Там, где нет тебя

Люди вокруг оживленно беседовали, нетерпеливо поднимались с мест, подавая знаки своим друзьям и знакомым, а Аня, словно приклеенная к сидению, боялась пошевелиться, лишь изредка нервно поправляя на носу солнцезащитные очки, которые надела для конспирации. Возможно, такая предосторожность была лишней, потому что сектор в котором она сидела, располагался очень далеко от ринга, а находившиеся вокруг зрители не обращали на Аню никакого внимания, но очки она все же решила снять только тогда, когда начнется бой, и все внимание переключится на спортсменов.

Свет в зале внезапно погас и на арене, освещенный яркими софитами, появился легендарный Майкл Баффер. Удивительно, но Аня даже подумать не могла, что профессиональный бокс это не просто соревнование — это невероятно красочное, качественное шоу, ничуть не уступающее по масштабу модным показам в которых она участвовала.

Пока знаменитый конферансье умело заводил публику, рассказывая о достижениях сегодняшних соперников, возрасте, росте и весе, на закрепленных над рингом огромных мониторах появились их изображения и Аня, судорожно сжав кулаки, уставилась на противника Влада — Алекса Джерингса. Афроамериканец почему-то показался ей устрашающе-свирепым и огромным. Хотя, возможно, фотография специально была сделана в таком ракурсе, чтобы запугать всех одним своим внешним видом. Впрочем, сам Влад тоже был больше похож на какого-то каменного истукана, чем на того доброго, улыбчивого мужчину к которому она так привыкла.

По залу пронесся ропот, прицельные вспышки камер, хаотичное щелканье затворов фотоаппаратов и, под звучное объявление Баффера на ринге появился темнокожий мужчина, одетый в черный, расшитый золотом боксерский халат, с наброшенным на голову капюшоном.

На экранах мониторов его показали крупным планом, и у Ани по спине липко заструился страх. Господи, да он и правда был огромным, как гора! Боксер стал разминаясь прыгать по рингу, а в это время, конферансье начал представление следующего спортсмена и, зрители захлебнулись в радостных овациях, громко скандируя на всех языках одно и то же имя — Вольский.

Забыв, что нужно дышать, Аня заворожено наблюдала за тем, как легко проскользнув под канатами, Влад выпрямляется во весь рост, поднимая вверх, в знак приветствия, руки в перчатках. Таким она его никогда не видела: предельно собранный, сконцентрированный, лицо, словно застывшая маска, во взгляде какое-то ледяное спокойствие и холодная пустота.

Двое мужчин, готовящихся к бою в разных углах ринга вдруг показались Ане вовсе не людьми, а опасными хищниками, условно запертыми в тесном пространстве, нетерпеливо ожидающими мгновения, когда суетящиеся вокруг них люди наконец исчезнут, и никто не будет им мешать вцепиться в глотки друг друга.

Это был другой мир, совершенно чуждый и непонятный Ане — мир первобытных инстинктов, мужественных и уверенных в себе мужчин, бросающих вызов друг другу за право считаться сильнейшим.

Здесь были свои правила, свой кодекс, и свой язык жестов, взглядов и тел: мощных, рельефных, сотканных из сплошных мышц и сухожилий.

Суета вокруг Вольского и Джерингса внезапно закончилась. Боксеры двинулись к рефери, стоявшему в центре ринга и тот, взяв их за руки, принялся что-то рассказывать, кивая головой то одному, то другому. Насколько Аня могла судить, это тоже был какой-то общепринятый в боксе ритуал, только чего она не могла понять — почему мужчины смотрят не на рефери, а друг на друга, причем с выражением на лицах, явно обещающим если не убить, то точно что-нибудь оторвать.

Спортсмены быстро разошлись по своим углам, и когда Майкл Баффер произнес свою коронную фразу: «Let’s get ready to the rumble…»* (*Давайте приготовимся к драке…), публика словно сошла с ума, заглушая своими воплями звонкий сигнал гонга. Все внимание зрителей теперь было приковано к высоким фигурам боксеров, резко и пружиняще двигающимся в центре ринга. Несколько секунд Аня даже с интересом наблюдала за мужчинами, ровно до того момента пока они не начали осыпать друг друга серией коротких и жестких ударов.

Ладони вспотели, в горле пересохло, в голове глухими толчками стала бешено пульсировать кровь и сердце Ани, сжимаясь в конвульсии, истерично забилось, когда кулак Джерингса попал в перчатки Влада, которыми он успел закрыть лицо.

Аня с ужасом вжалась в спинку сиденья, словно это не Вольский, а она сама пыталась уклониться от безжалостных рук темнокожего боксера. Влад резко переместил корпус вправо, выбросив вперед молниеносный джеб, и зал зашелся в радостном вопле, потому что удар Вольского достиг своей цели. Мужчины, сидевшие рядом с Аней вскочили с мест, азартно выкрикивая на английском — «Вольский, давай»!

Джерингс ринулся вперед, пытаясь отыграться и поймать соперника на атаке, но, вместо этого пропустил еще один жесткий удар в лицо, после чего вынужден был уйти в глухую оборону, поскольку Вольский теперь напористо колошматил его, как боксерскую грушу, неуклонно тесня к канатам.

Раздался оглушительный сигнал гонга и когда боксеры стали расходиться по углам, Аня, бессильно выдохнув, растеклась по стулу, словно оттаявшее желе. Ей казалось, что у неё трясутся все поджилки. В голове четко сформировалась мысль, что это первый и последний раз в жизни она смотрит мордобой с участием Влада. Назвать то, что она видела спортом, язык у неё почему-то не поворачивался. Как её вообще угораздило ввязаться в такую авантюру? Это физически невозможно — хладнокровно сидеть и смотреть на то, как избивают любимого и дорогого тебе человека. И зачем вообще нужны такие нелепые соревнования?

Панические мысли Ани были прерваны очередным сигналом гонга, и она затравлено уставилась на резво вскочивших с мест Вольского и Джерингса. Наивная, с чего она решила, что все закончилось? Сколько вообще может длиться это безобразие?

— Простите, — Аня осторожно тронула за руку сидевшего рядом мужчину, внимательно следившего за боем. — А долго они так еще будут бить друг друга?..

Мужчина удивленно скосился на Аню, оцарапав раздраженным взглядом.

— Они боксируют, а не бьются!

— Извините, я в этом не разбираюсь, — смутилась Аня. — Я впервые вижу соревнования по боксу.

Мужчина не сводя глаз с происходящего на ринге, снисходительно хмыкнул и снизошел до объяснений:

— Поединок длится двенадцать раундов по три минуты каждый, с перерывом между ними по шестьдесят секунд. Это в том случае если кто-то из противников не одержит победу нокаутом.

У Ани похолодело внутри: этот ужас, оказывается, может продолжаться почти час!? Да она умрет здесь от страха раньше, чем дождется окончания боя! Рука машинально нащупала цепочку с крестиком на груди, цепляясь за него, как за островок спасения, и Аня, быстро смежила веки, повторяя про себя слова первой пришедшей на ум молитвы.

Крики зрителей со всех сторон усилились и, спустя мгновение, стали практически невыносимыми. Казалось, они заползают под кожу, впиваясь иглами страха в напряженное до предела тело Ани. Она зажмурилась еще сильней, непрестанно повторяя про себя:

…Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Эти неимоверные усилия — продержаться до спасительного удара гонга три бесконечно-долгие минуты, наполненные чудовищными звуками глухих ударов, всеобщего азарта и ликования болельщиков, превратились для Ани в жестокую пытку. Сколько уже прошло раундов? Три? Четыре? Пять? Она потеряла им счет, потому что боялась смотреть на ринг во время боя. Просто не могла себя заставить. Прижимала к груди крестик и отчаянно молилась.