Тайна осенней звезды

Прима посторонилась, чтобы я могла войти. Приняла цветы, не отрывая взгляда от моего лица.

Так мы простояли целых десять секунд. Знаю точно, потому что считала про себя: раз, два, три...

В общем, дошла до десяти.

Все это время Алина изучала меня так пристально, словно искала следы пластической операции. А я, в свою очередь, рассматривала звезду нашего театра.

Поразительно, но косметики на лице примы почти не было. И при этом она выглядела неправдоподобно молодо.

Конечно, были сделаны определенные уступки возрасту. К примеру, шея Алины выглядела немного пожухлой, как кожура зимнего яблока. Но никакого намека на отвисший подбородок, упаси господь!

Небольшие морщинистые стрелки пролегли возле крыльев носа. Легкие синие тени отпечатались под нижними веками. Морщин под глазами я не заметила, сколько ни вглядывалась. Кожа на лице примадонны выглядела удивительно свежей и упругой; не скажу «как у девочки», но почти как у молодой женщины.

Чистый высокий лоб показался мне подозрительно гладким. Не может быть, чтобы на лбу не было ни одной мимической морщинки, уж не говорю о возрастной! Что ж, сейчас у женщин есть прекрасная возможность разгладить лоб с помощью впрыскивания. Очевидно, Алина этим средством воспользовалась. А почему бы и нет?

Густые пепельные волосы примадонны были небрежно собраны на затылке. Не пойму, они вьются от природы или это отличная современная химия?

Ярко-зеленые глаза выглядели неестественно яркими. Вполне возможно, что Алина пользуется цветными линзами. Опять-таки не вижу в этом ничего криминального. Цветными линзами пользуются женщины любого возраста.

Небольшой нос показался мне чересчур курносым. Впрочем, профиль примы от этого только выиграл. В таком ракурсе Алина еще больше похожа на кошку. На красивую, породистую кошку.

Небольшой рот с упругими твердыми губами. Странно, что Алина не стала накачивать губы гелем. Впрочем, оно и понятно: попробуй спеть, когда рот почти не открывается! А он после такой операции почти не открывается. Видела много раз на примере наших актрис.

Наконец молчание стало неприличным, и Алина спохватилась.

– Спасибо за цветы, – сказала она с улыбкой. Улыбка продемонстрировала мне отличные ровные зубы. Кто б сомневался!..

– Не за что, – ответила я вежливо.

Алина понюхала букет.

– А почему желтые? – спросила она внезапно.

Я засмеялась.

– Вообще-то, я искала хризантемы. Японцы считают, что желтые хризантемы символизируют богатство.

– А желтые розы символизирую разлуку.

– Да, – согласилась я. – Но мы же с вами не верим в плохие приметы?

Алина снова рассмеялась. Она излучала мощный поток обаяния. Не удивляюсь, что мужчины всю жизнь падали к ее ногам, как перезревшие яблоки. Очаровательная женщина. Без всяких оговорок.

– Проходи в комнату, – пригласила она. – Дверь направо. Я сейчас вернусь, только цветы в воду поставлю...

Я вошла в просторную комнату, очевидно, служившую гостиной. Мебели в ней было немного, и мебель была современной. Странно. Мне казалось, что окружать Алину должен только дорогой антиквариат.

Я уселась на огромный кожаный диван, оказавшийся мягким и удобным. Откинулась на спинку и оглядела гостиную.

Странное помещение. Какое-то безликое, как офис. Словно здесь не живут, а только работают.

Вся обстановка состояла из огромного кожаного холла, двух кресел и журнального столика. У противоположной стены приткнулся длинный черный рояль с ажурным пюпитром. На нем высилась стопка нот.

Прямо на полу стоял мощный музыкальный центр с хорошими колонками. Там же были горкой свалены диски СД-рома. Больше в комнате не было ничего. Даже ковра.

Хотя пол, выложенный сверкающими деревянными планками, не нуждался в прикрытии.

В коридоре послышались шаги, я быстренько отряхнула джинсы и уставилась на дверь.

Вошла Алина, держа в руках большую хрустальную вазу с розами. Аккуратно пристроила вазу на пол рядом с роялем, повернулась ко мне и спросила:

– Ты голодная?

Я слегка смутилась.

Кроме двух сырников у меня с утра маковой росины во рту не было. Но не сообщать же об этом примадонне местного театра!

– Спасибо, нет, – соврала я.

Алина скользнула по моему лицу проницательными глазами.

– Когда ты врешь, у тебя уши краснеют, – сказала она наставительно.

– Краснеют, – созналась я. – Это у меня от папы.

– Как он поживает? – спросила Алина небрежно.

Я поразилась.

– Вы знакомы с моим отцом?

– Была знакома, – поправила меня Алина. – Очень давно. Еще до твоего рождения.

Она легко повернулась на каблучках, взметнулась широкая цыганская юбка, повеяло ароматом горьковатых духов.

– За мной! – скомандовала Алина.

Я поднялась с дивана и поплелась в коридор. В душе царило смятение.

Папа никогда не рассказывал мне, что был знаком с Алиной! С ума сойти! Как это понимать? Они, что, вместе работали? Интересно где? Отец – потомственный милиционер, Алина – артистка.

У них, что был ро...

Додумать я не успела, потому что оказалась на огромной кухне, заставленной такой же современной мебелью, как и гостиная.

– Садись, – велела Алина. – Будем обедать.

Я послушно уселась за узкий стол, напоминающий барную стойку.

Алина сунула в микроволновку что-то, похожее на фаршированные овощи и достала из холодильника упаковку сметаны.

– Ты, случайно, на диете не сидишь? – спросила она меня.

– Нет, – ответила я, проглотив слюну. По кухне пополз аппетитный запах фаршированных баклажанов.

– Вот и умница, – одобрила прима. – До тридцати лет можно есть все.

– Все? – не поверила я.

– Все! – подтвердила прима. – Организм переваривает безостановочно, хоть смолу, хоть обойный клей!

– А вы ели обойный клей?

– Нет, – ответила Алина совершенно спокойно. – Обойный клей во времена моей молодости был дефицитом. Смолу жевала, было дело.

Она засмеялась и предупредила:

– От нее зубы чернеют. Лучше не пробуй.

– Да я и не собиралась.

Алина достала из микроволновки блюдо с небольшими аппетитными баклажанами, фаршированными мясом и рисом.

– Любишь? – спросила она.