Талант есть чудо неслучайное

«Когда опыт прошлого нам не помогает, мы должны вновь обращаться за знаниями к

первопричинам и рассуждать так, как будто мы — первые мыслящие люди». В книге

отзывов хиросимского музея много записей, сделанных американцами. Чаше повто-

ряется: «Никогда больше!» Но реальность такова, что

407

По подсчетам Стокгольмского международного института по изучению проблемы

мира мировой запас ядерного оружия всех категорий еще в 1973 году составлял около

50 тыс. мегатонн, т. е. приблизительно в 2,5 миллиона раз больше мощности бомбы,

сброшенной на Хиросиму! Где-то недавно я читал, что запасы ядерного оружия таковы,

что можно каждого человека на земле уничтожить 150 раз. Если даже в этой цифре

есть преувеличение, это мало радует. Что же произойдет с нами всеми, если историей

движут те самые драматургические законы, когда, согласно Чехову, ружье, висящее на

стене в первом акте, должно выстрелить хотя бы в третьем? Ядерная

«сверхдержавность» СССР и США может оказаться временной. Взрывы атомных

испытаний доносятся и из других стран. На кого-то, может быть, слишком

раздражающе влияет чья-то атомная «сверхдержавность» — им самим хочется

выбиться в сверхдержавы любой ценой. Проклятое стремление к превосходству над

другими людьми, которое подменяет стремление к собственному нравственному совер-

шенству! Но нет, никакая военная мощь не может помочь стать человеку

сверхчеловеком, а державе — сверхдержавой. Нет сверхдержавы выше человека.

Сверхдержава—это сам человек. Уничтожение войны не может быть делом только так

называемых сверхдержав. Уничтожение войны должно быть делом единственной

сверхдержавы — самого человека. И если человек осознает свою духовную силу, то

тогда, может быть, и сбудется пророчество Эдисона: «Наступит день, когда наука

породит машину, как силу, столь страшную, столь беспредельно ужасающую, что даже

человек — воинствующее существо, обрушивающее мучения и смерть на других, с

риском принять это мучение самому,— содрогнется от страха и навсегда откажется от

войны».

1978

ЖИТЬ, ЧТОБЫ БОРОТЬСЯ. БОРОТЬСЯ, ЧТОБЫ ЖИТЬ

~ ти две формулы неразъемны. Конечно, встает вопрос: за что бороться? На земле

еще встречаются особи, представляющие собой лишь борцов за самих себя. То есть не

за то, чтобы жить, а за то, чтобы выжить. Но не о такой борьбе идет речь. Понятие

«жить» иногда может подниматься даже до понятия «умереть». Умирающий не только

за себя, а за народ, за человечество — не умирает. Речь идет о борьбе ради ближних и

дальних. Чужая рубашка, если она окровавлена, должна быть ближе к телу, чем своя,

белоснежно накрахмаленная. Сострадание выше собственного страдания. Но

сострадание, не ставшее конкретной помощью или хотя бы попыткой помощи, ни

гроша не стоит.

Я убедился в этом еще раз. Произошло событие, зарядившее меня, как мощный

духовный аккумулятор, событие, заставившее «сиять заново» такие слова, как

«солидарность», «пролетариат». Этим событием явилась поездка в Мадрид, на

Всемирную конференцию солидарности с народом Чили.

В Мадрид? Еще совсем недавно это невозможно было себе представить... В

Испании я был двенадцать лет назад, получив визу в Каире от рискнувшего своим

положением тогдашнего испанского посла, выдавшего ее мне без разрешения Мадрида,

по личной просьбе одного египетского государственного деятеля, пообещавшего ему

льготные условия при какой-то апельсиновой сделке. На протяжении месяца я был

единственным

14 Евг. Евтушенко 409

советским гражданином на территории Испании. (Теперь в первый день приезда я

попал на прием в честь годовщины Великой Октябрьской революции, устроенный

советским посольством, где было около полутора тысяч гостей.) Раньше, пытаясь

добиться разрешения моих поэтических вечеров у испанских властей, я нанес визит

одному из тогдашних министров, и, надо отдать ему должное, он старался мне помочь,

— во всяком случае, пообещал «закрыть глаза» на выступление в монастыре

Монсеррат под Барселоной, организованное молодыми веселыми бенедиктинцами,

несмотря на полицейских из моторизованной полиции, с любопытством

вслушивавшихся в непонятный им язык.

Спустя двенадцать лет, открыв мадридскую газету, я прочел информацию о том, что

испанский король принял советского космонавта Джанибекова. Как все изменилось...

Однако ситуация в Испании порой настолько парадоксальна, что иногда «левые слова»

можно слышать из, так сказать, «правых уст», а «правые» — из «левых». Так, видимо,

бывает при долгом насильственном застое и затем при прорыве этого застоя. Конечно,

поток, прорывающий плотину, всегда несет с собой и обломки этой плотины, и

всяческий мусор. Но главное, что плотина прорвана. Важно, чтобы мусор был вовремя

отцежен историей.

Кстати, о мусоре. Раньше в испанских кафетериях никогда не было столько мусора,

теперь прямо-таки какая-то вакханалия швыряния на пол сигарет, конфетных оберток,

бумажных стаканчиков, надорванных пакетиков с ромашковым чаем — мансанильей,

огрызков яблок, апельсиновых корок... Протест против чистоты? Не лучший из

протестов...

Двенадцать лет назад в провинциальном городке я видел, как пожилые домохозяйки

возмущенно выплескивали содержимое помойных ведер на головы двух молоденьких

испаночек, рискнувших пройтись в мини-юбках. Это считалось защитой

нравственности, а на самом деле было ханжеством. Теперь на улицах Испании

пестреют рекламы порнографических фильмов, кричат зазывалы ночных заведений со