Там, где нет тебя

— Анюта, извини, но мы не сможем, — спустила её с небес на землю Лера. — Владик на следующей неделе переезжает в тренировочный лагерь в Австрию, и мы всей семьей едим к нему.

— Да, я понимаю, — стараясь не выдать всем своим видом, как действует на неё всякое упоминание о Вольском, фальшиво улыбнулась Аня. — Как-нибудь в другой раз.

— У него титульный бой через месяц, — как бы между прочим начала Лера. — Он всегда перед поединками арендует на месяц базу и перевозит туда всю свою команду. Мы просто давно договорились, что приедем к нему. Не обижайся.

— Все нормально, — вскинулась Аня. — С чего мне обижаться?

— А поехали с нами? — встряла Соня. — Дядя Владик будет не против.

Аня не знала куда ей спрятать глаза. Простодушность ребенка загнала её в угол. Возможно, Вольский действительно был бы не против, явись она к нему вот так — без приглашения, вот только Аня не готова была совершить такой смелый и безрассудный шаг, да и возможности к счастью, или к сожалению, сделать его у неё не было.

— У меня через две недели Париж, — мягко отвергла предложение девочки Аня. — Я буду очень занята, Сонечка.

Девочка немного посокрушавшись, переключилась на Анину коллекцию и спустя минуту и вовсе забыла о своем предложении.

Аня не забыла. Вернувшись домой, она открыла ноутбук и, добравшись до фотографий Вольского, долго и пристально стала их рассматривать.

Рядом с ним Аня казалась себе ужасно маленькой и хрупкой и вдруг поняла, что ей это нравится. Это выглядело так правильно — большой, сильный мужчина и маленькая слабая женщина в его объятьях. Аня помнила, какими теплыми и обескураживающе нежными они были. До умопомрачения захотелось почувствовать большие ладони Влада на своих плечах, положить голову к нему на грудь, вдохнуть терпкий запах одеколона и раствориться в мерцающей теплоте, серых, как грозовое небо глаз.

Повинуясь какому-то непонятному импульсу Аня набрала в поисковике Google — «купить билеты на бой Вольский — Джерингс» и, записав высветившийся на сайте номер телефона, стала звонить.

Аня плохо понимала зачем она это делает, да и вообще слабо себе представляла, как сможет смотреть на мордобой с участием Влада. Она и в фильмах-то не очень любила сцены с драками, но осознавая, что это всего лишь постановка, не принимала близко к сердцу. А тут — спокойно наблюдать за тем, как дорогого тебе человека бьют на глазах у многотысячной аудитории, да еще и транслируют по всему миру на экраны телевизоров? Это казалось какой-то средневековой дикостью.

И почему ему обязательно надо было выбрать бокс? Играл бы себе в шахматы.

Агенты по продаже билетов были очень удивлены, когда Аня отказалась от последнего оставшегося не проданным места в секторе очень близко расположенного к рингу, в пользу места расположенного почти на галерке. Они не понимали, что больше созерцания боя Вольского, Аня боялась, что её может увидеть сам Вольский. И хотя такая вероятность была мизерной и смехотворной, от самой мысли, что это может случиться у Ани тряслись поджилки.

Если бы он позвонил и пригласил её — Аня не задумываясь согласилась бы. Где-то в глубине души, все эти дни она в тайне ждала, что он позвонит. Но упрямо молчал, и Аня не понимала, чего он добивается, и какого поступка от неё ждет? Хочет, чтобы пришла и бросилась ему на шею? Или давал время разобраться в самой себе и понять, что он нужен ей?

Нужен. Аня это уже давно поняла. Единственное чего она не понимала, так это зачем ему нужна она? Зачем красивому, здоровому, успешному мужчине нужна побитая жизнью, не первой свежести женщина, с кучей тараканов в голове? Что если она поддастся на его уговоры, а через месяц он найдет себе кого-то помоложе и уйдет от неё? С чем тогда останется она? Опять с разбитым сердцем и жизнью? Как старуха у разбитого корыта…

Аня понимала, что Влад прав: она приняла позицию страуса и удобно прячет голову в песок при малейшем способном вывести её из душевного равновесия случае, а Вольский только и делал, что все время бесцеремонно нарушал её покой.

Думать о том, что было бы возьми она телефон и набери его номер, Аня не хотела. Она не умела совершать безрассудных поступков, а может просто всю жизнь боялась это делать, но купленный на бой Влада билет относился к разряду именно безрассудных поступков, что само по себе для Ани было нонсенсом.

Две недели пролетели как один день, и Аня, в суете и беготне перед Парижским показом, вообще забыла о своих душевных метаниях и страхах. Работа всегда была тем затягивающим омутом, в который Аня безрассудно ныряла с головой, и выбиралась на поверхность, только когда с чувством глубокого удовлетворения можно было сказать, что дело сделано.

Парижскую неделю Аня любила больше всего. В отличие от делового, сдержанного и сугубо коммерческого Нью-Йорка, здесь показы превращались в настоящие шоу с красочными декорациями, оригинальными постановками и привлечением богемы. Здесь почитали роскошь и шик. И здесь всегда ждали от дизайнеров какого-то смелого вызова и неожиданности.

Аня и в этот раз не изменила своему стилю, во всех платьях четко просматривался её конек — сложные асимметричные линии. Кроме акцента на крой, она сделала ставку на цвет и ткани под этнику. Яркие, летящие словно ветер наряды невольно притягивали глаз, как и модели которых Аня тщательно отбирала для показа. Почти полгода она выискивала по всем столичным агентствам очень красивых и ярких девушек с аппетитными формами, а не костьми обтянутыми кожей. Обычно, их на показах красили так, что на подиуме они казались безликими манекенами, целью которых была лишь демонстрация того что на них надето. Аня хотела своей коллекцией подчеркнуть красоту славянской женщины, показать всему миру, для кого и на кого следует шить красивую одежду, поэтому макияж и прически были безупречными, лишь добавляющими и без того красивым манекенщицам, пленительное очарование.

По аплодисментам в зале после выхода каждой новой модели, Аня понимала, что это успех. Такой тяжелый, выстраданный, но заслуженный успех. О чем-то большем она и мечтать не могла. Нет, наверное могла. Всегда хотела разделить свою славу и радость победы с теми, ради кого она и поднялась так высоко, вот только именно этой её мечте сбыться было не суждено. Поэтому эйфория кружащая ей голову после успешных показов неизменно омрачалась болью от осознания, что так будет всегда. Там в зале не будет Андрея и Темы, глядящих на неё с восхищением и восторгом и не будет понятного ей одной шепота любимых губ — «ты лучшая».

Она привыкла.

Давно привыкла.

Шагнув в зал на поклон Аня растерялась от того, как вдруг стало тихо вокруг. Словно какой-то кинофильм смотрела пока шла по подиуму. А потом мир обрушился на неё гулом, овациями, яркими вспышками камер и… в этом размытом хаосе звуков и красок она четко и ясно видела лишь приближающегося к ней с букетом ландышей мужчину, такого до боли знакомого и родного.

… Дыши, Аня. Дыши…

В голове нет ни одной мысли. И глаз невозможно оторвать от его лица, которое не видела кажется вечность.