Танцы с Арлекином

В общем, спрятаться было где, правда Андрею и Артёму пришлось для этого прижаться друг к другу как можно плотнее, но ни тот, ни другой против этого не возражали.

Следующей парочкой, посетившей кладовку, оказались как раз Данька с Полиной, и, судя по звукам, они попытались заняться тем же, что и Андрей с Артёмом. Однако, что-то у них не клеилось, звуки затихли, и Данька спросил:

– Полин, ну ты что? Я же извинился… Я не мог вчера. Это было важно…

– Важно? – сердито фыркнула Полина. – Опять твои друзья, да? И что на этот раз?

– Полина, извини, но это наши дела. Тебя они пока не касаются.

– Ах, вот как? – взбеленилась девчонка. – И чем же я так плоха для компании твоих друзей, а? Ах да, у моих же родаков ни бабла, ни связей, а твои дружки… У Артёма отец богатый, у Андрея – опекун бизнесмен, у Игната сестра в полиции работает и тоже богатая – про её наследство во всех газетах писали. А я рылом не вышла, да? Как же они тебя в свою компанию взяли, такую шавку беспородную?

– Полина, ты что? – прошептал растерянный Данька. – Опомнись, что ты говоришь?

– А то и говорю. У них своя компания, и ты там на побегушках… и вообще все вы там извращенцы!

От такого вывода Артём с Андреем выпали в осадок. Данька тоже:

– Ты что мелешь?

– А то и мелю! Ни у кого из них девчонки нет… кроме тебя, значит они кто? Вот-вот, Данечка, и ты такой же… - ехидно закончила Полина.

Но тут Данька собрался с силами и сказал:

– Заткнись.

– Что? – поразилась Полина, явно не привыкшая к такому обращению со стороны милого и любящего Даньки.

– Заткнись, - повторил Данька. – Пошла вон. Нечего тебе водиться с шавкой подзаборной. И друзей моих ты не тронь, ты их мизинца не стоишь. Знать тебя не желаю. Уходи.

– Придурок! – вякнула девчонка, распахнула дверь и вылетела из кладовки так, словно за ней гнались черти.

Данька судорожно вдохнул, несколько раз всхлипнул и вроде бы успокоился. Он тоже вышел из кладовки, но шаги его зазвучали в другую сторону – к туалету.

Как только шаги стихли, Андрей с Артёмом выбрались из-за стенда, и Артём мрачно прокомментировал:

– Вот тебе и девочка-припевочка. Сука двуличная.

Андрей кивнул, соглашаясь, и заявил:

– Иди, дождись Игната. А я за Данькой. Вдруг ему что-нибудь в голову придёт… Нехорошее.

– Я тогда эту дуру голой попой на ёлку посажу, и гимн Лихтенштейна петь заставлю, - злобно проворчал Артём, но отправился за Игнатом, а Андрюха быстрым шагом пошёл в туалет – утешать Даньку.

***

Шаманка же решила отрабатывать следы в Городе и отправилась для начала к жене, точнее уже вдове Малюкова Сергея Юрьевича, он же Енот, чья печальная участь не вызывала никаких сомнений, но тело, увы, так найдено и не было, и, если не будет очередного невероятного везения, может и не найтись.

Однако, сколько она не звонила в дверь на третьем этаже блочной пятиэтажки, никто не отзывался. Но кое-какой отклик всё-таки был.

Соседняя дверь приоткрылась – ровно на ширину цепочки и в проёме показалось настороженное старушечье лицо.

– Ты чего трезвонишь ни свет ни заря?
– проворчала пенсионерка. – Сейчас полицию вызову. Нету там никого.

Шаманка достала удостоверение, показала старухе и заметила:

– Любой каприз за ваши деньги. Полиция уже здесь, бабушка. Так что там случилось с гражданкой Милюковой?

Старуха придирчиво изучила удостоверение, мрачно пожевала губами и выдала:

– Так в психушке она отдыхает, как и почти всегда об это время. Вчерась только увезли.

Комментарий к Глава 25. Загадка и ссора

Дорогие читатели!

У автора форс-мажор в виде командировки, посему прода будет только в субботу.

Не скучайте, пожалуйста!

========== Глава 26. Мутная история ==========

Внимание, пока не бечено!

– Так что там случилось с гражданкой Милюковой?
– ненавязчиво поинтересовалась Шаманка.

Старуха придирчиво изучила удостоверение, мрачно пожевала губами и выдала:

– Так в психушке она отдыхает, как и почти всегда об это время. Вчерась только увезли.

– Вот как… - протянула Шаманка, подумав, что нужно позвонить Максу. Алексей Евгеньевич Емельянов, его знакомый психиатр, продолжал трудиться на своём посту бессменного заведующего Городской психиатрической больницей и наверняка мог много интересного рассказать о пациентке. Хотя… Макс только вечером приедет, у него и так дел выше крыши, не стоит его отрывать. Алексей Евгеньевич, если что, и ей не откажет, благо они тоже неплохо знакомы по делу в Районном Городке. Интересно, как там Фенька?*То есть Ниночка?

Старуха же, отразившееся на лице Шаманки глубокое раздумье, явно приняла за усталость и неожиданно мягко сказала:

– Ты, дочка, заходи, посиди. Устала, небось, бегать? Я тебе про Янку и муженька её… гада, прости Господи, много чего обсказать могу. Я ведь Яночку с детства знаю, ей бы мужика нормального… А то, как связалась в этим бугаём, так и не развяжется никак.

Затем старуха неожиданно замолчала и, хитренько сложив губы, спросила:

– А уж не за тем ли ты пришла, дочка, чтобы сказать, что Серёга-ирод смертушку свою нашёл?

– Есть подозрения… - туманно ответила Шаманка. – Но тело мы ещё не обнаружили.

– Да пусть! Лишь бы сгинул он без следа и Яночку освободил! Сил ведь не было смотреть, как баба мучается. Хорошо, хоть детишек им Бог не дал – с таким-то папашей.

Шаманке старухины речи показались всё чудесатее, и чудесатее и она задумчиво произнесла:

– Уважаемая…

– Тамара Гавриловна я… - правильно поняла пенсионерка. – Мамаева.

– Уважаемая Тамара Гавриловна, я бы с удовольствием послушала ваш рассказ, - закончила Шаманка.

– Так проходи, проходи, дочка, - довольно радостно произнесла старуха, и Шаманка подумала, что бедной бабуле должно быть одиноко – сидеть целыми днями с котом и сериалами по телику, ждать по определённым дням почтальона с пенсией и участковую медсестру, и всё реже и реже видеться со старыми подругами, которые и живут-то далеко, и здоровья у них всё меньше и меньше.

С этими мыслями Галина вошла в маленькую прихожую с опрятными самовязаными крючком восьмиугольными полосатыми ковриками, а затем и на небольшую кухню – тоже чистенькую, хоть и со старой мебелью. Зато на подоконнике теснились горшки с роскошно цветущими «Ваньками мокрыми»** и жирно зеленели «столетники»***. А на батарее, заботливо застеленной лоскутным одеяльцем, дрых большущий белоснежный котяра с тщательно расчесанной длинной шерстью.