Так навсегда!

Нет нужды скрывать, что я часто и в самых мельчайших подробностях воображал себе эту картину. Вот на нашей площадке идет очередная рубка с пятым домом. Пыль до небес, счет равный, на город опускается тьма, и очевидно, что забитый сейчас мяч окажется решающим. Срывая горло, я из ворот четко руковожу защитными порядками своей… нет, даже лучше не в воротах, пожалуй. Лучше в нападении. Итак, счет равный, последние секунды, я с тремя соперниками на плечах совершаю слаломный проход по центру, замах, ложный финт, удар и… Нет, даже не удар, а пас в край, я же командный игрок, а не какой-то там самовлюбленный мастер-водила, таких не любят, да, пас в край, и тут же рывок на свободное место, комбинация-«стеночка», вот это по-нашему, по-спартаковски, и в одно касание, в падении — непременно в падении, можно, как вариант, «рыбкой» и головой! — проталкиваю мяч в отсутствующую сетку! Жаркие объятия победителей и горькие слезы побежденных… а за всем этим с лавочки у подъезда внимательно наблюдает старик с мудрым лицом Константина Ивановича Бескова. Потом встает, решительно подходит и ласково говорит:

— Вот ты, белобрысый, который последний гол забил. Иди-ка сюда. Я смотрю, ты в порядке, и с техникой, и дриблинг, и не жадничаешь, хорошо партнеров видишь… ты мне подходишь. Завтра в семь вечера жду тебя у служебного входа «Лужников». Финал первенства Москвы, ты в «основе». Даже пораньше подойди, форму получишь, с партнерами познакомишься. Как зовут? Отлично. Не опаздывай. Очень на тебя рассчитываю…

И уходит. И хорошо бы, чтобы за всем этим наблюдала классная прима Елена Галкина, у нее как раз балкон на те ворота выходит. Но и без этой детали картина все равно была вполне себе прекрасна! И вот однажды…

Была весна. Уже самая настоящая, конец апреля, когда миллиарды набухших почек на деревьях уже готовы с минуты на минуту взорваться нежно-зелеными фонтанчиками листвы, ну и так далее. И я был счастлив. Трудно не быть счастливым в последний апрельский день, когда светит солнце и тебе уже целых тринадцать лет.

В тот сезон мы во дворе играли реже, чем раньше. На то была веская объективная причина: кумир, вдохновитель и организатор Тасик Сорокин перешел на новый уровень самосовершенствования, ступив на путь профессионально-технического образования, на котором у него, разумеется, появились и другие интересы. Интересы обесцвечивали волосы перекисью водорода, крутили бедрами и по вечерам заливисто хохотали под окнами под музыку трендового музыкального коллектива «Современный разговор» (ФРГ).

Но в тот день составчик подобрался что надо, как в старые добрые времена, включая, как водится, Серого и Лысого. По непроверенным данным, играли даже не на просто так, а на пиво — так что на поле были только лучшие! Пыль стояла столбом, счет колебался в районе равного, и начинало смеркаться. А вот, кстати, и Елена Галкина вышла на балкон и, томно изогнувшись, устремила взгляд куда-то вдаль. Ворота наши, правда, от нее дальние, но ничего, должно быть видно. В силу этого фактора я тут же совершил эффектный прыжок, и мяч, который обычным порядком фиксировался без проблем, предательски скользнул где-то под пузом. Я тут же закрыл глаза, дабы не увидеть в ближайшие мгновения добродушное лицо Тасика… оно и вообще-то было постыдно, а уж с учетом поставленного на кон пива… оно мало того что минус отложенный на эскимо двугривенный, так ведь это самое пиво еще и надо — искать! И тут…

И тут неожиданно откуда-то сзади раздалось:

— Слышь, Мишань, эта…

Я осторожно открыл один глаз и кое-как обернулся. За воротами стояло несколько известных асоциальным поведением личностей из параллельного «Б»-класса, возглавляемых своим футбольным и неформальным лидером, автором бессмертного Крика Дмитрием Ворониным. А рядом с ними — культурного вида мужчина в тренировочном костюме. «Эт самое, Мишань, — продолжил Воронин свою мысль. — Сейчас ты, конечно, пенку пустил — но в целом в рамке на уровне отстоял. Тем более с большими. У Лысого тогда — очень четко в ногах забрал. Ты, в общем, эта… Приходи, мы послезавтра от ЖЭКа за нашу школу играем… Второго, значит, числа. Постоишь за нас, нам как раз вратаря нормального не хватает. В девять собираемся… Вот Дмитрий Львович, это тренер наш… Не опаздывай, в общем». Культурный мужчина, подтверждая селекционные полномочия Дмитрия, несильно кивнул мне головой…

Сказать, что на меня напал столбняк — значит не сказать ничего и стыдливо промолчать. Четыре сезона упорного, кропотливого труда, пять разорванных штанов, восемь кедов и один украденный мяч — и вот, когда казалось, что уходящий поезд уже дает отвальный свисток из-за поворота… неужели? Неужели?!!

День международной солидарности трудящихся прошел как в тумане. Мы с Олег Юрьевичем поехали кататься на велосипедах на Речной вокзал. Праздношатающихся трудящихся там оказалась масса, настолько значительная, что дежурный милиционер попросил нас слезть и не кататься, чтобы кого-нибудь ненароком не снести. В любой другой момент, конечно, я бы отошел на десять метров и поехал бы снова — но тут так и пошагал, ведя железного коня под уздцы и всецело поглощенный думой о грядущем. «А вдруг пошутили? — крутилась в голове дума. — Вдруг просто позавидовали и решили наколоть?» Из оцепенения меня вывел мчащийся навстречу Дмитрий Воронин. «А ты чего не едешь? — весело спросил он. — Колесо пробил? Про завтра не забыл?»

Завтра! Завтра!

И оно — настало. Ровно в девять утра мы собрались у снесенного нынче в рамках программы «точечной застройки» стадиона «Метрополитен», что располагался в малоизвестном в ту пору районе Коптево. В команде очень кстати оказалась и пара моих шоссейных соучеников, так что предстартовую дрожь удалось несколько унять. В девять десять на яркой «шестерке» подкатил наш наставник, давешний Дмитрий Львович. Он коротко напомнил, кто на какой позиции будет выступать, исполнил вечную тренерскую «Песнь о небегании кучей» и затем, покопавшись в багажнике, выдал всем новенькую форму…

Тут, конечно, с высоты прожитых лет стоило бы насторожиться и задать ряд уточняющих вопросов. А откуда, я прошу прощения, у всего лишь детского тренера при ЖЭКе — почти новенькая, сияющая «шаха»? Да у Олега Юрьевича отец возил чуть ли не замминистра, и то они «семерку» себе справят только через пару лет, да еще переплатив чуть не вдвое, чтоб без очереди! Или вот — тот же Дмитрий Владимирович. Да, младшие группы, которые еще официально не ДЮСШ, — они платные, по трояку в месяц с носа, не ахти, но все-таки. И куртки самбистские он реализует по двадцать рублей, так-то они дешевле, но их нет нигде, а если есть, то каких-то блеклых расцветок, а у него и голубые, и красные, да еще с нашей фирменной эмблемой. Но нет, приезжает на занятия на троллейбусе, как и все мы. И костюмчик у него — обычный тренировочный, а не как у этого — «адидасовский»… А это странное отчество — «Львович»? Вот, опять же — Дмитрий Владимирович Серпорезюк. Прекрасные позывные для атлета. От одного их раскатистого звучания противник уже наполовину деморализован и готов в панике разбежаться. Нет, есть, конечно, Юрий Аронович — но ведь и наставляет он по шахматам, а не по контактным видам спорта…

…Какафоньев тогда однажды вечером пришел притихший, ночью закутался в одеяло с головой, а потом высунул оттуда донельзя испуганные глаза и тихонько позвал меня:

— Мих, а Мих… слышь, чего скажу…

— Чего?

Мне и в самом деле стало интересно, чего. Складывалось ощущение, что такое глубинное потрясение могла вызвать только исключительно важная информация. Ну, скажем, что первоотрядник Артур, с которым Какафоньев в сборной конкурировал за место ударного форварда, довольно дерзкий был этот парень Артур… ну, скажем, пообещал, что если Серега еще раз проявит на тренировке более высокую точность и силу ударов — то Артур ночью придет и перережет ему горло от уха до уха. Или, к примеру… ну, к примеру, Какафоньев выяснил, что он у Татьяны, как и у бутсов — тоже не первый. Больше как-то ничего соразмерного по значимости и не пришло в голову.

— Знаешь, чего Сергей Иваныч сегодня после занятия сказал?

— Ну чего, чего?

— Оказывается, Артур — еврей… настоящий!

Да-а… страшное дело! А я думал — игрушечный…

И на футболиста чисто визуально Дмитрий Львович походил не слишком. Но с другой стороны, тот же Диего Марадона, который как раз готовился блеснуть на мексиканских полях чемпионата мира, — по фигуре тоже отнюдь не древнегреческий герой, а вот поди-ка! Ну и конечно — форма. Форма! Правда, майки почему-то велосипедные и на пару размеров больше, отчего карманы их болтались даже не на пятой точке, а где-то в районе заднего коленного сгиба, — но с номерами! А мне — перчатки, конечно, не такие, как у Рината Дасаева, и с почти «лысой» резиной на ладонях — но настоящие! И лишние вопросы отступили...

Прошел стройным маршем парад-алле участников, прозвучало с трибуны приветственное слово, собравшимся напомнили традиционные первомайские тезисы — и вот венец праздника, футбольный турнир среди команд школ нашего района столицы!

Формула турнира ввиду ее необычности заслуживает отдельного описания. По сжатости времени восемь команд сначала участвовали в беговой эстафете, и четыре лучшие сразу выходили в полуфиналы, а кто бежал плохо — те разыгрывали утешительные места с пятого по восьмое. К финишу наша команда пришла первой. С солидным запасом и, что характерно, практически не вспотев. Тут бы и опять насторожиться… какими-то мелковатыми смотрелись наши сопернички, если честно. Воронин из нас был самый недоразвитый, ему и прозвище было с детсада «шкет»… он и в десятом классе, когда ставили на учет и выдавали призывное свидетельство — еле-еле, как-то вытянувшись в струнку, превзошел критические сто шестьдесят (или сколько-то там. — Прим. авт.) сантиметров, а не то получил бы трехлетнюю путевку в жизнь на подводный флот… Так вот, а соперники — все почти сплошь были такие «воронины». Но опять же, в пылу борьбы и эйфории первого успеха оказалось не до того. Положим, наши родные Улица и Шоссе издревле славились богатырями. А самое главное — нас ждал Полуфинал. А затем и Финал, который мы эффектно выиграли, шкет Воронин сделал хет-трик, а соперник даже не сумел толком ни разу перейти на нашу половину поля и не дал мне, таким образом, показать и малой толики из своего богатейшего вратарского арсенала. Но ведь это не главное, верно?