Так оно бывает (Юмористические рассказы и сценки)

А через пять минут Леля сказала мне:

– Товарищ регистратор, мы вот с мужем сейчас тоже пойдем отсюда. Но мы оставляем за собою право впоследствии потребовать исправления неточно выполненной записи в вашей книге... Если, конечно, это нам понадобится... Вы слышите?

Я заявила, что слышу. А что мне оставалось сделать?.. И они тоже ушли - под смех и аплодисменты всех собравшихся...

Вы, наверное, хотите знать: пришла ли эта пара для аннулирования записи? Можете себе представить: не пришли. До сегодняшнего дня их нету! Но и те, которые поехали на Алтай, не появлялись у нас и письменно тоже не требовали расторжения брака. Так что я, если хотите знать, даже выговора не получила за свою серьезную ошибку при исполнении обязанностей... Как будто так и надо было их регистрировать: крест-накрест...

МНИМЫЕ БОЛЬНЫЕ, ИЛИ НЕПУТЕВЫЕ ПУТЕВОЧНИКИ

I. СРОЧНО ВЫЗДОРОВЕЛ

В этот санаторий меня привезли вскоре после тяжелой операции. Чувствовал я себя неважно. Диета мне была показана строжайшая. Я разместился в палате, где стояла еще одна кровать, а на кровати помещался угрюмый человек - с виду в состоянии не лучшем, чем я сам. Едва я уложил в тумбочку нехитрое свое имущество, как прозвучал сигнал к обеду...

И за столиком в большом зале я оказался рядом с моим соседом по палате. Ел я мало и неохотно. Но сосед еще меньше вкушал от диетических яств. Он капризно ворошил вилкой или ложкой содержимое тарелок, брезгливо гримасничал и возвращал официантке все блюда подряд со словами:

– Возьмите, девушка, неохота мне что-то... бог уж с нею - с едой. Вот когда выздоровею, поедим по-настоящему...

И он вздыхал так глубоко и печально, что официантка отвечала ему сочувствующим вздохом...

После обеда мой сосед лежал на кровати и читал "Огонек". А за ужином снова отказывался от еды, испускал вздохи и грустно качал головою, как бы сокрушаясь о своем здоровье...

Мы рано отошли ко сну. И я скоро очутился в "объятиях Морфея"... А проснулся я часов в восемь. Летнее утро шумело и сияло уже во всем своем блеске. У окна, выходящего в сад, стоял мой "сокоечник" в полосатой пижаме, короткой не по росту, и разговаривал вполголоса с женщиной, которая оперлась локтями о подоконник и всунула в нашу палату голову и торс, формально находясь в саду (палата наша помещалась на первом этаже).

– Ну, а Пахомов что тебе сказал?
– строгим голосом вопрошал мой сосед.

Женщина грустно как-то всхлипнула и ответила:

– Тоже говорит: "рано еще"...

– Хорошо ему указывать: "рано, рано"! Он бы сам попробовал!..

– А что же сделаешь, Пашенька?
– виноватым голосом произнесла женщина.
– Вот и Кудеркин тоже посоветовал не торопиться...

– У Бульбарка была?

– Была. А как же?.. Бульбарк еще того строже: "Я, говорит, ему пропишу, если он - если ты то есть - появится сейчас!" Бульбарк очень сердитый.

– Да ревизия хоть кончена?!

– То-то и дело, Пашенька, что - нет. Бульбарк говорит: "Сейчас самый тонкий момент - акт пишется". Ревизионный, то есть, акт. Он мне сказал: "Если, говорит, ваш муж сейчас высунет нос, - тогда всё; тогда и ему каюк, и нас всех за собой потянет. Пусть сидит там в больнице тише воды, ниже травы". Вот так...

– Нда... Как будто я один носом рыл, а они - святые ангелы - в стороне стояли и ахали!.. Чтоб их всех!!!

– Пашенька, ну что ж поделаешь?.. Каждому свое... Зато кончится ревизия, ты опять начнешь оклад получать, народ соберем у нас дома, закусочка будет, винцо...

– "Закусочка, закусочка"!.. Когда-то еще это я съем твою закусочку... Лучше скажи, что ты мне принесла?

– Добыла кой-чего... Балычок... на вот, бери... сайры баночку... селедочку в винном соусе... я знаю, ты солененькое любишь... Торт возьми: бисквит с шоколадным кремом... Или, может, тебе жирного-то не надо?

– Ты что?
– обалдела? Почему это мне не надо? Нешто я - на самом деле больной? Я тебе утку заказывал жареную...

– Вот она - утка... А вот - копченой колбаски кольцо...

– Ладно. Водку захватила?

– А как же!.. Я четвертинки купила: все ж таки легче тебе будет прятать под кровать-то... Забирай: четыре четвертинки...

– Ладно. Ступай теперь. И скажи там всем - особенно Пахомову и Бульбарку, что я долго сшиваться на этой койке не намерен! Пускай поторапливаются!..

– Пашенька, так разве ж это от них зависит? Они же сами сидят по домам, как суслики, трясутся, а ты говоришь...

– Ладно. Завтра принеси килечек: что-то мне килек очень хочется...

– Принесу, Паша, не сомневайся, все принесу. Лишь бы ты успокоился...

– Ну, ступай, ступай, нечего тебе...

Женщина в последний раз всхлипнула и отступила от окна. А мой сосед донес полученные им яства и пития до тумбочки у кровати и принялся шуршать бумагой, разворачивая свертки и извлекая утку и балык, селедку и четвертинки... Заметив, что я проснулся и гляжу на него, он смущенно захихикал.

– Да, вот так, дорогой сосед... Приходится иной раз и поболеть без болезни... Балычком не побалуетесь вместе со мной? Нет? А уточки кусочек?.. Жирная, бестия! Один смак!..

Выслушав мой отказ, мнимый больной повернулся ко мне почти что спиною и зачавкал с каким-то даже остервенением...

За завтраком в девять часов утра он часто икал и прикладывал при том руку к левой стороне груди. Трижды произнес он очень громко - чтобы все слышали:

– И так каждое утро... уж не знаю: сердечная у меня икота или, наоборот, желудочная?.. А эти врачи мне толком объяснить не могут... Безусловно!.. Откуда им знать, хе-хе-хе...

Воровато посмотрев на меня, он сел на свое место за столом и по-вчерашнему принялся ворошить вилкой скромные диетические блюда:

– Ой, ну что делать, когда аппетиту нет у человека?.. Ну, никакого нет аппетита!..

...Дней через пять после моего приезда (и все пять дней повторялись утренние визиты жены и вручение снеди) за обедом мой сосед по палате небрежно развернул газету, только что прине-сенную культурником. Рассеянно проглядывал он текст и изображения на газетных страницах. И вдруг голова его дернулась вперед, он приблизил газету к глазам и вскрикнул: "Ага! вот оно!" Затем последовало бормотание: он прочитал почти вслух поразившую его заметку. Поднял нос кверху и внезапно заблестевшими глазами оглядел всех. Выражение самодовольства и тщесла-вия появилось на его лице. Он встал и, оттолкнув ногою стул, пошел к выходу.

– Ладно!
– громко заявил он.
– Довольно мне с вами тут ваньку валять. Выздоровел я. Выздоровел!

– Что случилось?
– с любопытством спросил его один из отдыхающих.

– А то случилось, что наше управление ликвидировано. Вместо него новый комитет будет. Ну, выходит, что по нашим делам теперь учет получится морского типа...

– Морского? Как это?

– А так: все концы в воду... Понятно? Кому теперь интересно копаться в старых делах?

И, расстегивая на ходу ненавистную ему пижаму, чтобы сбросить ее поскорее, мой сосед вышел из столовой. Он срочно выздоровел!