Татуировщик из Освенцима

В ту ночь Лале, лежа на кровати, снова и снова повторяет ее имя.

— Гита. Гита. Какое красивое имя.

* * *

В блоке 29 женского лагеря Гита лежит, обнявшись с подругами Даной и Иваной. Сквозь щель в деревянной стене просачивается луч прожектора, и Гита пытается прочитать письмо Лале.

— Сколько раз ты собираешься его читать? — спрашивает Дана.

— О-о, не знаю, пока не выучу все наизусть, до последнего слова, — отвечает Гита.

— Когда это будет?

— Было часа два назад, — хихикает Гита.

Дана крепко обнимает подругу.

* * *

На следующее утро Гита и Дана покидают барак последними. Они выходят, держась за руки, болтая и не обращая внимания на окружающее. Без предупреждения эсэсовец у барака ударяет Гиту по спине прикладом винтовки. Обе девушки падают на землю. Гита кричит от боли. Он винтовкой делает им знак подняться. Они встают, глядя в землю.

— Прекратите улыбаться! — с отвращением глядя на них, рычит он.

Потом вынимает из кобуры револьвер и прижимает его к виску Гиты. Отдает приказание другому офицеру:

— Сегодня их не кормить!

Когда он уходит, к ним приближается капо и быстро бьет каждую по лицу.

— Не забывайте, где находитесь.

Надсмотрщица уходит, и Гита кладет голову на плечо Даны:

— Я говорила тебе, что Лале хочет повидаться со мной в следующее воскресенье?

* * *

Воскресенье. Узники бродят по лагерю поодиночке и небольшими группами. Некоторые сидят, прислонившись к стене барака, не в силах двигаться от усталости и слабости. Горстка эсэсовцев слоняется поблизости от них, болтая, куря и не обращая внимания на заключенных. Гита с подругами прогуливаются, сохраняя на лицах серьезное выражение.

Лале наблюдает за Гитой и другими девушками, улыбаясь тревожному выражению ее лица. Вот-вот она его увидит, но тут он прячется за спины других заключенных. Однако продолжает медленно продвигаться к ней. Дана замечает его первой и собирается что-то сказать Гите, но Лале подносит палец к губам. Не останавливаясь, он берет Гиту за руку и продолжает идти. Подруги прыскают и хватаются друг за друга, а Лале молча уводит Гиту за административный корпус, удостоверившись, что караульный на ближайшей вышке отвлекся и не смотрит в их сторону.

Прижавшись спиной к стене здания, он опускается на корточки и увлекает Гиту за собой. Отсюда им виден лес за оградой территории. Гита уперла взгляд в землю, а Лале пристально смотрит на нее.

— Привет… — робко произносит он.

— Привет, — откликается она.

— Надеюсь, я тебя не напугал.

— Это не опасно? — Она бросает взгляд на ближайшую сторожевую вышку.

— Вероятно, нет, но я не могу просто смотреть на тебя. Мне надо быть с тобой, разговаривать, как должны делать люди.

— Но мы не в безопасности…

— Здесь никогда не будет безопасно. Поговори со мной. Хочу услышать твой голос. Хочу все о тебе узнать. Я знаю лишь твое имя. Гита. Красивое имя.

— Что ты хочешь от меня услышать?

Лале ищет подходящий вопрос. Начинает с чего-то обычного:

— Как… Как проходил твой день?

Теперь она поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза:

— О-о, ты знаешь, как это бывает. Вставала, плотно завтракала, целовала на прощание маму и папу и ехала на автобусе на работу. Работа была…

— Ладно, ладно, прости, глупый вопрос.

Они сидят рядом, но смотрят в разные стороны. Лале слышит дыхание Гиты. Она постукивает большим пальцем по бедру. Наконец она спрашивает:

— А как проходил твой день?

— О-о, знаешь, я вставал, плотно завтракал…

Они поглядывают друг на друга и тихо смеются. Гита слегка подталкивает Лале локтем. Их руки случайно соприкасаются.

— Что ж, если мы не можем говорить о том, как ты проводила дни, расскажи мне о себе, — говорит Лале.

— Рассказывать нечего.

Лале ошеломлен.

— Как это нечего? Как твоя фамилия?

— Я всего лишь номер. — Она пристально смотрит на Лале, качая головой. — Уж ты-то это знаешь. Ты сам мне его дал.

— Да, но это только здесь. Кто ты за пределами этого места?

— «За пределами» больше не существует. Существует только «здесь».

Лале поднимается и смотрит на нее:

— Меня зовут Людвиг Эйзенберг, но люди называют меня Лале. Я родом из Кромпахи в Словакии. У меня есть мать, отец, брат и сестра. — Он замолкает. — Теперь твоя очередь.

Гита отвечает ему дерзким взглядом:

— Я заключенная 34902 из Биркенау в Польше.

Разговор сменяется неловким молчанием. Он смотрит на нее, на ее опущенные глаза. Она борется со своими мыслями: что сказать, а чего не говорить.

Лале снова садится, на этот раз перед ней. Он порывается взять ее за руку, но не решается.

— Не хочу докучать тебе, но обещай мне одну вещь.

— Какую?

— Перед тем как мы уедем отсюда, скажешь мне, кто ты и откуда родом.

Она смотрит ему прямо в глаза:

— Обещаю.

— Пока мне и этого довольно. Значит, тебя поставили на работу в «Канаде»? — (Гита кивает.) — Там нормально?

— Нормально. Но немцы просто сваливают вместе все вещи узников. Испорченная еда вперемешку с одеждой. И плесень. Терпеть ее не могу, она воняет.

— Я рад, что ты не работаешь снаружи. Я разговаривал с мужчинами, знакомыми с девушками из их деревни, которые работают в «Канаде». Они сказали мне, что те часто находят драгоценности и деньги.

— Слышала об этом. Я, похоже, нахожу лишь заплесневелый хлеб.

— Будь осторожна, ладно? Не делай глупостей и всегда поглядывай на СС.

— Я хорошо усвоила этот урок, уж поверь.

Звучит сирена.

— Тебе лучше вернуться в свой барак, — говорит Лале. — В следующий раз принесу тебе немного еды.

— У тебя есть еда?

— Могу брать дополнительный паек. Достану для тебя, и увидимся в следующее воскресенье.

Лале встает и протягивает Гите руку. Она берется за нее. Он помогает ей подняться и удерживает ее руку в своей чуть дольше необходимого. Ему никак не оторвать от нее глаз.