Тёмный лорд

— Любопытно, — процедил Том, обмакнув печенье в чай — привычка, которой его в детстве научила медсестра Джейн.

— Думаю, — Бэрк посмотрел в сторону двери, — Геллерту бы не кидаться сразу на магловские государства, а навести сперва порядок в магомире. — При этих словах Том посмотрел на скелет рыбы с выпученными глазами. — Очистить его от волшебников, сочувствующих маглам, ну, а затем…

— Ему мешают скрытые маглолюбцы? — Риддл перевел взгляд на три толстые желтые свечи, оплывавшие неровными струйками талого воска.

— Попробую пояснить, — Бэрк оторвал от стула грузное тело и пошел к стоящему возле камина стеллажу. Отблески свечей играли на его стекле. В самом его центре лежало ожерелье из бирюзовых и черных камней, некоторые из которых были вправлены в резные серебряные оправы. Хозяин лавки взмахнул палочкой, и ожерелье, поднявшись с витрины, выплыло к столу.

— Проклятое ожерелье? — Том читал об этом страшном артефакте, способным убить почти мгновенно беднягу, осмелившегося прикоснуться к нему.

— Именно, — кивнул Бэрк, с наслаждением рассматривая свой товар. — Вы знаете, как оно действует?

— На него наложены сильные заклинания? — спросил с интересом Том.

— Нет, молодой человек! — Бэрк с улыбкой поднял пухлый палец. — Типичная ошибка, которую делают даже взрослые волшебники. Yaviciome! — произнес продавец, направив палочку на бирюзовые камни.

Раздался звук, напоминавший сдавленный стон. Затем послышался сухой треск, вроде стрекотания кузнечиков. Том вспомнил, что точно таких существ он заметил в темной книге Годелота.

— Проклятые духи? — догадался парень, поправив манжету.

— Разумеется, — кивнул Бэрк. — Они уничтожат любого, да так быстро, что он не успеет сосчитать до трех. Сначала крики, затем обуглившаяся конечность, затем все тело становится словно обгоревшим. Так вот и маглолюбцы, — поднял он пухлую ладонь, — уничтожают наш мир изнутри.

— Простите, сэр, — рассмеялся Том. — Вам не доводилось слышать о кольце Гонтов?

— Кольцо Гонтов? — Бэрк взмахом палочки отправил ожерелье в стеллаж. — Говорят, в нем есть камень бессмертия. По слухам, — в его темно-карих глазах мелькнул странный огонек, — он неподвластен никакому волшебству.

Тому почудилось, будто его сердце упало. Лорду Волдеморту, похоже, оставалось довольствоваться кольцом.

— Проклятые духи живут ведь и в книгах? — стараясь не показывать расстройства, парень подошел к стеллажу. Пламя в камине гудело, согревая ярко-красными углями комнату.

— Разве что в очень старых и темных, — с интересом посмотрел на него хозяин лавки. — У меня таких нет в продаже.

Том рассеянно посмотрел на камни ожерелья. На душе вдруг стало легко. Теперь он знал, кто именно будет охранять следующую частичку его души.

*

Февраль принес радостные новости: русские сходу форсировали Одер и начали артиллерийский обстрел подступов к Берлину. Союзники топтались на Рейне и в Италии, зато уничтожили лабораторию Гриндевальда в Дрездене. Летчики-маглы были убеждены, что бомбят промышленный центр, и не пощадили город. Дрезден в те дни выгорел дотла: никакие магические щиты не спасли его от четырех тысяч тонн магловских бомб.

Большую часть времени Риддл проводил в библиотеке, перечитывая фолиант Годелота. Если для дневника он создал рукотворный образ, то написать его на кольце не было возможности. Еще труднее было вложить в кольцо Ка. Поскольку Том отделил от себя одну седьмую Ба, получалась странная картина. В первом крестраже будет жить 1/7 часть души, во втором — 1/6, в третьем — уже 1/5. Парень, чертыхаясь, вычел 1/7 из объема своей магической массы, а затем разделил остаток на шесть. Получилось дробное число…

Перед Пасхальными каникулами директор Диппет решил устроить праздник. За завтраком царило оживление: ученики переговаривались о предстоящем приеме в Большом зале. В «Пророке» рассказывалось, как взрывная волна в Дрездене активировала черномагические артефакты, так что на месте городских зданий осталась испекшаяся, как смола, темная масса. Том рассеянно рассматривал залитый весенним солнцем потолок.

— Зато у Гриндевальда не будет бомбы, — вывел его из оцепенения голос Друэллы.

— Я иногда думаю: чем мы после такого лучше Гриндевальда? — спросила Друэлла. — Мы упрекали «Высших неизвестных» за сожжение людей. А сами?

— Это вынужденная необходимость, — пожал плечами Том. — Мы уничтожили его лабораторию.

— И я так думаю, — Араминта одарила Риддла кокетливой улыбкой. — Если бы мы не сожгли Дрезден, — сверкнули ее синие глаза, — они бы сожгли Лондон.

— Думаете, мы будем хоть минуту колебаться, применять или нет такую бомбу? — грустно сказала Розье. Араминта фыркнула, всем своим видом выражая неодобрение. Том, слегка прищурив глаз, посмотрел на ее значок: сиявшую в утренних лучах серебристую змейку, готовую, казалось, к броску.

— Я понимаю, Дру, — обычно молчаливый Альфард Блэк отложил бутерброд. — Всегда легко сказать: «Мы добро, а они зло, и нам позволено все».

— Хочешь сказать, что добро — Гриндевальд? — Араминта с негодованием качнула ножкой. Друэлла отвернулась в сторону, давая понять, что разговор окончен. Том собрал сумку и, взглянув на Дамблдора, направился к выходу.

Давно канули в Лету те времена, когда профессор трансфигурации награждал Тома пристальными взглядами или делал замечания. С прошлой весны его взгляд не выражал ничего, словно Риддл был фикцией. Иногда Тому казалось, будто декан Гриффиндора смотрит на него с затаенным сожалением. В такие минуты его охватывало странное чувство горечи и злости, словно старый профессор умел разбередить какую-то старую не совсем зарубцевавшуюся рану.

В школе царило предпраздничное оживление. Эльфы драили закопченные и кое-где заросшие паутиной окна. Лесничий Огг осматривал коридор, проверяя, хорошо ли эльфы собрали мусор. Следом за ним покорно нес мешки Хагрид, что-то бормоча себе под нос. Появление в школе Рубеуса вызвало яростный свист райвенкловцев и волну веселья слизеринцев. Третьекурсники Абраксас Малфой и Элладора Нотт наколдовали смолу, в которую под общий хохот наступил великан.

Понаблюдав за веселой кутерьмой, Том подошел к сияющему окну. Такой чистоты он не помнил с тех давних дней, когда впервые переступил порог замка. Ласковая солнечная синева напоминала о том, что долгие зимние вечера остались позади. Мимо прошли Августа Энслер и Мона МакКейб — после смерти Дженни Сполдинг девушки стали подругами. Августа, отбросив густые волосы, щебетала, что Аластор Лонгботтом просится на фронт, однако его начальник Лоуренс Блишвик держит парня в аврорате.

«Неужели можно восхищаться серостью?» — спросил себя Том, взглянув сначала на коричневую сумку, а затем на весело стучащие лодочки Августы.

«Серость тянется к серости, и ты прекрасно это знаешь, Волдеморт, — усмехнулся надменный голос. — Тебе не приходит в голову, что двум серостям хорошо друг с другом?»

«Мы тянемся не к высшему, а низшему?» — пожал плечами Риддл. В последнее время ему все чаще казалось, будто противный голос исходит от лежащего в портфеле дневника.

Том посмотрел в окно на галдящую толпу хаффлпаффцев: все же в непосредственности и глупости «барсучков» было что-то умилительное. Затем достал из сумки пергамент и чернильницу, погрузился в расчеты.