Тарантул

– Сдайте нам хозяина, - успокоил я их.
– На время, как багаж. Или навсегда. Это как получится.

– А кто вы такие?

– Мы - это мы, - находчиво отвечал я, показывая на два джипа, из открытых дверцей которых выглядывали трубы гранатометов.
– Я мог и не приходить к вам, ребята, да зачем трамбовать своих?

– И куда нам с волчьим билетом?
– задали справедливый вопрос.

– К нам или в столицу. С хорошими рекомендациями и выходным пособием.

– Пособием?
– посмеявшись, развели руками: подыхать за мешок с дерьмом желания нет; пусть будет так, как будет.

Подготовка к рождественскому вечеру в ресторане "Эсspess" была настолько серьезная, что проблем больше не возникало.

Когда господин Грымзов улетел в "космическое путешествие", его телохранители добросовестно отволокли тело хозяина в "линкольн", кинули его туда, а сами растворились в праздничной поземки, решив искать счастье в первопрестольной.

... Возвращение "космонавта" на родную планету было неудачным - он плюхнулся в водную стихию и едва не утонул.

Проще говоря, мы привезли тело Грымзова на дачу, где он так любил принимать баньку, и кинули в бассейн, позабыв стащить одежды.

Известно, дерьмо не тонет, выплыл и наш дорогой гость. Бултыхался, плевался и страшно матерился, не осознавая до конца своего жалкого положения.

– Хулиганы, - кричал он, - вы за все заплатите! Я вас в милицию сдам!..

Это вызывало смех у братвы и скуку у меня. Я присел у бортика и посочувствовал несчастному:

– Милиция тебя не сбережет, дядя Грымз. Лучше говори о делишках своих. Все, как на духу.

– А кто ты такой? Господь Бог?!

– Мы его нукеры, дядя.

– Чего?
– мой оппонент шлепал руками по воде.
– Вы не люди! Вы звери!.. Я старый и больной человек... Всех упеку в тюрьму, вы меня ещё не знаете!

Пришлось его малость притопить, как крейсер на рейде. В качестве субмарины выступал Бугай.

В конце концов господин Грымзов понял, что лучше ему будет на суше, в теплом шелковом халате и с рюмочкой сладкого хереса. И плата за это доверчивая исповедь о делах минувших.

– Молодой человек, - доверительно обратился ко мне, - я хочу жить и стараюсь никуда не путаться, куда меня не просят. Я выполнял только роль счетовода. Знаете, дебет, кредит... А все остальное - Лаптев, царство ему небесное... Скажу, что знаю и о чем догадываюсь.

Мой собеседник знал не слишком много. По его мнению, самая избитая тропа, по которой к нам поступает "белая смерть", проходит через Пянджский перевал. В столице действует афганско-таджикская наркогруппировка. Она контролирует Казанский вокзал, куда приходит "товар".

Вот одна из примерных схем доставки. Наркокурьеры в сопровождении боевиков группами по пять-семь человек переходят реку Пяндж и горными тропами двигаются до границы Афганистана с Таджикистаном. В непромокаемых рюкзаках каждый несет от десяти до сорока килограммов опия-сырца. На границе эстафету принимают таджикские наркокурьеры (хорошие альпинисты) они несут "товар" до станции Пархар. Оттуда он препровождается по железной дороге Пархар-Советский-Нурек-Душанбе в столицу Таджикистана. Здесь груз поджидают оптовики из России. В Афганистане килограмм опия-сырца стоит сто долларов. В Душанбе - уже в пять раз больше. А в Москве платят шесть-восемь тысяч долларов за килограмм. Поэтому наркомафия бессмертна.

– Про реку Пяндж вы хорошо рассказали, как будто там побывал, заметил я.
– А вот кто работает на Казанском?

– Упаси Боже, - замахал руками.
– Этим занималась Литвяк. Общественными, так сказать, связями. С неё и спрос.

– А поставки маковой соломки?

– Соломки? Ааа, это "слободские" нас прикрывали... За малым, понимаешь, не увидать великого, - захихикал.
– Лаптев был голова, работал с огоньком и творческим, так сказать, запалом...

– Как я понимаю, опий-сырец требует дополнительной обработки, размышлял я.
– Вы же были посредниками, перетаскивали "товар", а куда?

– Не знаю, - пожал плечами мой собеседник.
– Где-то здесь... в наших краях.... Но я этими проблемами не занимался, повторяю. Да и Павел Олегович не любил исповедоваться... Все сам, все сам... Трудоголик...

– Любил работать на компьютере?

– Ой, по мне лучше счеты, - простодушно признался счетовод.
– Уж костяшки не подведут.

– И какой коммерческий оборот?

– Ооо, молодой человек, - мечтательно закатил глаза.
– Были золотые деньки, ох, какие деньки!.. Вот этими руками, - показал, - перетаптывал по десять и больше миллионов долларов за раз.

– И где бабки?

– Деньги?

– Именно.

– Вот я бы это тоже хотел знать, - потух лицом.
– Все уходило, как в черную дыру... А что я? Я - человек подневольный. Я - счетовод.

– Неужто не прилипало к ручонкам?

Господин Грымзов засмущался, посмотрел на свои трудовые мозолистые руки, так умеючи щелкающие костяшки счетов, и признался, что да, имел грех маленько ошибаться в свою пользу. По сравнению с тем, чем мог владеть, это все вздор, пустячок, копейка в картузе у христарадника.

Я и не спорил: более кристального субъекта трудно было сыскать во всей области. Вопрос в другом: кто трудится в поте азиатского лица своего на Казанском, к кому уходил "товар" на переработку и куда девались скромные суммы прибыли?

Транспортная милиция этот бизнес не могла контролировать в силу своей слабости и слабоумия. Поставки маковой соломки для нужд нищего населения это да, но прикрывать героиновую дорогу смерти - слаб`о.

Значит, существует некая могущественная "крыша", способная защитить столь экзотическое предпринимательство. Кто это может быть?

Я похож на беспечного горожанина-грибника, ступившего на болотную, покрытую защитным мхом, трясину, за которой горбится сказочный островок с березками. Авось, доберусь, говорит дуралей, не обращая внимания на то, что сквозь малахит мха просачивается мутная и гнилая водица...

Но отступать уже поздно, во всяком случае, мне. Выбирать не приходиться: либо меня зачавкает прелая трясина бытия, либо ступлю на теплую твердь волшебного островка.

Так что вперед-вперед; да, и "Красная стрела" капризно звенит за спиной, угрожая вонзиться между лопатками.

Я покинул общество господина Грымзова, напомнив ему, что все происходящее было дурным сном; пусть он его забудет и начнет жизнь с чистого листа. Со своим беспорочно заработанным капиталом.

Утром наша боевая группа отправилась поздравить госпожу Литвяк с Рождеством. Молодой холодный диск солнца вместе с нами катил вдоль свободной трассы. В детстве я любил гонять велосипедное колесо перед собой. Помню, как легированные спицы пускали солнечных зайцев - они были теплые, веселые, шафранные по цвету, их, казалось, можно было потрогать руками, как живых.