Так велела царица

Марія Скавронская, блдная какъ смерть, бросилась къ сыну и какъ-бы заслонила его отъ готоваго обрушиться удара.

И только одинъ человкъ въ этомъ, наполненномъ гостями, зал остался невозмутимъ. Красивая полная дама сохранила свою спокойную позу. Ея кроткое милое лицо казалось снисходительнымъ попрежнему. Глядя съ улыбкой въ юное энергичное личико Мартына, она спросила:

— Почему-же ты находишь государыню недоброй? На какомъ основаніи ты называешь ее жестокой? Чмъ заслужила твое неудовольствіе царица?

На одну минуту оживленное лицо Мартына приняло грустное, мрачное выраженіе.

— Царица велла увезти отъ насъ нашего батюшку, разлучила его съ нами, — произнесъ онъ печальнымъ голосомъ, — хотя батюшка ни въ чемъ и не провинился… А разв она поступила бы такъ, если бы была добрая?

Лицо полной дамы нахмурилось. Долгимъ серьезнымъ взглядомъ она посмотрла на стоявшаго передъ нею мальчика и задумчиво произнесла:

— Прежде, чмъ осуждать кого-нибудь, мой милый, надо хорошенько узнать его… А ты вдь никогда и не видлъ еще государыни?

— Никогда не видлъ! — чистосердечно сознался Мартынъ.

— Ну вотъ, когда увидишь ее, то поймешь, что она далеко не такая злая, какъ ты о ней думаешь.

И, сказавъ это, она подала знакъ рукою.

Въ тотъ же мигъ изъ толпы придворныхъ словно вынырнулъ высокій, видный вельможа съ золотымъ жезломъ въ рукахъ. Онъ ударилъ три раза объ полъ своею палицей и провозгласилъ на всю горницу:

— Кушать подано! По приглашенію ея величества, государыни императрицы, приглашаю всхъ ссть за столъ!

XIII.

НАРЯДНЫЯ барыни, съ ихъ не мене нарядными кавалерами, встали въ пары. Блестящій вельможа подошелъ къ полной дам, и она объ руку съ нимъ двинулась къ длинному столу, убранному съ такой невиданной роскошью, что у Мартына и Вани голова пошла кругомъ.

Обоихъ маленькихъ графчиковъ посадили рядомъ, а по об стороны ихъ помстились двое очень важныхъ на видъ сановниковъ. Марія Скавронская очутилась далеко отъ своихъ сыновей, окруженная блестящей толпою придворныхъ красавицъ. Прямо противъ Мартына помстилась темноглазая дама, съ которою онъ только-что разговаривалъ передъ обдомъ, а рядомъ съ ней — красивая, нарядная двушка, которую Мартынъ съ Ваней не замтили въ первую минуту появленія ихъ здсь.

Важный, полный сановникъ, котораго лакеи называли «его превосходительствомъ, господиномъ оберъ-гофмейстеромъ двора», снова ударилъ своимъ жезломъ объ полъ, и лакеи стали обносить обдавшихъ различнаго рода кушаньями. Въ первую очередь подали всевозможные пироги и караваи. Нарядные кавалеры и дамы осторожно накладывали себ на тарелки дымящійся курникъ, растегаи съ дичью, подовыя лепешки съ начинкою, и самымъ изящнымъ образомъ, при помощи ножа и вилки, разрзали ихъ и осторожно отправляли въ ротъ. Каково-же было ихъ удивленіе, когда дошла очередь до Мартына и тотъ, нисколько не стсняясь, схватилъ съ блюда прямо руками огромный кусокъ жирнаго пирога съ начинкой и тяжело плюхнулъ его себ на тарелку, потомъ снова запустилъ руку въ оставшійся на блюд пирогъ и стащилъ другой кусокъ на тарелку къ брату!

— Кушай, Ванюша! А то, пожалуй, отнимутъ! — произнесъ онъ, угощая самымъ радушнымъ образомъ своего брата, и тутъ-же сталъ поспшно уписывать за об щеки очевидно пришедшееся ему по вкусу кушанье.

Сдержанный шопотъ и смхъ послышался кругомъ. Дамы закрылись салфетками, чтобы не было видно ихъ смющихся лицъ. Но, нимало не смущаясь, Мартынъ продолжалъ сть, обими руками хватая кушанье съ тарелки, роняя жирные куски начинки и на свой нарядный камзолъ, и на роскошный кафтанъ рядомъ сидвшаго съ нимъ вельможи. При этомъ онъ такъ громко чавкалъ, причмокивая губами и прищелкивая языкомъ отъ удовольствія, что заглушалъ разраставшійся съ каждой минутой смхъ присутствующихъ.

Изрдка онъ обращался къ брату съ одной и той-же фразой:

— шь, Ванюша! шь, не звай!.. Вдь не часто попадаютъ такіе куски въ желудокъ.

Наконецъ, добрая половина пирога была съдена. Тогда, не смущаясь смхомъ окружающихъ, становившимся съ каждой минутой все громче и слышне, Мартынъ схватилъ съ тарелки перепачканными въ жиру пальцами остатки пирога и набилъ имъ оба кармана своего роскошнаго камзола.

— Это я оставлю на ужинъ. Вдь посл такого обда намъ наврное ничего больше не дадутъ, — произнесъ онъ съ самымъ довольнымъ видомъ.

Здсь уже долго сдерживаемый смхъ присутствующихъ прорвался и перешелъ въ открытый хохотъ. Смялись нарядныя дамы, смялись пышно одтые степенные вельможи, смялись лакеи…

Но громче, неистове всхъ хохотала веселая, красивая двушка съ чудными, какъ васильки, синими глазами. Ея густые блокурые локоны такъ и прыгали отъ смха вокругъ дышащаго весельемъ, раскраснвшагося личика. Мартынъ услышалъ этотъ веселый, отнюдь не насмшливый, хохотъ, быстро взглянулъ въ сторону смющейся двушки и весело крикнулъ тмъ веселымъ крикомъ, которымъ раньше сзывалъ свое стадо свиней въ Дагобен:

— Ба! Лиза! Здравствуй, Лиза! Я тебя сразу узналъ… Ты вдь та самая Лиза, которая общала сказать цариц, что разбила зеркало. Да?

Парикъ очутился на голов вельможи задомъ напередъ…

И, недолго думая, онъ, быстро вскочивши на стулъ, перекинулся черезъ столъ, отдлявшій его отъ смющейся красавицы, и, наскоро обтеревъ запачканные жиромъ пальцы о грудь своего шитаго золотомъ бархатнаго камзола, протянулъ руку двушк.

Отъ этого движенія огромный кувшинъ съ виномъ, стоявшій по сосдству съ приборомъ Мартына, упалъ на скатерть и вино, заключенное въ немъ, полилось по столу янтарной струей.

— Мартынъ! Что ты надлалъ! — въ испуг зашепталъ Ваня, силясь посадить брата на мсто. — Сиди-же ты смирно…

— Отстань, пожалуйста! — отвчалъ тотъ, досадливо отмахнувшись рукою.

Желая оттолкнуть брата, Мартынъ задлъ сидвшаго съ нимъ рядомъ вельможу, зацпивъ рукою за волосы благо парика, который этотъ вельможа, какъ вс важные сановники того времени, носилъ постоянно на голов. Въ одну секунду на грязномъ пальц мальчика повисъ надушенный изящный парикъ стараго вельможи, а самъ вельможа очутился передъ блестящимъ обществомъ съ совершенно голою и гладкою, какъ мячъ, головою.

— Вотъ теб разъ! — произнесъ Мартынъ протяжно, и со сконфуженнымъ видомъ занялъ свое прежнее мсто. — Ей-Богу-же, сударь, не извольте гнваться… я не хотлъ васъ обидть! Впрочемъ, я сейчасъ все самъ исправлю, — и, повернувшись къ своему сосду, онъ въ одно мгновеніе нахлобучилъ ему на голову парикъ по самыя брови…

Но — о ужасъ! — парикъ очутился на голов вельможи задомъ напередъ, такъ что его длинная косичка пришлась къ самому носу старика и заболталась потшнымъ хвостикомъ между двухъ раскраснвшихся щекъ разсерженнаго сановника.