Тайная связь

Меня пробирает до дрожи от той маски, что Эльман надел на лицо и долго-долго носил. Его голос не дрогнул ни разу, а я от одного рассказа умирала мысленно десятки раз.

– На Дашу заказали покушение. Мы должны были втроем ехать к моим родителям. Не доехали.

Эльман говорил обрывисто, запивая тоску бокалами крепкого алкоголя. А мне не наливал больше. Мне запивать эту боль было нечем.

– Ну, а дочка? – спрашиваю тихо, кусая губы. – За что ее?

– Я убежден, что целью была одна Даша. По траектории потом выяснил, что сверток с ребенком задели нецеленаправленно. Дашу что-то отвлекло, и она прижала дочь выше к груди, к сердцу. Но на спусковой крючок уже нажали. Пулю было не вернуть.

Эльман с грохотом ставит бокал на столик, потирает лицо, спешит подняться – будто это утолит хоть каплю его неизлечимой, вечной болезни.

Но я не позволяю.

Поднимаюсь из кресла, ступаю носками по мягкому ковру и опускаюсь рядом с ним. Эльман не отталкивает, и я позволяю себе сесть ему на колени.

– Поэтому ты носишь исключительно черные цвета?

– Она говорила, у нас черно-белая любовь. Белая умерла. Осталась черная.

Я прижимаюсь к Эльману, коротко дышу ему в шею и опускаю ладошку на грудь. Там сильно бьется сердце, и чем крепче я жмусь к нему, тем быстрее оно колотится.

– Ты нашел убийцу?

Сцепленные челюсти служат мне ответом.

Не нашел. Не нашел. Черт.

Я чуть приподнимаюсь, упираясь ладонями в его грудь, и встречаю темный-темный взгляд.

– Со мной опасно, Ясмин, – предупреждает.

– Знаю.

Падаю на его тело и прикасаюсь своими губами к его. Они пахнут алкоголем, и я слизываю остатки влаги с теплой кожи, а затем неуверенно толкаюсь языком ему в рот. Поцелуй длится недолго, и я не успеваю им напиться.

– Они все говорят мне забыть, Ясмин.

– Пошли их всех, – советую искренне ему в губы. – Поступи так, как будет лучше для тебя.

Наверное, другая бы сказала иначе. Советовала бы забыть и жить дальше. И желательно жить с ней: и душой и телом.

Но я занимать его сердце не планирую. Без любви и без чувств – таков наш уговор.

Эльман хватает меня за бедра и крепко сжимает. В его глазах загорается знакомое пожарище, и ощущение, что скоро я стану женщиной, неумолимо разжигает во мне ответный огонь.

– Я сделаю все, чтобы защитить тебя, – обещает Эльман серьезно.

Я качаю головой, целуя жесткую щетину и уголки его губ.

– Мне нечего бояться. Я не претендую на роль жены и матери твоих детей.

– Даже не попытаешься? – усмехается холодно, скользя взглядом по моему лицу.

– У тебя очередь желающих. Чего стоит одна дочка Батуриных. Молодая, послушная…

– Покладистая и глупая, скучнее ничего не слышал, – парирует, хватая меня за бедра и вжимая их в свой пах.

Я улыбаюсь, вовлекаясь в эту игру. Эльман задирает юбку, усаживает бедрами на свои и за шею притягивает меня к себе – жестко, неласково, с жаждой.

– Не будешь жениться на ней? – спрашиваю из любопытства.

– Чтобы умереть от тоски?

– Но отцу не отказал, – напоминаю ему.

– Я же сказал, буду защищать тебя любым путем.

Алкоголь выветривается из головы, когда Эльман поднимается, не выпуская меня из рук, и уносит нас прочь – от кабинета, от фотографий, от прошлого. Мы минуем гостиную, и я с опаской смотрю на бежевые шторы, о которых Эльман, кажется, напрочь забыл.

В спальне Эльмана, несмотря на любопытство, я оказываюсь впервые. Холодные простыни вызывают табун мурашек по всему телу, а крепкие руки, блуждающие по телу, сжимаются все крепче и крепче, лишая надежды на любое право остановить это безумие.

– Будет больно, Ясмин.

– Этой ночью или вообще?

Я задерживаю дыхание, когда его рука скользит по внутренней стороне бедра. Эльман не отвечает, но между ног становится настолько влажно, что мне уже все равно, когда будет больно – сейчас, завтра или всю жизнь.

Глава 11

В ванной шумела вода. Очень быстро, почти так же быстро билось мое сердце. Сильно-сильно. Эльман оставил меня на несколько минут, отправившись принять душ.

Решив не тратить время зря, я вернулась в свою комнату и достала из чемодана чистое белье. Самое красивое. Я любила такое – нежное, кружевное и непременно соблазнительное. Хотя последнее Эльману было не нужно – он и без того был сильно голоден по мне.

Я выбрала молочного цвета сорочку и в тон нижнее белье. Не знаю, для чего я так заморачивалась, ведь ясно же было – Эльману любую меня надо. И в красивом белье, и в самом что ни на есть обычном. Мама с детства прививала мне вкус в одежде, только уже во взрослой жизни мне пришлось самой разбираться, какое белье считается привлекательным, а какое не очень.

Я быстро ополоснулась в душе, но еще несколько минут все равно стояла под горячей водой. Возможно, что зря, потому что вместе с паром из организма улетучивался алкоголь.

И появлялись вопросы.

Куда ты влипла, Ясмин? Большой дом омрачен тайнами, а душа его хозяина – отравлена трагедией. Хватит ли твоего света, чтобы вывезти все это? Не потонешь вместе с ним, не захлебнешься? Вопросы как по накатанной сводили с ума, ведь я выбрала совсем не простого мужчину.

– О, боже, – с шумом выдыхаю.

Выбравшись из душа, обтираю тело полотенцем и успеваю надеть лишь сорочку, как дверь с бешеным стуком – распахивается.

Я задерживаю дыхание, встречая темный-темный взгляд Эльмана. Его тело обнажено по пояс, с волос стекают капельки воды, а брови нахмурены. Когда он подходит ко мне, я делаю над собой большое усилие, чтобы не отступить. Не по-взрослому это, Ясмин. Назад нельзя. Это не тот мужчина, с которым можно играть – то хочу, то не хочу.

– Я принимала душ, – оправдываюсь скорее, чем он спрашивает.

Когда Эльман протягивает ладонь, я не противлюсь и иду следом за ним, а уже в его спальне прошу поцеловать меня. Крепко-крепко, чтобы вновь опьянеть и сгорать от желания дотла.

– Знаешь, я сейчас поймала себя на мысли, словно все против, чтобы это случилось…

– Не выдумывай, Ясмин.

Шепот. Чужая страна. Чужой мужчина. Со мной рядом нет никого, кто бы посоветовал остановить это безумие. Эльман пристально смотрит мне в глаза, словно чувствует мои сомнения. И они ему ой как не нравятся.