Танец над бездной

Богатство презри, спасай свою душу,

На свой корабль погрузи всё живое!

А потом начался потоп:

Земля, как чаша, черпает воду.

Первый день бушует буря,

Быстро налетела, водой заливая,

Словно войною, людей настигла –

Те не видят друг друга больше,

И с небес не видать людей,

Боги потопа устрашились,

Поднялись, удалились на небо Ану,

Свернулись, как псы, растянулись снаружи.

Иштар кричит, как в муках родов,

Госпожа богов, чей прекрасен голос:

«Прежние дни обратились в глину,

Ибо в совете богов я решила злое.

Зачем в совете богов решила я злое,

На гибель людей моих я войну решила?

Для того ли рожаю я человеков,

Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!

– Не понимаю, зачем боги обратили на людей водяное бедствие, которого сами устрашились? – спросил Фортунат.

– Читай между строк. Когда бушует стихия, огонь сжигает всё окружающее дотла, воздух превращается в смертоносный ураган, земля сотрясается, извергая лаву на поверхность, наводнение затопляет домашний очаг, люди в состоянии ужаса и бессилия видят в этом волю богов. В иудейском сказании человеческая мысль остановилась на том, что в силу человеческих злодеяний бог решил уничтожить людей посредством потопа. Мысль Шумеро-Аккадской цивилизации не обвиняет человека в злодеяниях, а предупреждает. В этом послании отражено важное и разумное послание того, что реки Тигра и Евфрата могут разливаться, неся с собой угрозу жизни людям, будьте осторожны! Яркое описание потопа призвано отразиться ярким пятном в памяти поколений, чтобы они не забывали о предостережении.

– А куда точнее мы направляемся?

– В древний ассирийский город Дур – Шаррукин, резиденцию царя Саргона II. А вот наконец-то и остатки этого дворца!

Во времена правления Саргона II Ассирия была в расцвете своего могущества. Ассирийцам принадлежали весь Сиро – Палестинский регион (за исключением Иудеи) и большая часть гор Загроса. Мидийцы находились в зависимости от них, а египтяне были дружественно настроены. Вероятно, над этим дворцом работали тысячи пленников, захваченных во время войн. На одной из надписей во дворце Саргон заявил: «Мне, Саргону, живущему в этом дворце, пусть Ашшур дарует долгую жизнь, телесное здоровье, радость сердца и ясность души». Однако бог не прислушался к его молитвам. Через год после того, как состоялась церемония открытия Дур – Шаррукина, Саргон отправился против Табала и был убит во время сражения. Его преемники предпочли резиденцию в другом месте, и покинутый дворец вскоре превратился в руины.

Путники подошли к воротам заброшенного и запустевшего дворца. По обе стороны входа стояли две одинаковые скульптуры, выполненные необычайно художественно, в них читалась рука искусного мастера. В человеческих лицах необычных фигур отражалось величие и спокойствие, большие глаза были широко открыты, на грудь спускались пышные бороды, завитые мелкими кудрями, на головы были одеты шапки, обвитые крутыми бычьими рогами. Туловища были представлены в виде крылатых быков.

– Странные скульптуры стерегут дворец – полулюди, полуживотные. – сказал Фортунат. – Они приветливо улыбаются входящим.

Фортунат продолжил внимательно разглядывать загадочных стражников дворца, а затем сказал:

– Но их огромные мускулы напряжены и крылья наготове!

Форутант по-юношески и с задором изобразил руками взмах крыльев, словно желая передразнить, а может быть и раздразнить этих стражников древней великой державы, канувшей в вечность.

– Если к воротам посмеет подойти враг, пощады ему не будет. – сухо и одновременно с вызовом произнес Тиглат.

– Это стражи входа, добрые «шеду» и «ламассу», – добавил Аран.

Ещё фасад дворца украшали гигантские фигуры, одна из которых, судя по всему, воплощала в себе раннее упомянутого героя – Гильгамеша, укротителя льва. Гильгамеш стоял, повернув к посетителям дворца лицо и грудь в фас, а ноги в профиль. В одной руке у него была плеть, другой он прижимал к себе разъярённого льва. Страшный зверь в руках гигантского героя казался не больше кошки. Гильгамеш крепко сжимал передние лапы зверя, а задними лев беспощадно царапал его одежду.

– Действительно он как Геракл! – воскликнул Фортунат. – А кого воплощает в себе вторая фигура?

– Это друг Гильгамеша – Энкиду.

Потом все гости древней земли, очарованные красотой монументального строения, разбрелись по дворцу, окунувшись в думы о вечности. Дворец возвышался на холме. Когда-то здесь бурлила активная жизнь. В большом дворе очевидно царь принимал сотни и стони посетителей, являвшихся на поклон к нему. Стены центрального двора были облицованы глазурованными кирпичами: по синему фону были даны цветные изображения плуга, быка, смоковницы с зелеными листьями и желтыми плодами – символами плодородия. Внутренне убранство было украшено красочными росписями, краски которых сейчас значительно истлели от заброшенности дворца. Сюжетами росписей были главным образом процессии, в которых царь являлся в сопровождении своих евнухов и воинов. Из царских покоев открывался широкий и живописный вид на реку, один из притоков Тигра и на холмистые степные просторы.

Внезапно Аран подошёл к Фортунату:

– Сейчас мне вспомнился отрывок из поэмы о Гильгамеше. Помнишь, я тебе рассказывал про поэму о дружбе? У Гильгамеша умер друг Энкиду, тогда Гильгамеш отправился на поиски бессмертия. В пути его ожидали разные приключения: в горном ущелье он убил львов, по пути встречался с человеком – скорпионом, переправлялся на лодке через воды смерти…

Не знаю, по каким причинам, но этот отрывок ассоциируется с тобой, словно древний бог Эо вложил мне в сознание эти строки для тебя:

Энкиду, мой друг, мой брат, пантера пустыни,

Вместе бродили мы, вместе всходили на горы,

Победили Хумбабу, хранителя чащи кедровой,

И небесного быка умертвили;

Что за сон овладел теперь тобою,

Почему омрачен ты и мне не внемлешь?

Но Энкиду очей на друга не поднял,

Сердца коснулся его Гильгамеш и сердце не билось.

Тогда он упал на друга, как на невесту,

Как рыкающий лев, он рванулся на друга,

Как львица, детёныша которой убили,

Он схватил его недвижное тело,

Рвал одежду свою, проливая обильные слёзы,

Сбросил царские знаки, скорбя о его кончине.

Или вот ещё:

«Из-за моего брата блуждаю я, как могу я успокоиться,

Он превратился в прах …»

Фортунат впервые за только времени пребывания на Земле с серьёзностью задумался.

– Твои боги наслали на меня проклятие или они меня о чем-то предупреждают?

– Всё зависит от того, что ты принёс в своём сердце, ступив на наши земли.

Весь оставшийся путь наш герой молчал, задав единственный вопрос Арану:

– А Гильгамеш нашёл бессмертие?

В ответ он услышал следующее:

Гильгамеш, куда ты стремишься?

Жизни, что ищешь, не найдёшь ты.

Боги, когда создавали человека,

Смерть они определили человеку,

Жизнь в своих руках удержали.

Ты ж, Гильгамеш, – насыщай желудок,

Днём и ночью да будешь ты весел,

Ежедневно праздники делай,

Днём и ночью пляши и смейся!