Такая разная Блу

А затем я потеряла способность мыслить. Его губы становились все более настойчивыми, его руки привлекали меня ближе к телу, его рот впился в мой и проник глубже, нежно раздвинув мои губы ищущим вход языком. И я впустила его. И затем его руки обхватили меня, и поцелуй стал чем-то большим. Он не был игрой, не был шоу, он был только наш, и комнаты вокруг не существовало.

Мы отстранились друг от друга, чтобы вздохнуть. Комната взорвалась криками и аплодисментами, а Элис начала подпрыгивать вверх-вниз на месте и хихикать, словно маленькая девочка, которая собирается сесть на колени к Санте.

— Это так мило! Дарси! Если бы ты не был моим младшим братом, я бы тоже попробовала. Питер! Вставай, чувак!

Элис повернулась к усталому супругу, который пропустил все представление.

Тиффа смотрела на нас с легкой улыбкой, словно знала все с самого начала. Ладонь Уилсона скользнула вниз по моей руке, и наши пальцы переплелись. Его уши покраснели, но он не сказал ни слова. Остаток вечера он не выпускал мою руку, и я могу поклясться, что мое сердце увеличилось в размерах. Я задыхалась, волновалась и боялась остаться одна, боялась взорваться от нового поворота событий.

Ближе к полночи Тиффа включила телевизор и раздала всем трещотки и конфетти. Судя по всему, слушать бой Биг-Бена в Лондоне, который Тиффа записала на видеомагнитофон «Tivo», было еще одной британской традицией, поэтому все чувствовали себя как дома… в Англии. Я была не против променять Таймс-Сквер на Биг-Бен. А также всех американских парней на одного чудаковатого английского учителя. В эту минуту я была полностью очарована Британией.

Мы отсчитали секунды и увидели, как большие часы сообщают о наступлении Нового года в нашем уголке мира. Прокричали «С Новым годом!», обнялись, прокричали «ура!», и вся комната наполнилась безудержным весельем. Тиффа и Джек целовались со слезами на щеках и крепко обнимали друг друга, переходя от года ушедшего к годам грядущим. И я помогла им в этом. Я с улыбкой повернулась к Уилсону, но он отвернулся, наблюдая за весельем в комнате, но не принимая в нем участия.

— Идем, — вдруг сказал он. — Ты готова? Я хочу уйти. Мы смоемся. А завтра утром я позвоню Тиффе и поблагодарю за вечеринку.

— Ох, ладно, — кивнула я, пока он подталкивал меня к двери. Он взял наши куртки и почти выскользнул, когда Тиффа бросилась к нам с просьбой подождать. Уилсон вздрогнул, и я задумалась, отчего он так торопится уйти.

— Дарси, подожди! Не увози пока Блу! Ожидается офигенный фейерверк. Ты уже пропустил его на четвертое июля. И мы еще не определили победителя «ха-ха-ха». — Она повисла на нас, обнимая за плечи.

— Полагаю, Джастин, собрал все лавры, Тиф. — Голос Уилсона прозвучал странно, а взгляд, которым обменялись брат с сестрой, заставил мою грудь сжаться, а лицо вспыхнуть.

— Я понимаю, — мягко ответила Тиффа. Я бы тоже хотела понять. Она наклонилась, поцеловала меня и пожала руку. — Спасибо, что пришла, Блу. Для нас с Джеком ты есть и всегда будешь частью семьи. Когда будешь готова, приходи навестить Мелоди. Думаю, нам всем это пойдет на пользу. — Она стрельнула глазами в Уилсона и перевела взгляд обратно на меня. — С новым годом, дорогие.

В гараж мы спускались в тишине, лифт был на удивление забит, несмотря на то, что была почти полночь и большинство вечеринок были в самом разгаре. Мы с Уилсоном преодолевали этаж за этажом вместе с парой-тройкой других жильцов. Уилсон по-прежнему держал мою руку в своей и наблюдал за тем, как идут на убыль цифры, обозначающие этажи. Мое настроение стремительно портилось, пока я думала, что дорога домой будет полна извинений за поцелуй, который одурманил меня, как четвертого июля, или… в канун Нового года, если быть точной. Тиффа оказалась права. Фейерверки на ее балконе действительно были великолепны. Мне бы хотелось, чтобы мы остались и посмотрели на них, слились в еще одном поцелуе, пока разрывающиеся разноцветные огни наполняют небо и волшебство еще не сменилось реальностью.

Вегас был городом вечеринок, густая толпа медленно прокладывала себе путь от дома Тиффы и была похожа на рой из людей, перемещающийся из одного отеля в другой и вбирающий в себя яркие огни, нескончаемую еду и нарочитую пышность города, присутствующую здесь в избытке. К счастью, Шеффилд находился на южном конце Вегаса, благодаря чему пересекать самые плотные перекрестки было легче, поэтому в конце концов мы выехали на кольцевую, чьи повороты должны были привести нас в Боулдер-Сити. Уилсон сохранял молчание, маневрируя между пробками и людьми, но как только город и его огни остались позади, я больше не смогла выносить тишину и решила прояснить ситуацию.

— Ты целуешься как старая женщина, Уилсон.

Машина резко повернула, и нас слегка тряхнуло, Уилсон выругался и выровнял транспортное средство, его голова вертелась между мной и дорогой.

— Мудак! — выплюнул Уилсон, а затем рассмеялся и застонал, проведя по лицу ладонями в явном смятении. — Ну, а ты нет.

Мое сердце затрепыхалось, а желудок ухнул вниз при этих словах.

— Так в чем проблема?

— В этом и проблема.

— Получается, если поцелуй со мной похож на поцелуй с одной из Золотых девчонок, то с миром все в порядке? Потому что именно так чувствовала себя я, и мне понравилось, а тебе, по-видимому, нет.

— Золотые девчонки? — очевидно Уилсон не смотрел американских сериалов.

— Ну… может, не одну из них, а… принца Чарльза, — поддразнила я.

— Но не Камиллу же? Пожалуйста, скажи мне, что это не было так, словно целуешься с Камиллой, — настойчиво потребовал он.

Я усмехнулась. Бедная Камилла.

— А ты целовал меня так, как поцеловал бы Викторию Бэкхем? — поддела его я. — Тиффа рассказала мне, как ты сходил по ней с ума, когда тебе было семь.

— Ну, да, конечно. Теперь я точно знаю, как это, когда целуешь Викторию Бэкхем.

— Значит, целуя меня, ты думал о Виктории Бэкхем? Это почти так же хорошо.

— Нет, Блу. Не думал. К сожалению, я отдавал себе отчет в том, кого я целую, а также почему мне не следует целовать ее.

Мои попытки избежать серьезного обсуждения «поцелуя» определенно провалились. Уилсон не отрывал глаз от дороги до самого дома, и я подавила желание попросить его объясниться и оправдать свой грубый отказ. Если в нем боролись чувства ко мне, то после такого ему следовало бы разобраться в них. Я отказывалась подпитывать его сожаление. Также, как и оспаривать его. Я провела в каменном молчании весь остаток пути. Он подъехал к дому, припарковался, повернул ключи и одновременно развернулся ко мне.

— Я проходил вместе с тобой так много рубежей. Ради всего святого, я был твоим учителем! Моя сестра удочерила твоего ребенка! Все это так запутанно и сложно, и я не хочу усложнять все еще сильнее. Дружба, которая у нас есть, восхитительные интимные моменты, которые мы разделили, и тот факт, что ты мой арендатор… я могу рационализировать все это. Могу оправдать… до тех пор, пока к этому не примешивается романтика. Сегодня, поцеловав тебя, я превратился из друга, учителя, советчика, чертового отца, — последнее он произнес с явным отвращением, — в кого-то совершенного другого, и я должен извиниться перед тобой. Не знаю, о чем я думал, позволив Элис манипулировать собой.