Тарантул

Безжизненный, как зомби, водитель крутил колесо руля из бивня индийского слона, а я, глядя на заснеженно-темный мелькающий мир, думал обо всем и ни о чем.

Что наша жизнь? Пауза между вечностями. И надо заполнить эту непродолжительную паузу страстью, любовью, мастерством, деревьями, победами, оптимизмом, разговорами с детьми, бессонными ночами, болью сердца, солнечными лучами, тихим одиночеством, приступами бешенства, совокуплениями, риском, скандалами, стойкостью, праздниками, снами, слезами, полнолунием, купанием в кадушке, верой в бессмертие...

А чем все население занимается в этом интервале? Верно - иллюзиями. Что завтра, будет лучше, чем вчера. Увы, легковерный народец не понял, что наступила новая эпоха - эпоха экономического террора. Какие репрессии? Зачем кого-то, куда-то сажать? Посадил - обязан кормить. Проще объявить цену человеческой жизни. Цена - один рубль. А все остальное в свободно конвертируемой валюте.

Выкупайте свои жизни господа! Ах, не желаете? Ах, нечем? Тогда самостоятельно подыхайте, пионеры (бывшие) и пенсионеры, и все остальные граждане свободной от всего республики. Хотели свободы - получайте её в полном, концептуальном объеме.

Голодный раб полюбит любую власть, нищий раб будет рыскать в поисках пищевых отбросов и не позволит себе лишних антиправительственных волнений, особенно, если подбрасывать ему куски с барско-кремлевского стола.

У нынешнего раба отсутствует душа, как знак духовности. Она ему не нужна, душа. Какие могут быть духовные поползновения, когда хочется жрать, жрать и жрать.

Можно поздравить ново-старую власть, она сумела сделать то, что не смогли предыдущие банды властолюбцев. Они вытащили души у людей, превратив всех в жадное, безмозглое и покорное стадо.

Подчиниться общим законам? И жить как все? Нет уж, лучше быть подвешенным на дыбе.

Правда, это зрелище весьма неприятное. И главное - зачем такие изуверства, чай, не петровская варварская Рассея пролетает за окном модного и современного авто. Хотя при определенной впечатлительности можно решить именно так. Бескрайние, неутолимые человеческим трудом просторы с обмершими от мороза селениями. Может быть, лет триста назад катил на дровнях пес собачий Алексашка сын Ивана и тоже размышлял под скрип снега о смысле бытия.

Великая наша нация, словно проклятая, вынуждена блуждать во мраке окольцованных страхом, бессмыслицей, безнадежьем адовых кругов истории. И кажется - нет выхода. Или все-таки он есть, этот выход. Какой? Всегда быть самим собой?

Я так устал, что был способен рассуждать лишь на глобальные темы. Возможно, утром сумею проанализировать ситуацию и понять принципы действия гильотины "Красная стрела". И свою роль на конкретном историческом срезе.

На память водитель-зомби не жаловался и точно препроводил меня к месту постоянного проживания.

Когда остался один у подъезда, вздернул голову и увидел луну - она была крупная и насыщенная лимонным светом; в оспинках кратеров и холодных пыльных морей. А на кромках выщербленных берегов я увидел мертвые полуразрушенные вечные города. И понял, что наша планета тоже обречена на гибель. Все имеет свое начало и свое завершение. Утешало лишь то, что подобная неприятность с нами произойдет лет миллионов так через пятьсот. Думаю, не всякий наш современник доживет до эпохального конца света. Может, кому-нибудь и повезет?

... Я шаркал по ступенькам лестницы - лифт не работал по причине глубокой ночи. Думал о чем-то своем, пока не наступил на человечка, уютно примостившегося на ящике у моей бронированной двери, так легко вскрываемой.

Испугаться не успел - бомжик, ойкнув, оказался прекрасной незнакомкой. Я крякнул - этого ещё не хватало для полного счастья.

– Здрастье, - проговорила девушка.
– Я - Виолетта, меня мама ваша прислала.

– О, Господи, - открывал дверь.
– Что случилось?

– Она лекарства передала, - отвечала девушка.
– И просила вас позвонить. Завтра похороны вашего папы...

– Он не мой папа, - заскрежетал челюстью.
– Извини...

– Ой, я не знала...

– Ты где живешь?

– В слободке.

– Тогда приглашаю в гости, час ночи и мороз.

– Да?

– Я кусаюсь, когда меня обижают, а так, как собака, сплю на кухне.

Мы неловко потоптались в прихожей, стаскивая верхнюю одежду, потом прошли на кухню. Я цапнул телефон и сказал неожиданной гости, чтобы чувствовала себя как дома.

Девушка тотчас же принялась привычно хозяйничать - установила чайник на плиту, помыла чашки и блюдца, в розеточки для варенья наложила именно варенье, а не горчицу... Она, девушка, разумеется, была рыжеволоса, лицо в конопушках; глаза - цвета лета.

– Мама, - сказал, услышав утомленный родной голос.
– Это я.

– Алексей, надеюсь, у тебя все в порядке? Я так устала, точно на войне...
– И без перехода.
– Почему ты был в тюрьме?

– Ошибка, мама. Дорогу перешел в неположенном месте.

– А Виолетта приходила?

– Она у меня в гостях.

– Обрати на неё внимание - она опрятная, аккуратная, душевная...

– Мама!..

– Да-а-а, что я тебе ещё хотела сказать, - вспоминала.
– Завтра похороны. И думаю, лучше будет, если ты не будешь. Сам понимаешь, вы были не слишком... любезны... Хотя Павел Олегович был готов для тебя... все...

– Ладно, мама, - прервал её.

– И не обижай Виолетту, она опрятная, аккуратная, душевная...

– Мама!..

Чайник на пламени зашумел, как летний дождь за окном. Я вздохнул дожить бы до прогретых солнышком деньков. Моя гостья неверно истолковала мое состояние:

– У вас прекрасная мама... Она добрая...

– ... и душевная, - засмеялся я.
– Прости, а можно я тебя буду называть Леттой?

– Леттой?

– Ты похожа на лето.

– Спасибо, - засмущалась.
– Давайте пить чай, Алеша.

– А меня можно называть Алоизом.

– Как?
– тоже засмеялась.

– Ну тогда Аскольдом...