Телохранитель Генсека. Том 3

Ладно, буду решать эти вопросы по мере их поступления.

Ополоснулся под душем, стало легче. Жара — это все-таки совсем не мое. Больше люблю зиму с ее морозами и метелями. Идешь, ветер бросает горстями в лицо снег, дует в спину, а мне в такую погоду будто взлететь хочется!

На кухне включил вентилятор, подставил мокрую голову под струю холодного воздуха. Эх, сейчас бы окрошки… Или холодника тоже было бы неплохо. Заглянул в холодильник. Ну, не скажу, конечно, что мышь повесилась… Но без кастрюль с тещиными супчиками да котлетками, чтоб только погреть — и уже можно наслаждаться.

Нашел сыр, масло, колбасу. Так, смотрю, яйца есть и сало. Сала теща насолила перед отъездом, и пока оно лежало нетронутым, завернутое в марлю. И банка с квасом. Я достал квас и начал пить прямо из банки. Холодный, бодрящий, терпкий. Самое оно в жару!

Потом достал шмат сала, развернул марлю, соскреб ножом соль. Нарезал толстыми ломтями, положил сверху на черный хлеб. Огурец продольно поделил на половинки и добавил их к моему импровизированному бутерброду. Достал из морозилки бутылку «Посольской». Налил стопку, опрокинул в рот — за помин души Андропова. Потом помянул и Щелокова. Потом его жену, совершенно безбашенную бабу Светлану. Закусил бутербродом, но в голове все равно зашумело. Подумал, что стоит помянуть и себя самого — Владимира Гуляева, вероятнее всего погибшего в автокатастрофе в далеком 2025-м… Какие-то черные мысли поперли — пора заканчивать пьянку.

Встал, чувствуя легкое опьянение. Убрал водку в холодильник, протер стол, ополоснул тарелку. Обычные хозяйственные дела всегда проходят на автомате и не требуют осмысления. Налил воды в ведро, взял швабру и выдраил полы по всей квартире. Потом протер пыль на полках и подоконниках. Открыл окна, чтобы хорошенько проветрить помещения. Синоптики обещали повышение температуры воздуха до плюс тридцати пяти. Это плохо, ведь предстоят похороны Андропова. Как Леонид Ильич перенесет предстоящее мероприятие в такой духоте, — подумал я и тут же поморщился: как-то цинично получилось. Назвать похороны «предстоящим мероприятием» мог только законченный циник. Но — что тут поделать, профессия накладывает свой отпечаток на личность. И сейчас я не смог бы определить, мой это был цинизм, или настоящего Медведева. Так-то мне кажется, что Медведев был более правильным парнем, чем Гуляев. Недаром мне-Гуляеву не удалось сделать нормальную карьеру в КГБ, да и с семьей не сложилось… Просрал жизнь, как говорится, а винил в этом других. У Медведева все получалось более красиво и по-человечески.

Утром встал огурцом, сделал зарядку, пробежал несколько кругов на стадионе. Потом принял холодный душ, побрился. На завтрак сделал глазунью — пожарил на сале несколько яиц. Ну и, конечно же, кофе!

Быстро позавтракав, взял тревожный чемоданчик и вышел из дома.

По Николаю можно сверять часы — он уже ждал меня на месте.

— В аэропорт? — уточнил он, когда я сел в машину.

— Да. Во Внуково.

Завтра будут хоронить Андропова. Урну с его прахом замуруют в Кремлевской стене. Будут речи, будет прощание с «верным ленинцем», будет телевидение. Но меня Бог миловал от участия в этом торжественно-мрачном действе. Я лечу в Крым, подготовить госдачу в Ореанде к приезду Генерального секретаря.

До аэропорта ехал с открытыми окнами, но даже это не помогало избавиться от жары. С тоской вспоминал о кондиционерах в машинах двадцать первого века.

Но зато в Крыму никакой духоты не чувствовалось. Полуостров встретил свежестью, ароматом цветов и запахом моря.

В этот приезд Леонида Ильича не планировалось никаких важных мероприятий. Мне предстояла просто стандартная проверка безопасности.

Забросив в свою комнату чемодан, немедленно приступил к работе. С водолазами обследовали дно возле пляжа, полностью прочесали и сам пляж. Проверил посты по периметру дачи.

Все-таки госдача в Ореанде расположена удачнее с точки зрения безопасности, чем в Пицунде. Единственная асфальтированная дорога, которая вела к Нижней Ореанде, перекрывалась постом задолго до территории дачи. А если идти сверху, по Солнечной (или, как ее называли раньше — Царской) тропе, то можно увидеть только кусок пляжа и крыши. Спуститься к даче из-за крутых горных склонов с тропы невозможно.

Брежнев прилетит только послезавтра, потому у меня выдался свободный день, чтобы побыть с семьей.

Светлана в этот раз не поехала в санаторий, как я думал поначалу. Они с девочками остановились в Ялте, в небольшом домике у моря. Домик этот принадлежал Светланиной тетке, старшей сестре ее матери. Она была рада встретиться с племянницей, с удовольствием общалась с девочками, а мой приезд только добавил шума и радости в ее скромное жилище.

— Ой, папа приехал! — Леночка увидела меня первой. Она сидела на плоской крыше веранды и ела фрукты. Большая чашка с персиками, яблоками и грушами стояла рядом. — Папа! Лови меня, я к тебе прыгну сейчас!!!

И дочка, раскинув руки, ласточкой сиганула с крыши. Я едва успел бросить сумку и поймать ее. Хорошо, что с доверием у девочки все в порядке, и хорошо, что этого не видела Светлана — ей бы точно стало плохо от такой акробатики. Все-таки Леночку нужно отдавать в спорт, и лучше не на художественную, а на спортивную гимнастику.

— Леночка, больше так не делай. А то мама увидит — испугается. Она же переживает за тебя…

— Ой, да мама вообще всего боится, — дочка фыркнула, каким-то немыслимым ужом выскользнула из моих объятий и с криками: «Ура! Папка приехал!», унеслась в дом.

Света вышла ко мне навстречу, в легком ситцевом сарафанчике и белой косынке на голове. Такая тонкая и почти невесомая, будто сошла с картины художника. Но уже немножко загоревшая по сравнению с последним разом, когда я ее видел.

Я обнял жену и закружил, оторвав от земли.

— Володя! Володечка! Поставь меня на место сейчас же! — заливисто смеясь, потребовала жена.

— А где Таня? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Пойдем, покажу! — Леночка, выскочившая из дома следом за матерью, поманила меня за собой. Светлана поддержала дочку:

— Пойдем, пойдем!

Заинтригованный, отправился с ними.

Мы пересекли чисто выметенный дворик. Прошли вдоль забора, увитого вьющимися розами. На сваренном из арматуры навесе сплелись три виноградные лозы. За навесом расположился сарайчик. Рядом с ним я увидел Таню, сидевшую на соломе возле большой плетеной корзины.

— Таня, дочка! — позвал я.

— Тише, папа, они же спят! — шикнула на меня Танюша, с головой погруженная в свое сверхважное дело.

Я подошел к ней, заглянул в корзину. В ней спали, свернувшись калачиками, два пушистых щенка. Один полностью черный, второй — серый с рыжим ухом и большим светлым пятном на спинке. Щенки были еще маленькими — месяца полтора, не больше. Но уже видно, что лапки толстые, крепкие — вырастут серьезные псы, а не мелкие шавки.

— А где же их мама? — поинтересовался я.

— А у них нет мамы, — сообщила Леночка. — Мы нашли их на улице! Они так громко плакали, бедняжечки… И баба Аня тоже заплакала и забрала их. Мы ведь спасли щенков, да, мамочка?

— Да, дорогая, — ответила Светлана, присев на корточки рядом с дочками.

— А мы заберем их в Москву? — Таня встала, схватила меня за руки и умоляюще посмотрела в глаза. — Ну давай, папочка, заберем? Разрешаешь? Они же такие хорошие!

— Давайте об этом поговорим позже, — я ушел от ответа, не желая портить детям настроение. К сожалению, в связи с предстоящим переездом о собаках в новой квартире не могло быть и речи.