Танец Опиума

— Кто? — нерешительно спросила она, а в ответ услышала низкий усталый голос.

Сакура дрожащими руками открыла незапертую дверь и уставилась на Итачи, как баран на новые ворота. Он смотрел на неё своими безрадостными глазами и не трогался с места.

— Может, все-таки позволишь мне войти? — с тенью улыбки проговорил Итачи, отмечая, что Харуно камнем встала на пороге. Она, опомнившись, промямлила слова извинения и отступила назад.

Учиха вошел в номер, как царь и бог. Он оглядывался так, словно бы впервые сюда попал. Его взгляд скользил по ровным стенам, по белому потолку и по мягкому ковру под ногами.

«Скорее всего, ремонт здесь совсем недавно делали», — отметил про себя Итачи, продолжая все рассматривать в потемках.

Сакура стояла возле двери, так и не решаясь пошевелиться. Она с замиранием сердца наблюдала за плавными и грациозными движениями брюнета, который был похож на ночную тень её воображения. Единственным источником света оставались огни ночного города за громадными окнами. Свет аккуратно ложился на мужчину, и его сумрачное лицо как будто светилось в темноте.

Сакура медленно зашагала к нему навстречу и остановилась только тогда, когда головой уткнулась в его грудь. Руки Итачи, сначала запущенные в карманы брюк (Учиха так и не переоделся в свободную одежду, продолжая расхаживать повсюду в строгом костюме), вдруг опустились на её хрупкие плечи. Брюнет поцеловал Харуно в макушку и жадно задышал, уткнувшись носом в короткие волосы.

Низ живота девушки снова одолела сладкая нега. Она внезапно оторвалась от Итачи, сделала пару шагов назад и осмотрела брюнета с ног до головы. Он ли это? Тонкими пальцами девушка принялась развязывать узел, чтобы снять халат. Учиха смотрел, но не мог произнести и слова. Его одолела минутная слабость перед этим телом и этими блестящими зелеными глазами.

Ткань мягко упала на ковер под тонкими ногами. Совсем нагая, такая беззащитная, она предстала перед Итачи в том же виде, что и в ночь насилия над ней, что и в той комнате перед зеркалом. С открытой душой и телом, она была его. Вожделение плотной пеленой окутало его рассудок, и когда Сакура оказалась совсем близко, Учиха впервые за всю свою жизнь поддался желанию.

Брюнет коснулся её шеи, плеч, задержался у ключиц и хрупкой спины, проводя длинными ледяными пальцами по выпирающим косточкам. Она очаровывала его своей простотой и незатейливостью, а он покорял её своими осторожными прикосновениями. Сакура чувствовала его жар и то противостояние внутри него, однако упивалась моментом, поднимаясь на носочки и целуя его в щеки, в скулы, в губы…

Зачем он пришел? Неужели потому, что так хотел её сегодняшней ночью? Или он явился, чтобы сказать то, что так и не осмелился пару часов назад? Итачи явился по той же причине, что и в прошлый раз, в доме, в Мортэме — он не мог успокоиться без неё, не мог прийти в себя и найти ответы на вопросы, которые волновали его более всего. У брюнета не было в планах воспользоваться её телом, а лишь насладиться редкими моментами наедине с ней. Вдыхать один и тот же воздух и размышлять над тем, что крутится в её голове.

Он и вправду не сказал ей того, что хотел. Итачи впервые оказался в замешательстве. Он знал, что всё происходит слишком быстро, разрушая четкую последовательность и планы в его голове, но не мог и не радоваться этому. Брюнет хотел всё сделать правильно, но бежал, сломя голову, как будто время внезапно вышло из-под его контроля.

Учиха хотел её. Хотел её всю, без остатка, без сомнений. Хотел такую, какая она есть, со всеми её недостатками, комплексами и странными пустыми фобиями. Но ведь Итачи не мог просто взять и воспользоваться ею, удовлетворив свои потребности и желания. Воспитание, увы, не позволяло ему это сделать. И оттого становилось мукой быть с ней наедине и ограничивать себя в действиях. Ограничивать себя в простых объятиях и словах, в поцелуях, в прикосновениях. Ведь его сердце, разгоряченное этой простушкой, топило ледяную корку.

Всё происходило слишком быстро…

Как бы то ни было и какими бы праведными ни были его помыслы, Итачи оставался мужчиной. И откровенно говоря, естественное положение дел выигрывало эту схватку. Потому, когда Харуно стянула с него пиджак, Учиха не особо сопротивлялся, и голос совести в его голове совсем утих.

Кто знает, чем могло закончиться это невинное посещение, если бы не зазвонил телефон Итачи. Брюнет оторвался от неё, тяжело дыша, а затем услышал от неё тихий вопиющий зов:

— Выключи…

Итачи посмотрел на экран телефона, поцеловал её напоследок в лоб и вышел на балкон, оставив пиджак в руках девушки. Для Сакуры оставалось загадкой, кто именно решил позвонить Учихе в столь поздний час. Любопытство преодолело все трудности путей её совести, и та, всё же удосужившись прикрыться пиджаком, медленной поступью направилась следом за Учихой. Она уже слышала его голос с балкона. Тихий, уравновешенный, но полный неприкрытого презрения и злости. По телефону он говорил о какой-то девушке, которой по сути вещей должно быть около двадцати лет. Мол, её нужно найти и привести прямиком к нему. Иначе — случится что-то плохое.

— Нагато, веришь или нет, но мне как-то не особо интересует, как ты выполнишь мой приказ. У тебя есть три дня.

Короткое молчание.

— Плевать я хотел на это.

Девушка подступила чуть ближе и напрягла слух, в надежде услышать голос по ту сторону телефонного провода.

«Итачи-доно, эта девушка… — Увы, Сакура не расслышала имени этой загадочной особы, о коей шла речь. То же самое произошло со следующим куском речи. — …то, что удалось узнать… — И снова Харуно ничего не услышала. — … её пытаются спрятать от Учих.»

— Кто? — холодно отозвался Учиха.

И Харуно могла поклясться Господом Богом, что услышала в следующую секунду имя Хьюго. Теперь-то молодая официантка совсем запуталась в том, что происходит. Что еще за девушка, которую, как она поняла, пытаются спрятать от Учих? При чем тут бедный Хьюго, которого Итачи запугал на вечере? Почему это стало так важно? Или это своеобразное противостояние между ним и этими странными личностями, вроде Хьюго, продолжается уже давно?

— Найди её. Найди тех, кто может знать, где она. — На этих словах Итачи сбросил трубку и резким движением разбил дорогой телефон о широкие перила. Затем ловкими пальцами вытащил из разбитого вдребезги гаджета симку, сломал её надвое и бросил весь этот мусор куда-то вниз, прямиком в тартарары.

Сакура наблюдала весь этот тихий ужас и не могла от негодования и слова вставить. Итачи повернулся и взглянул на неё глазами дьявола. В них дурнушка заметила холодное свечение, жестокость и бездушие.

— Кто это? — тихо спросила Сакура, не сводя с брюнета глаз.

Итачи тяжело вздохнул. Воздух со свистом вырвался из его грудной клетки.

— Это был тот парень, которого ты заметила на стоянке. С рыжими волосами.

— Что ему было нужно?

— Это допрос? — Итачи, может, и питал слабость к этой девушке, но ясно осознавал, что эта Сама Наивность не сможет выдержать правды.

«Пусть лучше захлебнется во лжи и останется со здоровой психикой, чем утонет в правде и сойдет с ума», — подумалось старшему Учихе, заметив некое недоверие в ярко-зеленых глазах.

— Что с Хьюго?

— Деловой контракт, — последовал быстрый ответ.

— А что это за девушка… которую вы… ищите?

— Обыкновенная.

Итачи медленно подошел к Сакуре. Взгляд его присмирел и теперь дьявольские огни не блуждали в бездонных черных глазах. Они даже как-то потеплели перед этой хрупкой невинностью. Брюнет не без удивления заметил, что она слегка дрожала.