Тайна исчезнувшей колонии

— Вы, видимо, подзабыли, что мистер Дерби вызвал Вас на поединок, — мягко пожурил меня Бейли.

— Я его даже не знаю! — мое искреннее возмущение слышали все, кто шел рядом.

— Не гневите Равновесие ложью, Эйдан, — укорил меня Бейли.

— Кто такой этот Кевин Дерби? — не помнил я этого имени. Лицо преподобного вновь появилось надо мной. Решил заглянуть мне в глаза, чтобы понять вру я или нет.

— Надо сказать целителям, что у Вас провалы в памяти. Голова не болит? — заботливая сиделка в лице Бейли — это что-то из разряда ужасов.

— Прекратите! — неожиданно голос прозвучал громко.

— Как хотите, Эйдан, — сыграл обиду преподобный и исчез с поля моего зрения. Спасибо, Равновесие!

— Мне не требуется наигранная забота абсолютно чужого мне человека, — я злился и не скрывал этого.

— Знаете, Эйдан, все почему-то видят во мне чудовище, а я ведь честный и добрый человек. Да, я борюсь, за человеческие души, чтобы они не погрязли в грехах. И какой воин не обагряет кровью руки в жестокой войне? — Наверное, я должен был с ним согласится, пожалеть. Но никакого желания не возникло, каждый выбирает сам, чем ему заниматься. Мало того, Александр Бейли принадлежал к людям, которые борются за идею, уж больно воодушевленно он говорил, чувствуется верил в произнесенные слова. Подобные личности опасны, потому что никого не пощадят.

— Так, кто такой Кевин Дерби? — напомнил ему на чем мы остановились, пока его не унесло в далекие дали.

— Молодой проводник, который находился в подчинении мистера Парсона, когда началась атака мертвецов. Вы с ним общались, и он пригласил Вас в Круг чести, — охотно поведал мне Бейли.

— Ах, это тот болтливый сопляк, — наконец, я вспомнил о ком шла речь. Оказывается, теперь обмолвиться с кем-то парой слов уже мотив для убийства. — Вы не находите, что это бред? Зачем мне убивать этого мальчишку?

— Бред или нет уже не имеет значение. У нас два события: смерть очередного проводника, и Ваше подлое избиение.

— Подлое? — переспросил я.

— Конечно, подлое. Каждый мог вызвать Вас в Круг чести, но проще же накинуться скопом. Тем более лорд Оукман поощрил их, — осуждающим тоном произнес преподобный.

— Каким образом? — уточнил весьма скользкий вопрос.

— Насколько я понял, Эйдан, он посокрушался об участи Патрика и Кевина после разговора с Вами. — Я повернул голову, чтобы посмотреть на Бейли. Он очень радовался тому обстоятельству, что меня избили. Его походка была легка, хоть шли мы и через джунгли, а на лице блуждала улыбка.

— Что Вас так воодушевило? — хотелось знать причину столь приподнятого настроения преподобного.

— Промах противника — это победа его оппонента. Понимаете, Ваш случай задел за живое очень много простых людей, ведь на Вашем месте мог оказаться любой. На накопителя без суда напали маги, и никто им ничего не сделал, только погрозил пальцем и сказал, что так поступать нельзя, — Бейли не скрывал своего ликования. Да уж, нет большей радости, чем горе у соседа.

— Понятно. Мистер Рамзи и лорд Оукман потеряли свои позиции в глазах обычных людей, которых здесь большинство. Вы же спасли меня, таким образом сами набрали несколько очков. — Кругом война за власть, только здесь масштаб поменьше. — Меня хоть не обвиняют в произошедшем?

— Нет, есть свидетели, как Вы мирно дремали в момент убийства, — обрадовал он.

— Чудесно, — восхищаясь человеческой логики, проговорил я. — То есть меня избили только потому, что настоящего убийцу не нашли.

— Это и правда чудесно, Эйдан. Теперь все видят насколько несправедливы мистер Рамзи и лорд Оукман.

— Вы явно выиграли от этой ситуации, — не удержался и бросил камень в его огород.

— Не буду скрывать, сразу все вспомнили о Церкви. Эйдан, Вам стоило вдумчивей выбирать сторону…

— Хватит, преподобный Бейли. И по имени я Вам разрешения обращаться ко мне не давал. Мистер Хейг и никак иначе, — раздражение бурлило во мне, как кипящая вода в котелке. Они все играют в игры, забыв, что это людские жизни.

— Вы все так же несговорчивы, — тяжело вздохнул он. — Но Вам явно лучше, раз вспомнили про этикет.

— Кто спас меня? — тоже немаловажный вопрос.

— О, тут целая история. Маги вынесли Вас за пределы поселенка, чтобы воздать по заслугам. Если бы не ручная химера лорда Оукмана, которая вцепилась в Рамзи и верещала без остановки, показывая за стену, мы сейчас бы не говорили.

— Меня спас Уго? — удивился я. То, что мартышка ненавидела мага, было очевидно, но поступить столь самовольно. — Что с ним?

— Он лежит у Вас в ногах. Разве не чувствуете тяжесть? — спросил преподобный.

Я тут же попытался приподняться, чтобы посмотреть. Все тело отозвалось болью. Здорово же меня помяли, если даже целители не помогли сразу. Действительно, у меня в ногах, свернувшись в клубок, лежал Уго. Выглядел он неважно — одежда местами была порвана, и на ней запеклась кровь, металлические лапы не блестели, как раньше, теперь отдавая в черноту, будто их закоптили.

— Лорд Оукман выгнал его, — пояснил Бейли. — Для химер связь с хозяином очень важна, они подпитываются за счет потока в его теле. Я взял на себя смелость, и целители прикрепили управляющий контур на Вас. Теперь Вы его хозяин.

— Зачем? — сухо спросил я, в уме прикидывая, хватит ли сил скинуть мартышку. Лучше пока не буду рисковать, тварюшка-то с характером, а мне новые раны не нужны. Пусть пока полежит.

— Он Вас спас, — будто не понимая мой вопрос, ответил Бейли. — Тем более с Вас, как с накопителя не убудет.

— Что мне в Вас нравится, мистер Бейли, так это ваша способность принимать решения за других, — иронично заметил я. — Возможно Уго хотел погибнуть героем?

— Неважно, что он хотел, — отмахнулся преподобный. — Вашего механоида маги уничтожили, а Уго тоже неплохо справится со змеями.

— Давно бы подошли с практичной точки зрения, — хмыкнул я. — А то сначала все про эфемерные материи.

— Знаете, мистер Хейг, Вы очень неприятный человек, — откровенно признался он. — Пытаешься быть с Вами учтивым, Вы сразу же воспринимаете, как угрозу, пытаешься угрожать — Вы нападаете в ответ.

— Не пробовали говорить, как есть, а не громоздить мили откровенной чуши? Вот тогда бы разговор удался, — совершенно серьезно проговорил я.

— Устал я от Вас, — неожиданно заявил он. Я повернул голову, чтобы вновь посмотреть на преподобного. Действительно, на его лице уже не наблюдалось фальшивой улыбки праведника, теперь там было выражение, которое каждый второй видит в зеркале: решимость и обреченность.

На ходу он снял заплечный рюкзак, чтобы в нем что-то найти. На свет показалась старая потрепанная тетрадь в кожаной обложке. Он просто кинул ее мне на грудь со словами: