Так произошло

Если бы ударная волна от взрыва пошла дальше и врезалась бы в тело самого Джонатана — активировавшиеся зачарования мгновенно доставили бы его в госпиталь, вместе с тем заливая беспощадно его раненное тело невероятными дозами целебной магии, стараясь убрать все возможные ранения, что тот пережил.

Однако взрыв не прошел дальше невидимой преграды, вставшей у него на пути. Впрочем, нельзя было сказать, что преграда была действительно невидима– особенно для того, кто умел видеть.

Джонатан провел долгие годы в Ремнанте — он успел взглянуть и на гримм, и на охотников, и на фавнов, и на прах — на все то, что только можно было назвать «магическим» в этом умбральном мире. Его теоретические выкладки не были готовы — и, говоря начистоту, Джонатан не собирался посвящать свое время работе над теми — хотя любовь Джонатана к исследованиям не исчезла — в последнее время он находил все меньше и меньше возможностей для того, чтобы заняться ими. Политика, правление, планирование — сложная оккультная наука плохо росла в тени подобных необходимостей.

И все же, если не из научного интереса, то из абсолютной практической необходимости, Джонатан изучил некоторые базовые понятия, касающиеся существ этого мира. В том числе, как именно выглядели и ощущались способности охотников, их проявления, черты фавнов. И увиденно Джонатаном в данный момент было отлично от всего виденного им ранее — только один раз Джонатан сталкивался ранее с подобным. Глядя на Озпина.

И, безусловно, в меньше степени — глядя на дела рук своих.

Порыв ветра безумной силы ударил вперед, давлением удерживая взрывную волну снаряда, прежде чем опасть, являя свету совершенно не раненную Эмбер, глаза которой неярко светились иномирным светом изнутри, выбирающимся из оков ее глазниц для того, чтобы подняться едва видимым пламенем, распыляющимся в воздухе миражом.

Спустя мгновение эффект исчез и ветер, порывавшийся вперед, стих мгновение спустя.

Джонатан же перевел взгляд на Синдер, затем на Эмбер и чуть прищурился, переведя взгляд на пробитую взрывом стену.

Удивительно удачно в наши руки попала обученная Дева, не думаешь ли ты, Джонатан?

Более чем удачно. Кто-то явно хочет помочь мне в борьбе против Озпина.

Салем?

Не уверен, но я не думаю.

Вопрос только в том — принять ли протянутую руку дружбы?

Джонатан скрипнул зубами, глядя на пробитую в стене дыру. Судя по тому, что после единственного попадания не последовало еще одного — стрелявший попал случайно, из-за ужасного стечения обстоятельств…

Или потому, что все и предполагалось закончить одним выстрелом.

Озпин не попытался бы убить меня.

Почему нет? Попытка на удачу, он явно ничего не потеряет от той.

Он побоялся бы атаковать сейчас. Я не сомневаюсь, что у него хватило бы возможности сделать подобное — но сейчас это слишком глупо. Настроить меня на борьбу против него, попытаться прикончить Синдер, полагаясь на небольшой шанс того, что я не подготовил меры безопасности…

Иными словами…

Скорее всего это Озпин.

Заставить тебя взглянуть на Озпина в гневе — и вместе с тем оставить столько возможностей отходных путей, столько причин, почему это определенно не Озпин, а кто-то желающий опорочить его честное имя. К тому же, в текущий момент, когда, казалось бы, Озпин едва ли успел сделать свой ход, именно тогда, когда его ход будет столь неудачен для него самого — но вместе с тем там легко может столкнуть тебя в противоборство со старым политиком…

Иными словами, Озпин всеми силами попытался показать мне, что это был он — вместе с тем, с расчетом на мое знание его как личности заставить меня сомневаться в этом суждении — искать двойное дно — того, кому было бы столь выгодно подставить Озпина в этот момент — связать нас вновь одной цепью, в этот раз полагаясь на то, что мой гнев на попытавшегося атаковать Синдер противника пересилит наш разлад. Как минимум на время — время, что работает на него самого.

Скорее всего это был Озпин. Это не однозначно, но крайне вероятно.

Джонатан скрипнул зубами еще раз и перевел взгляд на замерший агентов, прежде чем кивнуть,- Первый этаж. Сейчас же.

* * *

Аифал обладал множеством преимуществ по сравнению с обычными людьми. Его проявление, его связи, его покровительница, его ум, его деньги, его подчиненные и много, много подобного…

Но по сравнению с кем-то подобным Озпину его преимущества были весьма незначительны. Многие из них представляли из себя не больше, чем пустое успокоение и ложную уверенность — иногда они не предоставляли и подобного.

И все же, относительно Озпина Аифал обладал одним большим преимуществом, что нельзя было превзойти Озпинну.

Его мотивацией.

В конце концов, какой смысл был Аифалу отдавать приказ стрельбы по отелю Джонатана? Демонстрация способностей Эмбер могло быть услугой, оказанной Джонатану — помощью от Аифала — но сделать это подобным способом, подвергнув потенциально смертельной опасности Джонатана и Синдер? Это было бессмысленно, глупо и просто безумно — это не могло привести Аифала ни к какой выгоде.

В этом заключалось главное преимущество Аифала — он и не искал никакой выгоды.

Погибни Джонатан прямо сейчас, сойди с ума он от гибели Синдер, или сойдясь на том, что Озпин на самом деле был обвинен иной стороной — Аифалу было все равно. Любой из этих вариантов обещал крайне интересное развитие событий, любопытный итог в конце концов.

Рассорив Озпина и Джонатана меж собой Аифал впервые за долгое время продемонстрирует Салем свою полезность — а допусти он оплошность здесь — перекроет свою оплошность введением Лайонхарта в круг Джонатана.

Иными словами, Аифал был подготовлен к каждому из вариантов развитий событий. А если же нет — то по крайней мере он не боялся смерти — капсула цианидом была всего в одном движении от того, чтобы избавить Аифала от возможных ужасающих пыток в том случае, если он окажется захвачен. Иными словами, Аифал считал себя достаточно неплохо подготовленным к любому исходу своей авантюры.

Поссорить друзей или примирить врагов? Убить одного или спасти другого? Нарушить план или подтолкнуть к реализации? Аифала не заботил итог — даже если бы все закончилось его казнью — Аифалу было все равно. Более того — Аифалу было бы весело смотреть на то, как горит этот мир, сгорая самому.