Телохранитель Генсека. Том 2

Эх, понятно — к успеху любой ценой… Я усмехнулся, но на душе стало мерзко. Насколько блат, знакомства и связи размыли границы, если даже сюда пролезают по знакомству?

Надо будет вычислить всех, кто ему помогал. И пусть ребята по прибытии в Киров сдадут наглеца местным контрразведчикам. Дальше те уже сами пусть разбираются.

— Покажите, пожалуйста, командировочное удостоверение? — попросил я журналиста.

Парень побледнел, смутился, но всего лишь на миг. Через минуту он уже дружелюбно улыбался и смотрел на меня честными-честными глазами.

— Вы же не будете подозревать, что меня пустили на борт без надлежащих документов? — без малейшего смущения произнес журналист.

— Буду, Петр, буду. Работа у меня такая, — я был непреклонен. — Ваши документы!

Он насупился и нехотя полез за документами в карман. Достал паспорт, протянул мне.

— Я понимаю, что паспорт у вас есть, что вы гражданин Советского Союза, но где ваше командировочное удостоверение?

Он достал еще корочки члена союза журналистов, а в нем сложенное удостоверение. Я развернул бумагу и удивился еще раз наглости молодого проходимца. Бланк Телеграфного Агентства Советского Союза, ФИО в порядке, но вот формулировка в графе «цель командировки» меня удивила: «Сопровождение и освещение визита Генерального секретаря по месту следования».

— Так понимаю, товарищ Петр, списать было не откуда? И формулировочку вы сами придумали?

— Да вы что, как можно! Мне в секретариате выдали! А что, не правильно написали? Так давайте по приезду перепишем!

— Если вы подделали командировочное, объясните мне, какого рожна полезли к заместителю охраны с разговором? Сидели бы себе тихонько и не отсвечивали. Ну а теперь уж сами будете себя винить за глупость.

Я махнул рукой ребятам из выездной охраны. Спустя несколько минут наглый журналист сидел уже отдельно и в наручниках. Разговоры в салоне стихли. Ребята из отдела пропаганды переглядывались, но шутить больше никого не тянуло. А я подумал: «Вот так и складывается репутация».

Глава 24

В Кирове я провел несколько часов. Осмотрел станцию, поговорил с местными чекистами, оставил ребят из внешней охраны. А потом дальше, дальше, дальше… Пермь, Свердловск, Тюмень, Новосибирск…

В Новосибирске, на Вокзальной магистрали, в здании управления Западно-Сибирской железной дороги — сером конструктивистском цилиндре с пристроенными асимметричными крыльями — меня нашла секретарша начальника дороги.

— Вас срочно к телефону! — сообщила она. — Москва!

Я поднялся по лестнице, миновал просторный холл и зашел в приемную. Секретарша, невысокая и шустрая брюнетка лет тридцати пяти, чем-то напоминала Верочку из фильма «Служебный роман». Суетясь и волнуясь, она провела меня в кабинет начальника.

За массивным столом, совершенно теряясь на фоне крупногабаритных шкафов и другой мебели, сидел тщедушный человек в костюме не по размеру. Плечи пиджака смешно топорщились, рукава, даже не смотря на то, что согнутые руки лежали на столе, все равно были длинноваты. Сердюченко Иван Иванович, вспомнил я фамилию-имя-отчество директора Западно-Сибирской железной дороги. Раньше с этим человеком никогда не сталкивался, узнал о нем только накануне командировки, прочитав перед вылетом расписание встреч.

— Владимир Тимофеевич, — Сердюченко вскочил, шагнул мне навстречу. Он протянул трубку телефона спецсвязи и, подобострастно улыбаясь, сообщил:

— Вот, пожалуйста. Не буду мешать вашему важному разговору.

Жестом пригласив располагаться в его начальничьем кресле, Сердюченко чуть ли не поклонился, оттопыривая зад и вытягивая вперед длинную шею. Потом, подталкивая секретаршу к выходу, он торопливо покинул кабинет.

Я покачал головой, как-то у меня не соединялись в сознании такая угодливость, подхалимство и железная дорога.

Звонил, как оказалось, Рябенко.

— Володя, сейчас подъедет министр путей сообщения. Недавно назначенный Павловский. Очень хочет с тобой поговорить, — сообщил он.

— О чем? — спросил я прямо. — Я все-таки не та персона, с которой беседуют министры.

— О встрече с Генсеком в Новосибирске, — сообщил генерал.

— Так это не ко мне вопрос, Александр Яковлевич. Есть служба протокола, помощники Генерального секретаря. Я за встречи Генсека не отвечаю.

— Понимаешь, — Рябенко замялся, — Андропов настойчиво попросил, чтобы ты все-таки поговорил с Павловским. Я не знаю, зачем это надо Юрию Владимировичу, но ты там на месте сам определись.

Я вышел из кабинета, прошел через приемную в коридор и спустился на первый этаж. Война войной, а обед по расписанию. Желудок требовательно заурчал — и я направился в буфет. Взял жареную семгу с картофельным пюре, салат, стакан чая и черный хлеб — бородинский. В Сибири, в отличии от Москвы, он был в каждой столовой. Поел с огромным удовольствием, выпил чай и вышел, размышляя что делать дальше. Но тут, как чертик из табакерки, передо мной выскочил откуда ни возьмись молодой человек.

Я обратил внимание на его интересную внешность. В двадцать пятом году следующего столетия таких будут называть гламурными метросексуалами. А в предыдущем веке — франтами, щеголями и денди. Костюм с иголочки, аромат заграничных духов волной по коридору, прическа — волосок к волоску. Кажется, даже идеально ровные брови чуточку скорректированы. Глаза широко распахнуты и в них светится радость и счастье — сплошной позитив. В принципе, ничего плохого, но я не любил этих вот, глянцевых, не знавших жизни, не нюхавших, да простят меня военные, пороха. Такие «мужчины» обычно ломаются, столкнувшись с первой же реальной жизненной проблемой. Но не мне судить молодежь, ни семидесятых годов, ни двухтысячных, ни каких-либо еще.

— Пройдемте за мной, Владимир Тимофеевич. Иван Григорьевич уже вас ожидает для разговора, — мужчина красиво и вежливо улыбнулся.

— Он уже здесь? — удивился я такой оперативности. Ведь прошло не более получаса, как Рябенко предупреждал, что «министр скоро подъедет».

— Да, в кабинете Ивана Ивановича. Прошу следовать за мной, — модник изящно развернулся и продефилировал по красной ковровой дорожке, устилающий пол коридора.

Еле удержавшись, чтобы не фыркнуть презрительно, я направился следом.

Министр путей сообщения ждал меня все в том же кабинете начальника Западно-Сибирской железной дороги. Павловский не слишком отличался от своих помощников. Воистину, подбирал под себя. В свои пятьдесят шесть лет он выглядел моложаво. Приятное, располагающее к себе лицо освещала открытая улыбка. Прическа тоже волосок к волоску. Несмотря на большие залысины, он смотрелся лет на десять моложе своего возраста.

Начальник Западно-Сибирской железной дороги, Сердюченко Иван Иванович, тоже находился в кабинете, но старался не отсвечивать, держался незаметно. Я на секунду заглянул в его мысли, но не обнаружил там ничего интересного — только суетливое беспокойство и желание превратиться в невидимку.

— Владимир Тимофеевич, рад, очень рад с вами познакомиться лично! — Павловский тряс мою руку, демонстрируя максимальное дружелюбие. — Я министр молодой, как видите, пока еще не успел вникнуть во все тонкости, а тут такое событие!

Я обратил внимание, что ладонь у министра влажная и неприятная. После рукопожатия мне даже захотелось вытереть свою руку.

— Вы понимаете, как трудно работать, — продолжал жаловаться Павловский, — Борис Павлович Бещев — это настоящая легенда. После такого руководителя меня пока никто серьезно не воспринимает. Хотя я ведь потомственный железнодорожник, всю жизнь железной дороге посвятил. Мне железка и мать, и отец, и Родина.