Телохранитель Генсека. Том 2
Шрифт:
— Николаю Викторовичу больше не наливать, про сахар начал рассказывать!
Я понимал, чем на самом деле вызвана отставка Подгорного, и с арестом Гвишиани она никак не была связана.
Дело в том, что предстоял ряд зарубежных визитов в страны Европы. Согласно международному праву, Генеральный секретарь был главой правящей партии, но при этом не являлся главой государства и не имел права подписывать обязывающие международные соглашения. Это мог сделать только председатель Президиума Верховного Совета — органа, который по сути исполнял функции коллективного главы государства. Вот почему на эту должность
Исполняя обязанности генерала Рябенко, я буквально зашивался. Почти перестал бывать дома, часто оставался ночевать в Заречье. Завал с бумагами был такой, что казалось еще чуть-чуть — и потону в них. И это несмотря на то, что делегировал значительную часть работы с бумагами секретарям. Все-таки канцелярия — это совсем не мое.
Помните стихи Корнея Чуковского? «У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон!» — эти строчки вертелись в голове ежедневно. Мне казалось, что телефоны трезвонят, не затыкаясь, в кабинет идут, со стуком и без, все работающие на Госдаче, бумаги на столе растут в геометрической прогрессии. Премии, зарплаты, переработки, графики — конца и края не было этому. Как Рябенко так легко со всем этим справлялся?
Вишенкой на торте стала история с подавальщицей Аллой. Казалось бы, ничего необычного — ну попросила женщина два отгула, почему бы не пойти навстречу? Тем более, что у нее была переработка и отгулы ей были положены. Обычно их брали к отпуску, но тут по семейным обстоятельствам женщине понадобились два дня дополнительных выходных — нужно было помочь родителям с ремонтом. Я разрешил ей подмениться, тем более, сменщица была рада двум лишним рабочим дням.
Вечером Леонид Ильич, просмотрев программу «Время», уже собирался идти спать. Обычно перед отходом ко сну он выпивал стакан молока. И приносила его дежурная подавальщица. В тот день он удивленно спросил:
— А где Алла? Почему опять Ольга работает?
— У Аллы сегодня выходной, — ответил я, не придав этой ситуации значения.
Как оказалось, напрасно. На следующий день Леонид Ильич, снова увидев вечером Ольгу, буквально вскипел, устроив разнос на пустом месте.
— Почему мне не доложили?! — шумел он. — Я что, не человек что ли? Или, думаете, что я зверь какой-то и сам бы ее не отпустил? Зачем из отгулов тайну делать? Если человеку нужно куда-то по делам, я что, не смогу понять что ли?
Я понимал, что причина была вовсе не в подавальщице, просто Генсек таким образом выплеснул накопившееся за последние недели раздражение. Он все-таки был человеком привычки. И дело даже не в Алле, а скорее в Рябенко. Я понимал, что Леонид Ильич очень скучает по другу. Он навещал Александра Яковлевича часто, когда позволяло время. Подробно выпытывал у лечащего врача как идет лечение и, самое главное, когда генерал сможет приступить к исполнению своих обязанностей.
Но вопрос о замене начальника охраны, поставленный на одном из совещаний Андроповым, Брежнев отмел сразу.
— Я бы заменил Рябенко кем-то помоложе, — предложил Андропов. — Вот к примеру Юрий Плеханов вполне подойдет на эту должность. И молодой, и уже генерал…
— Даже не рассматривается, — перебил его речь Брежнев. — Начальником моей охраны может быть только генерал Рябенко.
Дни
мелькали с бешеной скоростью. Весна, пока Рябенко находился в больнице, пролетела для меня незаметно. Когда его, наконец, выписали, я едва не пустился в пляс! Сам отправился за ним в больницу. Леонид Ильич передал другу в подарок трость — он знал о том, что хромота останется.Подарку Александр Яковлевич не обрадовался. Он сначала поджал губы, а потом, когда я второй раз пытался дать ему трость, вскипел:
— Да что ты мне ее суешь? В инвалиды меня записал?! Я тут знаешь как реабилитацией занимался? Хоть сейчас могу цыганочку с выходом сплясать!
— Александр Яковлевич, я вижу, что вы в порядке, но трость передал Леонид Ильич, — я попытался успокоить генерала. — Он лично подбирал вам подарок. Сказал, что будет солидно смотреться.
— Значит, кто-то его неправильно информировал о состоянии моего здоровья. Я сейчас разберусь!
И Рябенко разобрался. Через пять минут перед ним, словно новобранцы, стояли и лечащий врач, и главный врач больницы. Шелепин лепетал:
— Александр Яковлевич, товарищ Андропов лично ежедневно интересовался вашим здоровьем и лично докладывал товарищу Брежневу.
«Андропов совсем зарвался», — кипя от гнева, подумал Рябенко.
Из больницы он вышел с тростью, держа ее в руке на манер копья. И сразу отправился на Старую площадь, в здание ЦК КПСС.
Леонид Ильич ждал его в своем кабинете. Друзья обнялись, как после долгой разлуки, хотя все это время виделись регулярно в больнице.
— Леонид Ильич, подарок, конечно хороший, дорогой подарок, но мне он без надобности, — и генерал положил трость на стол.
— Саша, тебе же ногу беречь надо. Вот раздул-то проблему… — удивился Брежнев.
Вечером, вернувшись в Заречье, Рябенко спросил меня:
— Не знаешь, кого Андропов к Леониду Ильичу собрался подсунуть вместо меня?
— Знаю, Александр Яковлевич. Прочит на ваше место генерала Плеханова.
— Плеханов, конечно, хороший человек, — Рябенко усмехнулся и добавил. — Но он никакой. Будет служить любому. Управляемый и послушный.
— И очень удобный для Андропова, — заметил я.
— Ты прав. Но давай вернемся к бумагам. Что ты тут наворотил за время моего отсутствия? Передавай дела.
А «наворотил» я много. Ну и получил за это нагоняй, конечно, не слабый.
— Что ж ты, Володя, так запустил документацию? — распекал меня Рябенко, просматривая документы. — Я понимаю, не нравится бумажная работа. Я тоже не в восторге, но куда денешься? Бумага — она бардака не терпит. С премиями, с переработками разобрался? Ребята не жалуются?
— Да вроде не жалуются… — не слишком-то уверенно ответил я.
— Это самое главное. Главное, чтобы люди были довольны, — сказал Рябенко. — Ладно, сам разберусь. А ты начинай подготовку визита. Поездка во Францию будет сложной. Уже прошла информация о возможной попытке покушения на Леонида Ильича во время визита в Париж. Вылет скоро?
— Да, товарищ генерал, самолет уже через пять часов. Кроме меня летят работники отдела пропаганды, а также люди из общего отдела.
— Там присмотри, чтобы все было в порядке. Не нравятся мне последние новости. В Париже уже начались акции протеста. Кто-то очень умело провоцирует беспорядки.