к различным небылицам Приобщиться в кратком сне. Лишь возлюбленная пара — Я, Тамара и гитара — Ходим — в рифму — по бульварам, А без рифмы — по весне. Май 1980

«Давайте прощаться, друзья…»

Давайте прощаться, друзья… Немного устала гитара, Ее благородная тара Полна нашей болью до дна. За все расплатившись сполна, Расходимся мы понемногу, И дальняя наша дорога Уже за спиною видна. Давайте прощаться, друзья… Кто знает — представится ль случай, Чтоб без суеты неминучей В глаза поглядеть не скользя? Такая уж даль позвала, Где истина неугасима, А фальшь уже невыносима. Такая уж песня пришла… Давайте прощаться, друзья, Чтоб к этому не возвращаться: Зовут нас к себе домочадцы, Чтоб вновь собралась вся семья. Но, даже дожив до седин, Мы гоним с усмешкою осень: «Мадам, мне всего сорок восемь, А вам уже — двадцать один». 29–30 мая 1980