Тайные поклонники Рины

Фу. В ноздрях теперь противно щекочет. Собираюсь почесать нос, но роняю телефон. Наклоняюсь, чтобы поднять и спотыкаюсь об брошенный каким-то умником складной табурет. Ай. Да ну чтоб тебя!

— Погоди, я помогу, — слышу рядом, резко выпрямляюсь от неожиданности и кому-то с разгона залепляю затылком по лицу.

Ой.

Клянусь, слышу хруст. Фонарик торопливо высвечивает схватнзившегося за нос охнущего Арсения.

— Господи, — в ужасе прыгаю вокруг него, не зная с какой стороны подобраться и как помочь. — Прости-прости-прости-и-и!

— Нормально-нормально, жить буду, — задирая голову, успокаивает меня тот голосом Дональда Дака. Да что там нормально, если у него прям сквозь пальцы кровь течёт?

— Стой здесь! Никуда не уходи! — со всех ног лечу к своей палатке, спотыкаясь на ровном месте, но уже даже не замечая этого.

Влетаю внутрь, потроша рюкзак. Где, где они были? Рита даже не шелохается на шум, который я устраиваю. Вот это здоровый сон у человека. Нахожу что искала и бегу обратно. Шевченко стоит где велено, зажимая ноздри. Утягиваю его за рукав куртки к бревну, суетливо потроша пачку с бумажными платочками. Влажные салфетки тоже прихватила. И полотенце махровое для рук. Всё, что в поле зрения попало, то и забрала.

— Стой. На, заткни нос, — подсовываю ему сразу целую охапку платочков. — И не опускай подбородок.

— Да всё нормально, не наводи паники, — отмахивается тот, но слушается. Подбородок в крови. Рука в крови. Жуть. Зрелище просто жесть. Особенно при блёклом освещении, положенного на коленки подсвечивающего телефона. Он, видимо, замечает мой взгляд. — Похож я на вампира, а?

— На жертву неуклюжей растяпы ты похож, — виновато вздыхаю, влажными салфетками подтирая разводы на тыльной стороне его ладони. — Прости, пожалуйста!

— Да уже простил, хватит извиняться.

— Буду извиняться столько, сколько посчитаю нужным! Может, мне от этого легче?

— А, ну окей. Тогда извиняйся, конечно.

— Прости, — охотно завожу шарманку по новой. — Ты вообще почему не спишь?

— А ты?

— Не могу уснуть.

— Ну вот и я. Сидел, смотрю, ты идёшь. Дай, думаю, подойду, а то шаришься впотьмах одна. Подошёл…

И получил по моське. Ага.

— Прости, — только и могу что повторяться, заговаривая зубы чувству вины. — Сильно болит?

— Слегка.

— Сломан?

Арсений так активно начинает мять переносицу, что психосоматика срабатывает молниеносно. У самой всё начинает ныть.

— Не, не сломан, — выносят вердикт. — Кажется.

— Прости-и-и… — на меня с укором поглядывают сверх вниз. Сама догадываюсь, как уже надоела. — Прости, — блин. — Я ещё немножко. Честно, — в ответ зарабатываю снисходительное похмыкивание. Доброе, без ехидства.

Сидим так какое-то время. Кровотечение постепенно утихает, а гора использованных салфеток растёт. Я подаю, Шевченко отмывается. При таком освещении не особо понятно, но уверена, завтра не миновать опухлости. И, наверное, синевы.

— Всё равно потом надо бы показаться врачу. На всякий случай, — замечаю я.

— Чтобы не ходить с кривым шнобелем?

— Кривым ладно. Главное, чтоб без осложнений. А то дышать придётся через рот.

— Пока дышится нормально. Не быть мне Дарт Вейдером. А так хотелось.

Тихонько хихикаю, оценив шутейку.

— Помнится, я как-то выпрашивала у папы на новый год джедайские мечи.

— Выпросила?

— Неа. Зато получила "Сокол Тысячелетия" из Лего. Под ёлочку. Половину первого января собирала. Под повторы "Голубых огоньков" и остатки оливье.

— О. Всё, начинаю тебе завидовать. Я на "Сокол" давно глаз положил.

— Завидовать будешь, когда я выклянчу к нему в компанию "Звезду Смерти", — хитро играю бровями, чего, наверное, не очень-то и видно. — Попытки давно в активной фазе.

— И насколько успешно продвигается?

— На стадии: "Идея мне нравится только собирать, чур, будем вместе, а не как в прошлый раз!". Будто я виновата, что он в это время отсыпался после бутылки коньяка.

Арсений убеждается, что больше не поливает всё вокруг эритроцитами, лейкоцитами в содружестве с тромбоцитами, и уже без опаски опускает голову, смачно шмыгая.

— Кстати, раз уж тема затронулась… — интересуется он. — Ты спать идти ещё не надумала?

Прислушиваюсь к ощущениям.

— Да что-то как-то не хочется.

От слова совсем. Уже даже и пытаться нет желания.

— Отлично. Тогда пошли, кое-что покажу.

Ха.

— Между прочим, маньяки именно так и заманивают маленьких девочек в свои машины, — замечаю я.

— Неправда. Они ещё конфеты предлагают, а у меня их нет.

— А, ну так это полностью меняет дело! Тогда веди, Сусанин.

— Только прихвати всё, что есть. Спальник, коврик, плед. Чтобы зад не отморозить.

Ого. Как всё серьёзно.

— Есть, капитан, — отдаю честь, сгребаю за нами весь компромат использованных платочков и убегаю обратно в палатку.

Спальник с туристическим ковриком найти не беда, а вот с пледом выходит накладка. Я не брала с собой ничего, так что заимствую его у Ритки и наперевес с больше громоздкой, нежели тяжёлой ношей снова вылезаю в прохладную ночь. Ну как прохладную… Не скажу, что вот прям холод собачий. В куртке очень даже тепло, но на всякий случай прихватываю с собой ещё и перчатки с шапкой.

Арсений ждёт снаружи, тоже уже успевший наведаться к себе. Он, в отличие от меня всё аккуратно свернул, запихнув в чехол для удобной переноски. Или же ещё даже не вынимал с момента приезда. Зато нормальный карманный фонарик захватил от которого толку точно больше чем, от моего.

Моё барахло компактно утрамбовывают и забирают себе, позволяя мне идти с пустыми руками. Очень предприимчиво. Мы уходим в сторону берега, скрываясь от лагеря за скалами и это то ещё приключение — поверхность неровная, кроссовки то и дело проваливаются в ямки.

С грузом я бы точно давно навернулась, полетев кубарем в воду, а так Арсений практически всю дорогу ведёт меня за руку, подсвечивая под ноги и помогая перепрыгивать неровности. Несмотря на скромную плюсовую температуру вокруг ладонь у него горячая. Мне в ней прям очень уютно…

Тормозим на условно ровном участке. Расстилаем коврики не оставляя зазоров. Поверх внахлёст раскатываем раскрытые спальные мешки и усаживаемся поудобнее. Нет. Укладываемся. Послушно повторяю позу Арсения, лёгшего на спину.