Там, где цветёт папоротник

– Ой, – только и смогла выдохнуть.

– Вот, тебе и «ой». Что-то сторожа его не видать нигде, – охотник тоже щурился, выглядывая Змея в небе подле моста.

– А какой он из себя, Змей Горыныч этот? – Любомира тоже подняла глаза к небу.

– А я почем знаю? – Марун повел широкими плечами. – Ты ж у нас ведьма, Ягинина внучка. – Видя смурное выражение Любомириного лица, смягчился и добавил, – Какой-какой? Страшный, наверняка. Молва говорит, что о трех головах и огнем плюется. Но, ничего, я с ним поговорю по-мужицки.

С этими словами Марун вытащил подаренный Ягиней меч-кладенец.

– Вам мужикам лишь бы оружием побренчать, – Любомира недовольно нахмурилась. – Я со Змеем говорить буду – по-хорошему.

– Говори по-хорошему, – Марун согласно кивнул. – А когда он слушать не станет, я поговорю по-мужицки.

Подошли они к мосту. Человечий берег реки Смородины был высок и чист, а противоположный утопал в мутной дымке, словно туманом затянутый. И вроде была речка не широка, но разглядеть то, что на другом берегу ее было, не получалось. Словно взгляд отводили недобрые духи. Или наоборот, добрые? Берегли человечью душу, чтоб раньше времени царство мертвых не увидеть.

Любомира в нерешительности остановилась у края моста. Был он и вправду сделан из костей, белых, словно сахарных. Подвесы тянулись длинными хребтами, полотно было выложено трубчатыми костями, черепа безглазые венчали опоры, точно зловещие украшения. Чуть помедлив, ведьмочка ступила на полотно. Мост качнулся под ее ногой, угрожающе заскрипел, и девушка отшатнулась.

– Боязно, – попятилась, натолкнувшись спиной на охотника.

– Пусти меня вперед, – Марун отодвинул ее в сторону и сам первый пошел по мосту.

Но не успел охотник сделать и шага, как небо над ними потемнело, поднялся ветер, послышался свист и грохот. Небеса раскололись и прямо на мосток приземлилось крылатое чудище о трех головах, чешуей покрытое. Змей был огромен: широкие крылья закрыли полнеба, хвост протянулся от края до края моста, свесившись вниз, а три тяжелые рогатые головы сверкали ярко-зелеными глазищами, пуская горячий дым из ноздрей. И из того места, где змеиный хвост погрузился в воду, валил густой смрадный пар. Был Змей Горыныч велик, и Калинов мост застонал под его весом, прогнулся, но выстоял.

Марун попятился, тесня Любомиру назад, перехватил в руке дареный меч-кладенец…

При виде колдовского клинка Змей Горыныч заревел страшным голосом, так что земля под ногами задрожала, и плюнул огнем прямо в Маруна – со всех трех голов.

Любомира даже испугаться не успела, охотник прикрыл ее собой, а сам выставил вперед меч. И змеиное пламя, точно ударившись о невидимую стену, тремя речками обтекло их с обеих сторон и над головою. Казалось, Змей замешкался, увидев это, а Марун, напротив, чувствуя свою силу, шагнул вперед, занес клинок для удара:

– Ты как гостей встречаешь, морда змеиная? – просил громко и с вызовом.

– Какие же вы гости? – внезапно пришел ответ. Горыныч говорил грубым голосом, почти рычал, понять его было непросто, но возможно. – В гости с зачарованным оружием не ходят.

– А это на случай слишком горячего приема, – Марун не сдавался.

Собравшись с духом, Любомира отодвинула Маруна в сторону и сама вышла вперед:

– А мы не в гости, мы к себе домой, – ведьмочка вздернула подбородок повыше, чтоб было не так страшно глядеть на чудище. – У меня родня по ту сторону моста.

– У всех родня по ту сторону моста, – Змей усмехнулся зловеще. – Нет живым ходу на Калинов мост!

– Ты что же не помнишь меня, Змеюшка? – Любомира начала ластиться, сама от себя не ожидая такого изворота. Марун только удивленно на нее покосился, но, как водится, промолчал. – Я ж Ягинина внучка, Любомира. Ну, посмотри на меня попристальнее.

И Змей посмотрел. Он вытянул шеи, приблизив все три головы к лицу Любомиры. Ее обдало жаром из его глоток, в нее впились взглядами три пары ярко-зеленых глаз. И так ей показалось это неуютно, так боязно, что захотелось бежать прочь без оглядки. Вот только ноги ведьмочки словно вросли в землю, руки повисли плетьми – не могла она ни отвернуться, ни броситься наутек. Так и стояла под взглядом Змея Горыныча, точно кукла, совершенно нагая и беспомощная.

– Кончай девицу пугать, – Марун видел, каково было Любомире, и тут же шагнул на помощь с занесенным мечом.

– А тебя, оборотник, вообще никто не спрашивает. Я с сестрицей разговариваю, а ты стой в сторонке, да помалкивай, – одна из голов Змея ответила Маруну в то время как остальные две продолжали изучать ведьмочку.

– Неужто ты тоже мне родственничек? – ведьмочка спросила с вызовом, собрав всю свою храбрость.

– Можно и так сказать. Внучатый племянник жены деверя сестры твоей бабки. Все мы здесь друг другу родственнички, – Змей усмехнулся всеми тремя своими чудовищными пастями и отвернулся.

А у Любомиры из-под ног словно выдернули опору, она обмякла и упала бы, если бы Марун ее не поймал.

– Чего забыла в Нави… сестрица? – Змей отступил на шаг и опустился на брюхо. Огнем он больше не плевался, но и пропускать путников на мост тоже не торопился.

– Скажи… братец, – ведьмочка снова шагнула ближе к Змею. Она все никак не могла выбрать, с которой из его голов разговаривать, и потому переводила взгляд с одной на другую, – цветет ли еще в вашем царстве папоротник?

– Ну, цветет, – сам Змей прекрасно знал, как обращаться со своими тремя головами: одна из них зорко следила за охотником, вторая беспечно ловила пролетающих мимо мостка мошек, а третья говорила с ведьмочкой. – Он у нас всегда цветет, круглый год.

Любомира облегченно выдохнула:

– Вот, и славно. Мне бы один цветочек его раздобыть. Всего один, больше не нужно, – ведьмочка просительно сложила ладони перед грудью.

– А зачем тебе цветок папоротника? – Горыныч подозрительно прищурился. – Для него, что ли? – покосился на Маруна, и тот только стиснул зубы и крепче перехватил меч-кладенец.

– А хоть бы и для него, – Любомира засмущалась, опустив глаза.

– Поможет ли? – одна из голов снова приблизилась к девушке.

– Яга сказала, что поможет, – Любомира старательно отворачивалась, но, в конце концов, не выдержала и посмотрела прямо в глаза крылатого Змея. И на миг утонула в двух зеленых омутах.

– На нем очень сильное проклятие лежит, – вторая голова внимательно оглядывала Маруна со всех сторон, а охотник только медленно поворачивался так, чтобы меч-кладенец всегда был между ним и Змеем.

– Баба сказала об этом, – Любомира кивнула. – Кто ж такой его оговорил? Не ты ли случаем? – с подозрением прищурилась, глядя в лукавые глаза Змея.

А в ответ Горыныч рассмеялся – громоподобным гулким смехом, точно гроза прогромыхала за лесом.

– Я? Да, сам себя он оговорил!

Повисло молчание, а затем Любомира медленно обернулась на Маруна: