Талант есть чудо неслучайное

стриптизом... Но разве настоящая свобода — это свобода мусора? «Самоубийцею в

ущелье с горы бросается поток»,— когда-то

217

писал Эренбург. Но он верил в самоочищение стремительного потока истории от

мусора.

Испания — в периоде брожения гражданственности. Без брожения не бывает

хорошего вина. Правда, затянувшееся брожение превращает вино в уксус. Не должен

сверх меры бродить такой хороший виноматериал, как вольнолюбивая, страстная,

непокорная испанская душа с ее неистребимой донкихотинкой высокого идеализма;

неплохо было бы, если бы кажущийся трусоватым, а на самом деле мудро осторожный

Санчо подсказал что-нибудь крестьянское, неторопливое, вечно спешащему идальго.

Но только тот Санчо истинный друг, когда в нем живет несгибаемый дух Дон-Кихота. В

брожении гражданственности вырабатывается ее зрелость, хотя процесс этот

непростой, небыстрый. Несмотря на отдельные «рывковые» или «завихрительные»

моменты, есть необратимая диалектика — диалектика солидарности. Эта диалектика

заложена не то что в сознании — даже и в инстинкте трудового человека: защищая

права других, он защищает и свои права. Поэтому к конференции солидарности с

народом Чили были прикованы взгляды всех трудящихся Испании, независимо от их

партийности или беспартийности.

Испания конквистадоров рвалась когда-то в Латинскую Америку за золотом. Но

вместе с оковами и мушкетными пулями, как бы частично искупая кровавые

жестокости, сестрой милосердия плыла туда испанская культура. Именно она и один из

самых прекрасных на свете языков — испанский — стали теми двумя волшебными

нитями, которые связывают испанский народ и народы Латинской Америки. Поэтому

даже многие весьма далекие от политики испанцы (насколько это возможно для

испанца) не равнодушны к трагедии Чили. Мне говорили, что некоторые фалангисты

открещиваются: «Мы себе такого не позволяли, как Пиночет...»

Однако не все так однозначно. Вбиваемый в умы столько лет страх перед «красной

угрозой» порой сильней отвращения к чилийскому фашистскому режиму. Правящая

партия, вначале давшая согласие на участие в конференции, за день до открытия

неожиданно отказалась от официального участия: в газетах туманно говорилось о

каком-то «влиянии Москвы на конферен

411

цию». Неужели их так испугало влияние научного и врачебного опыта президента

Академии медицинских наук СССР Николая Николаевича Блохина, руководителя

нашей делегации? Или влияние моих ассонансных рифм?

Я думаю, что повлияла не Москва, и выражаю надежду, что многие члены этой

партии и даже некоторые ее руководители мысленно, безусловно, были на стороне

участников конференции, а не на стороне Пиночета: уж слишком он не похож на Дон-

Кихота, столь любимого испанцами.

Неожиданным для многих явилось выступление на конференции мадридского

епископа Альберто Иньеста. В своей речи он допустил некоторые, мягко говоря,

бестактные высказывания по адресу социалистических стран. По сему поводу можно

было бы крепко, по-мужски, поспорить с досточтимым епископом. Но оставим на его

совести эти особенно неуместные на данной конференции высказывания, предполагая

заблуждение, исходящее от недостаточного знания предмета. Главным в выступлении

мадридского епископа, однако, была не эта, я бы сказал, анахроническая частность.

Главным было то, что епископ католической церкви самым искренним образом осудил

фашистскую хунту Пиночета. Епископ говорил о том, что, лицемерно называя себя

христианами, убийцы и попиратели свободы на самом деле христианами не являются,

и выразил моральную поддержку тем священникам в Чили, которые помогают

чилийскому народу вести борьбу за свободу и расплачиваются иногда за это своей

свободой, своей жизнью.

Тот факт, что именно испанский епископ в конце концов зачитал заключительное

мадридское воззвание «За свободу Чили», выражающее мнение всех делегаций,

представленных на конференции, был тоже глубоко символичен: диалектика

солидарности такова, что, когда перед лицом народов предстает звериное лицо

фашизма, она втягивает все более широкие общественно-политические слои

независимо от их взаимоотношений друг с другом. 400 с лишним делегатов, собрав-

шихся в отеле «Конвенсион», были, конечно, совсем разными людьми и по

политическим убеждениям, и по профессиям. Но они все сходились в том, что нет

политики выше человека, что никакая профессия никого не

412

делает свободными от ответственности за человека и что одно из самых мерзких

проявлений античеловечности — это то, что происходит в Чили. Если бы всегда люди

начинали разговор с того, что их объединяет, а не с того, что их разъединяет, то тогда

бы человечество мощно двинулось вперед, сметая со своего пути античеловечность.

Как мне говорили, Пиночет прислал в Испанию специально зафрахтованный

самолет якобы с «экономической делегацией», и его агенты так или иначе могли

проникнуть на конференцию. Не случайно молодые чилийцы живой стеной окружали

маленькую фигурку лучащегося «товарища Лучо», защищая Корвалана от возможного

выстрела, а на этажах, где жили делегаты, дежурили испанские рабочие и студенты —

на всякий случай.

Мужественный американец Сол Ландау, приведший с трибуны конференции

неопровержимые доказательства злодейского убийства по тайному приказу Пиночета

бывшего чилийского министра Орландо Летельера, рассказал мне, что в мадридском

аэропорту увидел мелькнувшее в толпе лицо одного из убийц. Когда я вошел с

фотоаппаратом на заседание профсоюзной комиссии, у меня чуть не отняли