Там, где цветёт папоротник

Тот болезненно потирал шею, на которой, словно ожоги, остались следы от пальцев:

– Подкрался к нам втихую, на тебя смотрел голодным взглядом – как же без надобности? – охотник морщился. – На минутку я отлучился. Что это за овощ такой? Куда Змей глядел только?

– Да, я и есть Змей! – Горыныч тоже присел и теперь исподлобья сверлил Маруна злющим взглядом. – Только ты сначала бьешь, потом спрашиваешь.

– Я сначала спросил… – Марун протянул удивленно.

– А ответа выслушать не удосужился, – Горыныч попытался встать, вышло неловко, и Любомира бросилась к нему на помощь, подала руку:

– Ты прости его, Змеюшка. Не со зла он, меня защищал, – принялась оправдывать Маруна.

– Добрая ты девица. И красивая, хоть и чумазая, – Змей оглядел Любомиру, и та зарделась под его пронзительным взглядом. – Прямо жалко какому-то берендею тебя отдавать.

Любомира рванулась было, но Горыныч удержал ее.

– Пусти… – попросила неуверенно.

– Пусти, кому сказано! – Марун уже оказался на ногах и теперь оглядывал поляну в поисках меча, вырванного из его руки чародейской силой.

С улыбкой Змей разжал пальцы, и Любомира попятилась от него, потирая запястье.

– Не лукавь, не сделал я тебе больно, – Змей усмехнулся.

А Любомира все пятилась, исподлобья глядя на колдуна. Ей таких никогда в жизни видеть не доводилось. Красив невероятно, да какой-то нездешней красотой. Сам чернявый, глаза зеленые, яркие-яркие, точно два смарагда. Высок и статен, и одежа на нем диковинная, сразу видно, что дорогая.

– Нравлюсь? – видя явный интерес ведьмочки, Змей шаловливо улыбнулся.

– Ничего не нравишься, – Любомира зарделась, точно наливное яблочко. – Кличут-то тебя как по-человечески? Или так и звать по-прежнему Змеем Горынычем.

– Ну, ты можешь звать меня ласково, Горыня, – Змей поднял черную бровь, довольно следя за девичьей реакцией.

– Где ж твои еще две головы, Горыня? В карманах, что ли, попрятал? – Марун, наконец, отыскал в траве свой меч-кладенец и нехотя убрал его в ножны.

– Как потребуются, будут тебе и еще две головы, берендей, – на охотника Горыня бросил быстрый неприязненный взгляд и сразу отвернулся. – А покамест обойдешься одной.

– Так ты покажешь мне, где папоротник у вас цветет, Горынюшка? – Любомира справилась со смущением и принялась ластиться к Змею.

– Покажу, – тот процедил с видом уязвленного достоинства. – Шагайте за мной. Да, водицу свою пить не забывайте по глоточку.

***

Змей шел впереди, не оглядываясь, затем Любомира и Марун рука об руку, котейка замыкал шествие. Любомира едва успевала головой по сторонам вертеть: так ей все казалось чуднО и диковинно. И совсем не похоже на те мрачные байки, которыми в поселке старшие потчевали молодых. Царство Нави было хоть и дивно, но вовсе не страшно, разве что солнышка в нем не было, да ветерок не дул. Деревья, высокие, могучие, невиданные – не дубы, не березки, не елки. Листья у них всех цветов радуги были: и красные, и синие, и даже черные. Рука ее так и тянулась потрогать нездешние листочки, но под строгим взглядом Маруна она каждый раз отдергивала пальцы. Не хотела сердить охотника.

По веткам прыгали чуднЫе птички: похожи на воробышков да галок, но разноцветные, с длинными хвостами. Щебетали тихонько – словно переговаривались. Любомира прислушалась, и ей показалось даже, что различает она птичий говор:

«Глянь-глянь, люди идут!» – щебетала одна.

«Жуть-жуть, к Кощею на поклон», – отвечала другая.

«Пусть-пусть! Не нужны тут люди. Прочь-прочь!» – голосила третья.

Любомира помотала головой, скидывая морок.

– А куда мы едем, Горыня? – она попыталась догнать Змея, но тот шагал так широко, что ей это не сразу удалось. – Да, погодь ты, когда к тебе обращаются!

Горыныч остановился и обернулся к Любомире:

– Так за папоротником. Сама же просила тебе цветочек найти.

– Просила-просила, – ведьмочка замялась. – А что, далече он растет?

– А как придем, так сразу и увидишь, – Змей расплылся в улыбке. – Устала, что ли, ведьма?

И Любомира решила не молчать, а спросить напрямик:

– А чегой-то птички чирикают, будто бы ты нас к Кощею Бессмертному в гости ведешь? – она подбоченилась, строго глянув на Змея, но быстро отвела глаза.

– Так ты птичий язык разумеешь, ведьма? – Горыныч спросил, не скрывая почтения. – Сильна. Может, и впрямь, останешься здесь? На кой тебе смертные земли? Останешься здесь, со мною, мы с тобой таких тут дел наворотим…

Любомира попятилась:

– Не останусь! Братец меня ждет, вернуться мне надобно. Марун, дай водички попить, – скрывая страх за дерзостью, Любомира потянулась к бурдюку.

Глотнула ключевой Ягининой водицы, и сразу спокойнее ей стало. Марун тоже пригубил воды, с прищуром глядя на Змея:

– Куда ведешь-то нас? Сказывай! – он положил руку на рукоять чудо-меча.

По лицу Змея прошла кривая гримаса, но он быстро совладал с собой и улыбнулся:

– Верно ведьма твоя говорит. К Кощею мы идем. Надобно соизволения у него спросить. Не каждой смертной ведьме цветок папоротника в руки дается.

Любомира оглянулась на кота, беспечно гонявшего в траве разноцветных бабочек:

– Котофей Тимофеевич, а ты что скажешь?

Котейка смачно схрупал жирную бабочку, облизнулся и уставился на Любомиру зелеными глазищами:

– А чего тут сказать? Царством мертвых Кощей заведует да супружница его Мара. Все здесь происходит с их милости. Верно, Змей говорит, надобно уважить, в ножки им поклониться, соизволения испросить. Глядишь, и разрешат тебе папоротник рвать.

Любомира только вздохнула, виновато покосившись на Маруна:

– Видимо, судьба у нас такая, всякой нечисти подарки да поклоны раздавать.

Охотник зубами скрипнул:

– Поклоны раздавай, да с поцелуями только не торопись.

– А чего так? – Горыня тут же оказался рядом. – Я совсем-таки не против девичьего поцелуя. Я за поцелуй много чего могу этакого сделать…

– Этакое ты своей змеице делай, – Марун снова закипел, сжал кулаки, глядя на Горыныча.

– Перестань, Марун, – Любомира скользнула между мужиками, вот-вот готовыми снова кинуться в драку. – Верно Горыня говорит, мы тут гости и должны вести себя подобающе.

– Это где ж такое прописано, что гости должны с хозяевами непременно миловаться? – охотник продолжал сердито пыхтеть, но Змей только лукаво стрельнул глазами в Любомиру и не ответил ему.