Тайная связь

– Высоко, – соглашается со свистом. – Как бы не разбиться с такой высоты.

В следующую секунду из моих глаз льется влага, а из губ – глухой крик. Эльман делает резкое движение бедрами, вторгаясь членом между влажных складок, и я забываю все на свете: как дышать, как говорить, как жить.

Я мечусь на постели, желая выбраться из-под тяжелого тела, причинившего адскую боль, но выхода отсюда нет. Больше нет.

– Тихо, Ясмин.

Я читала, что это больно.

Но все было ложью. Это оказалось адски невыносимо.

– Мне больно, Эльман. Больно.

– Терпи.

Он целует меня – по крайней мере, пытается.

Я отворачиваюсь, сдерживая слезы и до крови кусая губы. Хочу высвободить запястья, упереться ему в грудь, оттолкнуть и ударить – но он предусмотрительно зафиксировал мои руки над головой.

Я не сдерживаюсь – всхлипываю и прошу:

– Пожалуйста, Эльман. Отпусти.

– Черт, Ясмин.

– На несколько секунд отпусти, – молю, разрываясь от боли на миллиарды мелких частичек. В меня будто вставили раскаленное железо, и стало очень больно и туго.

Эльман выдыхает сквозь зубы, со свистом. Я содрогаюсь, чувствуя, как его член расширяет меня изнутри, растягивает под себя и пока не приносит ни капельки облегчения. Внутри щиплет и ноет, а еще дико пульсирует, что приносит Эльману, уверена, незабываемые ощущения тесноты.

Но Эльман не внимает моим просьбам, целует мое влажное лицо, все еще находится внутри меня и, о боже, начинает двигаться.

– Эльман… – хнычу ему в губы.

– Не могу, Ясмин. Уже не могу остановиться. Прости.

Он вошел так глубоко, что хочется ругаться и винить его во всех грехах, ведь, наверное, можно было иначе. Я плачу, хотя считала себя более сильной. Правда, считала.

– Ясмин, расслабься. Делаешь только хуже.

Я честно пытаюсь, но не получается. Внутри так твердо и больно, что если бы я знала, то лучше бы осталась девственницей до конца своих дней.

Эльман чертыхается сквозь зубы, будто ему очень и очень тесно. Он дышит так тяжело, а на его лбу выступили капельки пота – я подмечаю каждую каплю сквозь собственные слезы, а его бедра делают второй размашистый толчок. Я зажмуриваюсь в ожидании еще большей порции боли, но каждое новое вторжение переносится чуть легче предыдущего, и я заново учусь дышать в перерывах между болючими стонами.

– Вот и все, – утешает Эльман.

Когда я больше не пытаюсь вырваться, Эльман отпускает мои запястья и выходит из меня. Я ненадолго получаю долгожданную свободу, а когда он отстраняется, то замечаю красные капли на постели и такого же цвета следы на его члене.

Эльман спокойно раскатывает по члену презерватив, хотя я не знаю, куда деть свои глаза. Нам было бы намного проще, будь я опытной женщиной.

– Хотел лишить тебя девственности без защиты, – поясняет шумно.

А теперь с защитой. И правда, дети нам ни к чему.

Я свожу бедра вместе, с опаской глядя на Эльмана.

– Уже не будет больно. Не сопротивляйся, Ясмин, – просит нарочито ласково, нависая надо мной снова.

И я слушаю.

Делаю как он велит.

Доверяюсь, но все равно чувствую жжение по мере тугой наполненности. Эльман пристально смотрит в мои глаза и входит в меня до конца, плотно стиснув челюсти. Капельки слез снова текут по вискам, и он нетерпеливо вытирает их. Эльман ласкает грудь, живот, но все это меркнет на фоне толчков, которые становятся лишь размашистее и глубже.

Я уже почти не плачу, но кусаю соленые губы и взглядом прошу его не делать мне больно, хотя и понимаю, что это от него не зависит.

– Я доволен.

Он отвечает мне спустя время на вопрос, о котором я уже забыла. Чувствуя тугие, заполняющие движения внутри себя, я шепчу искусанными губами: «Хорошо».

Эльман жадно впивается в мои губы и вместе с тем вторгается в меня глубоко – раз, другой, третий… Эльману нравится владеть мной, нравится, что он стал моим первым, а я пока не понимаю, чем это грозит и насколько это серьезно.

Он большой и горячий, я стараюсь привыкнуть к новым ощущениям между ног, а в какой-то момент, когда Эльман входит в меня очень глубоко, я издаю первый сладкий стон и понимаю: теперь я вся ему доступна. Отныне – вся.

Глава 12

– Как себя чувствуешь?

Эльман бросает на меня пристальный взгляд и терпеливо ждет ответа. Ему не все равно и его вопрос о моем самочувствии не из праздного любопытства, и это тоже заставляет сердечко биться чаще.

Я мысленно уношусь в эту ночь, вспоминая последние ее минуты. Эльман совершает еще несколько толчков и замирает во мне, а я почти перестаю дышать, чтобы прислушаться к ощущениям. От его движений было уже не так больно, а когда он остановился, то внутри я почувствовала сильную пульсацию. В ушах звенело, когда Эльман прижался к моей щеке, царапая щетиной, а когда он вышел, то я ощутила дикую опустошенность – физическую и моральную, но очень приятную. Очень.

– Почти что хорошо, – отвечаю ему.

Я скольжу взглядом по влажной груди Эльмана и спускаюсь ниже, к туго повязанному полотенцу на его крепких бедрах. Я же, укрывшись одеялом, лежу и вовсе не желаю подниматься, тем более в душ. Сил попросту нет, а в низу живота до сих пор немного ноет.

Но у Эльмана, кажется, на мой счет были другие планы.

– Идем, Ясмин.

– Я сама дойду.

– Идем, я сказал.

Он приближается, протягивая ко мне ладонь, и помогает подняться. Одеяло, что я тащу за собой он настойчиво оставляет на постели, а сам заводит меня в ванную.

Я ступаю под горячие струи, млея от горячего взгляда Эльмана. Там знакомое мне пожарище, и оно ни разу не становится меньше. А еще он не собирался уходить. Совсем.

– Ты что, будешь меня мыть?

– Буду.

– Я сама.

– Самостоятельность осталась на Сицилии, Ясмин. Здесь забудь об этом слове.

Я цепляюсь за вспышку этой ярости и пропускаю момент, когда он заходит вместе со мной и касается моей кожи.

– Ты так не любишь место, в котором я родилась? – произношу, не сводя с него взгляда. – Ты был на Сицилии? Что тебе не понравилось?