Тайна двух лагерей

Новостей от Бессольцева не было совсем. Женька, уже спокойная, с тревогой спросила про Машу: а не подумала ли она чего-то плохого о ней и о Гурове? Гуров успокоил ее, сказав, что Маша успела увидеть лишь часть происходящего и его объяснения ее вполне устроили.

– Он не звонил и не писал, – Женька протянула Гурову свой телефон. – Сам проверь. Может, я что-то упускаю.

– В соцсетях он сидит?

– Нигде он не сидит. Это я везде регистрируюсь, чтобы быть в курсе дел творческой жизни. Знаю все и обо всех. Оно мне надо?

– Когда ты что-то делаешь не для себя, то выкладываешься почему-то больше, – ответил Гуров, возвращая Женьке телефон. – А Виталий вообще-то твой муж. А чего ради своего мужика не сделаешь?

– Ему это не нужно, – опустила взгляд Женька. – Черт, Гуров… Неудобно перед твоей женой.

– Покажи-ка мне лучше его мастерскую, – живо перевел тему Гуров. – Сюда, верно? Он как-то приглашал, но я забыл уже.

Мастерская Бессольцева напоминала комнату в хостеле – настолько много совершенно лишних для художника вещей тут находилось. Картонные коробки, из которых выглядывали смятые газеты, древний самовар на подоконнике, пустые пластиковые бутылки вперемешку с пивными, но тоже без содержимого, какое-то разноцветное тряпье на полу и на высоком барном стуле с облезлой спинкой. Все это рванье, весь этот многоликий бардак, обосновавшийся в комнате с грязными оконными стеклами, вся эта многолетняя пыль на сто процентов олицетворяла хозяина, которого несчастная Женька всю жизнь пыталась вытащить в люди. Таким Бессольцев был и в жизни. Безалаберным, легкомысленным, не отягощенным заботами. Но все же присутствовали в его характере те самые черты, которыми стоило бы дорожить, имея в друзьях такого человека, – Бессольцев был добрым, даже бесхитростным, неспособным на лесть, подставу или на что-то из той же серии. Он был словно большим ребенком, и Женька только подогревала в нем желание ничего не менять. Дело, наверное, все-таки стоило свеч, поскольку бездетным Бессольцевым некуда было направлять свою энергию, кроме как на одного из них. В этом союзе сильный опекал слабого. Браво, конечно. Только вот роли были распределены неправильно, но это, как говорится, уже была другая история.

Центр мастерской занимал мольберт, которым, помнится, Виталий очень гордился. Гуров вспомнил, как он объяснял, что работает не только сидя на стуле, но и стоя, а когда еще и янтарный коньяк в стакане где-то неподалеку, то хочется творить и творить без конца. Мольберт был не простым, а дорогущим, импортным, и его Женька заказывала через своих высокопоставленных знакомых то ли из Италии, то ли из Испании.

– Краски и кисти он держит вон в тех ящиках, – махнула рукой Женька. – Будешь что-то искать?

– Просто осмотрюсь, – ответил Гуров, отодвигая ногой грязное полотенце, валяющееся на полу.

– Я сюда практически не захожу, – пояснила Женька. – Это его место. Его берлога, убежище, крепость… Он тут хозяйничает.

– Я так и понял.

– Отойду на минутку.

– Иди, – разрешил Гуров.

Женька вышла, прикрыв дверь. Ее шаги постепенно затихали в глубине квартиры.

Гуров медленно двинулся по мастерской. Под ногами тут же захрустели фисташковые скорлупки. Ни банок или тюбиков с красками, ни кистей, ни чистых холстов здесь не наблюдалось. Что Бессольцев тут вообще делает? Не работает же, в самом-то деле. Скорее делает вид, а сам скрывается за маской страдальца, которого привыкла видеть Женька. Ну а что? Удобно же. Сиди себе в мастерской, попивай минералку, хрусти орешками и мигом принимай недовольный вид, если супруга решит засунуть свой нос в твои дела.

Гуров поморщился. Опускаться до подобных мыслей в адрес своего давнего приятеля, пожалуй, не стоило. Женька утверждает, что он бросил ее и ушел к другой. Доказательств у нее нет, зато эмоций хоть отбавляй. В таком состоянии все что угодно полезет в голову. Гуров попытался припомнить хоть что-то, что намекало бы на неверность Бессольцева, но у него ничего не получилось. Каждый раз, когда они встречались и болтали, Бессольцев ничем не намекал на то, что он бабский угодник или крутит роман на стороне или жена ему надоела. Ни слова. Ни единого раза. Но ведь все случается в первый раз.

Дверь в мастерскую отворилась, и на пороге появилась Женька. Она успела переодеться, собрать волосы в хвост, но выглядела все равно очень… не очень.

– Ну что? – с тоской спросила Женька.

– Ничего, – сказал истинную правду Гуров. «Обыск» действительно ни к чему не привел. – А у вас есть компьютер?

– Есть ноутбук, но мой. Виталик обычно пользовался телефоном, – ответила Женька. – Ему хватало.

– На ноуте есть пароль?

– Есть, но муж его не знает. Я сама его поставила, просто так в компьютер не зайдешь.

– А зачем же тогда тебе пароль, Жень? Ну если пользуешься только ты?

– Сдуру сделала, – призналась Женька. – Потом привыкла.

– Понятно.

Она вынула из кармана джинсов свой телефон, упакованный в красный чехол, и покачала его в воздухе.

– Знаешь, о чем подумала? Если он меня бросил, то и… пусть. Я дико устала его любить. Он как наркотик. Самый настоящий, отборный. Наверное, это зависимость. Сейчас я это вдруг очень хорошо поняла.

– Давай так: ты сейчас полежи, отдохни, сделай что-то, что тебе надо, а потом иди в полицию, – предложил Гуров. – Бросил он тебя или нет – не надо об этом. Сейчас не это главное.

– Знаешь что, Лева… – проговорила Женька и подняла на Гурова спокойный взгляд. – Ты иди. Я подам заявление о пропаже человека. Только я в полицию одна пойду. А ты уходи. Спасибо тебе за все, но ты сейчас лучше возвращайся домой, ладно?

Гуров всмотрелся в ее лицо: не врет ли? Он за порог, а она в шкафу на Виталькиных подтяжках повесится. Женщина она, конечно, сильная, высокий пост занимает, а чтобы управлять чем-то или кем-то, необходимо иметь стальные нервы. Только вот за порогом своего кабинета, как выяснилось, Женька оказалась совсем не такой. Ну почти. Над мужем надзирает, это да, но когда его рядом нет, то она превращается в обыкновенную девчонку. Растерянную, слабую и даже умеющую плакать.

– Ничего я с собой не сделаю, – будто бы угадала мысли Гурова Женька. – Это не то, чего я хочу на самом деле.

– А чего же ты хочешь, Жень?

– Кофе.

Вот это была та самая Евгения, которую и хотел видеть Гуров.

– Иди, – повторила она.

– Конечно. Но есть пара вопросов, – почесал подбородок Гуров. – Скажи, Жень, а к вам никто в гости, случайно, не заскакивал в последнее время? Соседи, коллеги твои? Может быть, Виталий кого-то ждал?

– Никто. Во всяком случае, я ничего об этом не знаю.

– Работа, – догадался Гуров. – Тебя и дома-то не бывает, наверное.

– Я сейчас в отпуске, уже вторую неделю. Из дома выхожу редко. Был момент, когда почти целый день отсутствовала, просто попросили помочь, но я тогда постоянно звонила домой. Не смотри на меня так, я не слежу за мужем, просто мы ждали доставку в тот день и хотелось проконтролировать, чтобы у Виталика не случилось проблем, – объяснила Женька.

– В итоге все удалось? – на всякий случай решил уточнить Гуров.

– Да. Целый день везли, все нервы вымотали. Три раза время прибытия переносили, но привезли все в целости и сохранности.

– А что за доставка-то хоть?

– Да диван купила на кухню. Небольшой такой, уютный. А то кругом все стальные стулья да острые углы. Захочешь – и помереть негде. Муж сразу на него плюхнулся, обивку целый вечер рассматривал. Отойдет в угол и стоит, издалека щурится. Сказал, что не тот цвет взяла. Не подходит он, мол, к цвету столешницы.

– Знаток, – с уважением заметил Гуров.

– Гений, – горько усмехнулась Женька.

Кухня у Бессольцевых была шикарной. Виталий как-то рассказал Гурову, что жена в какой-то момент привела мастеров и попросила их перенести стены, вследствие чего кухонное помещение в квартире Гурова и Маши в сравнении с тем, что получилось у Бессольцевых, резко уменьшилось в метраже. Чего только Женька не впихнула в образовавшееся пространство! И кухонный гарнитур, и барную стойку, и огромный обеденный стол, и холодильник, и посудомойку, да еще и место для танцев осталось. Так что да, там у них только дивана и не хватало.