Тайна звуковых шифров архаичного интернета

чинный)». Как бы господин Л. Успенский не извинялся, этот

падеж для русского языка и является причинным, а вина рим-

лян в допущенном промахе, или ошибке, – незнание миро-

воззренческой фабулы возникновения термина «вина». Из

общей вины человечества, в силу ослушания нашего праро-

дителя Адама, виновный виртуальной прострации становит-

ся обвиняемым реального времени, только при введении в

контекст термина звукового узла «об». В этом случае через

значение этого узла «бо» – «сирота», общую виртуальную вину

человечества мотивация данного термина переводит на реаль-

ного адресата, в силу совершённого зла или ослушания веле-

ний времени. Являясь честью генетической опары чуда сказа-

ния «по – оп», обвиняемый ротацией звукового узла «об – бо»,

на узел обозначения чудо сказания «по – оп», становится по-

194

винным в совершении зла или ослушания. Эта системная

особенность уникальной генетической пряжи северного

шифра диктует в процессе времени моделирование терминов

«наказ» и «наказать». В первом случае энергия «ка» виртуаль-

ной вины сотворённого духа воспринимается системой как

знак, изошедший от некоего лица «аз» в виде условного пред-

упреждения или предостерегающего напоминания. Во вто-

ром случае энергия «ка» вездесущего духа «к» обуславливает

восприятие наказуемых функций через значимость «знака»,

как познавательная форма сути самой генетической опары

«ьатз» – «опара». Имея единую звуковую основу «знак», суще-

ственное различие терминов «наказ» и «наказать» заключа-

ется в принадлежности и энергии «ка», и вездесущего духа

«к» некоему лицу «аз» в варианте «наказ». Когда во втором

варианте «наказать» эта естественная энергия «ка» исходит

от духа генетической опары «ьатз». Конечно, эти лингвисти-

ческие особенности языка малопонятны обычному читате-

лю, но по рангу своей деятельности языковеды обязаны знать

эти тонкости. И на основании правил звуковой математики

аргументировать свои этимологические выводы, не создавая

цепь полумифических заключений, вслед за метафизически-

ми болванками иноземных систем. Ведь неимение полной

отчётности мотивационной начинки своего сказочного «вия»

заставило языковедов, минуя вездесущую латынь, обосно-

вать сомнительное происхождение истинно русского «вине-

грета» от французского кислого вина «винэгр», при этом до-

пустив неправомерное сравнение с этим кислым вином

уксуса и салата из овощей, политых уксусом. Являясь таким

же исконно древнеславянским словом, как и ледяной кисель,

винегрет имеет прямое отношение к русскому термину

«вино». Как понимает читатель, мы затрагиваем только са-

мую малую часть огромного айсберга завуалированных вре-

менем звуковых формул языковой системы. Имея научно ар-

гументированные решения системной математики, мы не в

состоянии предоставить читателю потоком всю звуковую па-

нораму. Только сравнительный анализ визуальной части этого

айсберга даст возможность читателю обрести реальную ори-

ентацию в логических условностях его подводной части. Ведь

195

что получается, дорогой читатель, визуальная часть айсберга

принадлежит великому русскому языку, а что находится под

водой времени, принадлежность айсбергам другой акватории.

При всей своей кажущейся визуальной идентичности, ха-

рактерные особенности даже капли воды зависят от време-

ни и условий движения этого времени. Поэтому обладатели

айсбергов другой акватории пусть сами ищут свою подво-

дную часть генетической пряжи, не отталкивая в сторону, как

ненужный мусор, древнеславянские мифы и устойчивые на-

зидательные афоризмы. Это какая же логическая закономер-

ность или звуковые решения заставили языковедов подвести

мотивационные корни русского термина «витамин» к латин-

скому звуковому образованию «вита». Что, по мнению этимо-

логов, означая «жизнь», попал в международный словарь учё-

ных терминов, как обозначение «вещество, необходимое для

жизни». При этом, не имея чётко обозначенных звуковых ре-

шений самому веществу и жизни. Термин «жизнь», как нечто

среднее между греческим «биос» и латинским «вита» своими

корнями уходит в индоевропейскую звуковую систему. И то,

и другое, находясь в роли метафизических болванок этимо-

логических словарей, не имеет никаких звуковых решений.

Подвешенное состояние этой терминологии вполне устраи-

вало средневековый научный мир. Ведь аналитическая архе-

ология звукового богатства языковых шифров была лишена

корректировки визуальным оком космических наблюдений,

и сама жизнь рассматривалась обывательским порывом на-

учных предположений, мотивируя свои этимологические вы-

воды условностями промежуточных формул лингвистико-

свето-волновых голограмм. Если для угасающих инструкций

греческого и латинского шифра такая неопределённость ба-

зовых терминов языка не имеет особого смыслового значе-

ния, то для системы северного шифра это одна из основных

причин потери логической цепочки генетической нити языко-

вой пряжи. Что, создавая лингвистический коллапс в узловых

плетениях языка через метафизические болванки греко-ла-

тинской звуковой системы, лишает своей матричной посы-

лочной базы целые направления северного шифра. Да, мы,

конечно, понимаем необходимость существования в самой