Темный менестрель

Станут от крови красными реки.

“Ангмар не хочет склонить головы

— Будь же он проклят — да сгинет навеки!”

...Мне никогда не забыть ни о чем:

В храме погасло древнее пламя,

Черное знамя со светлым мечом

Пало и втоптано в грязь сапогами;

Мертвые струны не зазвенят

— Лишь над пожарищем каркает ворон... — Что ж вы стоите? Убейте меня.

Или — боитесь, псы Нуменора?

— Назгул! — и страх по рядам, как ветер. — Я ведь один — так что же вы встали?

Верно, я — Назгул, и все же — смертен:

Ваши мечи же — из заклятой стали!

Сдвинуться с места никто не посмел:

Горькие мысли хлещут, как плети,

Ранят больнее мечей и стрел...

— Мой властелин! Я молю о смерти.

Знаю, ты скажешь — не вышел срок.

Память — каленым железом — не стынет;

Я не прощу — пускай я жесток,

Ненависть — имя мое отныне.

Мордорский воин, несущий Смерть,

Гнев Саурона, Меч Саурона,

Всадник-Отчаянье — имя мне месть.

Память мне стала железной короной.

Харчевня затихла, осмысливая сказанное, я же сел за столик и попросил себе вина, да тарелку картошки. Лица этих людей я помню, правда Всадник уже не молод, зато является искусным бойцом-кавалеристом. Его сабли рубят головы врагам, стоит ему пронестись верхом на коне между противниками. Эх, скоро его не станет. Эльфы поэтому и не дружат со смертными, не понимаю: как с их хрупкой душевной организацией, Западные эльфы могут тесно общаться с людьми? Они же умирают постоянно, а ведь их считают близкими друзьями и успевают привязаться. Благо у синдаров с сильванами, да и моими нолдорами, контактов с людьми нет и мы процветаем, даже не смотря на кипиш устроенный Гортхауром. Дни бегства или Черные годы — так назвали это время. Эльфы бегут, бегут от страха в Митлонд — Серые Гавани под крылышко Гил-Галада, а оттуда уже и кораблями на Валинор. Еще немного и Эльфийский Союз распадется, ничего толком не сумев сделать, — не их же атакуют, а людей по ближайшим окрестностям. Даже Нуменор не трогаем, нам в их водах, тем более рядом с Валар — делать нечего, так — по немногу от посещаемых ими берегов Средиземья отщипываем. Все равно их поселений тут нет, одни только полудикие люди. Только чую я, Саурон скоро все-таки нарвется, если не на эльфов, то на нуменорцев. И что тогда?

====== Глава 11. Узрите же гнев Божий, жалкие смертные! (Падение Нуменора) ======

Накаркал, блин. Нуменорцы приплыли к Восточным берегам близ Мордора... Началось все в мирные дни на Нуменоре, дни правления Тар-Кирьятана Корабела, и сына его Тар-Атанамира; оба оказались людьми гордыми и алчными, и вместо того, чтобы безвозмездно помогать жителям Средиземья как прочие, желали поскорее обложить их данью. Именно с Тар-Атанамира все и началось: то был тринадцатый король, и при нем королевство Нуменора достигло своего наибольшего могущества за последние тысячелетия, придя к расцвету своего благосостояния, если не сил. Атанамир отказывался умирать до тех пор, пока не стал совсем беспомощным и не впал в маразм; и корону сыну во цвете зрелости не передал, как это было принято. Ведь правители Нуменора, чьи жизни были достаточно долгими, королевскую власть передавали своим сыновьям по достижении ими полной зрелости тела и духа. И только когда Атанамир помер, королем стал его сын Тар-Анкалимон, смотревший на мир примерно так же, как отец; во времена его правления народ Нуменора оказался расколот на два лагеря. Большая часть нуменорцев называла себя людьми короля, и в своей гордыне они отреклись от Эльдар и Валар. Другая и меньшая часть называлась Элендили — друзьями эльфов (кому конкретно из эльфов они друзья?), ибо несмотря на то, что они оставались преданными королю и дому Эльроса, они желали сохранить и дружбу с Эльдар, и прислушивались к словам Валар — Повелителей Запада. Но даже они, сами себя называвшие Верными, не сумели полностью избежать дурного влияния, вследствие чего мысли о смерти серьезно беспокоили и угнетали их. Так благоденствие Западной Страны оказалось под угрозой, хотя могущество и великолепие ее продолжали возрастать. Нуменорцы и их короли по-прежнему сохраняли свою мудрость, и если даже они не любили Валар, то, по крайней мере, остерегались. Но страх перед смертью становился все плотней и материальнее, и нуменорцы старались откладывать ее до последнего. Именно в те времена начали строиться пышные усыпальницы, а ученые стали искать средство возвращения усопших к жизни, или хотя бы продления ее. Единственным результатом, однако, стало открытие способа сохранить тело мертвеца нетленным, и нуменорцы вскоре наполнили землю молчаливыми склепами, во тьме которых был заключен их навязчивый страх смерти. Так они скоро и до некромантии додумаются, неудивительно, что смертные, так быстро стали слугами Саурона, эти кольца дают своего рода бессмертие, “Главное условие бессмертия — Смерть”, ха-ха. Бедный Хэлкар — единственный не жаждущий бессмертия человек... был. Когда девятнадцатый по счету король, принял скипетр своих отцов, он сошел с трона и поименовал себя Адунахор, Повелитель Запада, не пожелав брать себе имя на любом из эльфийских языков и запретив своему народу пользоваться ими в его присутствии. Тем не менее, в Списке Королей он был записан на высшем эльфийском, как Херунумен, поскольку так велела давняя традиция, нарушить которую короли не осмелились в страхе перед возмездием. Однако худшее было еще впереди. Ибо Ар-Гимильзор, двадцать второй король Нуменора, оказался ярым противником Элендилей — друзей эльфов. В дни его правления Белое Древо лишилось должной заботы и начало потихоньку увядать; к тому же, король окончательно запретил пользоваться эльфийскими языками и сурово наказывал тех, кто выходил встречать корабли из Валинорской гавани, что по-прежнему тайно причаливали к западным берегам Нуменора. Основное поселение Верных вскоре оказалось у гавани Роменна; отсюда они продолжали плавать к северу Средиземья и общаться с обитавшими там Эльдар, подданными Гил-галада. Королям Нуменора было об этом известно, но чинить препятствий они не стали, поскольку им было только на руку, если Элендили покинут их земли и решат не возвращаться обратно. Командир Фаразон оказался человеком еще более беспокойным и жадным до власти и богатства. Он часто покидал Нуменор, сражаясь во главе армий нуменорцев на берегах Средиземья в попытках расширить их владычество над тамошними людьми, за что Ангмар его люто возненавидел, Фаразон же снискал славу бравого предводителя как на море, так и на суше. Так и вышло, что по возвращении в Нуменор он узнал о смерти своего отца и обрел сочувствие и поддержку людей; немалую роль в этом сыграло и то, что он привез с собой много награбленного в Средиземье добра, которое до поры до времени раздавал налево и направо. Последний наследный король к тому времени совсем зачах от тоски и вскоре умер. Сыновей у него не было, только дочь; именно к ней по законам нуменорцев должен был перейти скипетр. Однако Фаразон насильно взял ее в жены, совершив тем самым двойное зло, ибо по законам нуменорцев браки разрешались лишь при родстве не ближе троюродного. А когда они поженились, он отобрал у Мириэль скипетр и провозгласил себя королем, став называться Ар-Фаразоном. Ар-Фаразон Золотой стал самым могущественным и амбициозным изо всех королей, державших Скипетр Морских Повелителей со времен основания Нуменора, а правили им уже двадцать три короля и королевы, ныне покоившихся у подножья Менельтармы на своих золотых ложах. И видимо, однажды, сидя на своем резном троне в граде Арменелос, во всем блеске и великолепии, он мрачно задумался о войне, ибо в Средиземье он узнал о могуществе власти Саурона и ненависти того к Западной Стране. Нуменорцев Саурон люто ненавидел за деяния их предков и древний союз с эльфами и Валар. Теперь же, прознав о том, что Нуменор находится в зените своего могущества и благосостояния, Саурон возненавидел их еще больше. К тому же, он опасался того, что нуменорцы вторгнутся в его земли и лишат его владычества над Востоком.

Вот Ар-Фаразон и отдал приказ ковать мечи и строить военные корабли, в чем сам принимал непосредственное участие. И когда все было готово, он лично поднял паруса на флагмане своей армии и направил флот на Восток Средиземья.

Завидев окрашенные в алое на фоне заката и мерцающие золотом паруса, люди с побережья испугались и бежали далеко от своих поселений. Но вскоре флот причалил в местности, называемой Умбар, где располагалась мощная природная гавань нуменорцев, какую не смогли бы создать даже самые искусные строители. Пустыми и безжизненными были встреченные им восточные земли и войска Повелителя Моря беспрепятственно шли вглубь страны. Семь дней шагали они под своими знаменами и под звуки труб, и наконец пришли к холму, на котором Ар-Фаразон установил свою штабную палатку с троном. Холм этот возвышался надо всем его лагерем, и с него хорошо были видны разбросанные вокруг голубые, золотые и белые палатки, напоминавшие цветы на лугу. Затем король выслал вперед своих герольдов с ультиматумом Саурону, в котором приказывал тому предстать перед ним и принести вассальную присягу. Вот это наглость! Я в восхищении, орки в восхищении и Саурон, тоже в восхищении!

Я смотрел через окно смотровой площадки на вражеский лагерь. Аннатар, сидел в кресле и думал, что-то рисуя на карте и делая какие-то записи. — Ты оказался прав. Люди не знают никаких разумных границ. — Майар оторвался от карты и взглянул на меня. — Они определенно потеряли страх и забыли, что есть те, кто заведомо сильнее их. — Сильнее, — задумчиво сказал я, — их армия больше нашей и без магической поддержки, нас разобьют. Это просто будет долгая осада. — Так почему же ты не убьешь их, к примеру, своим Холодом? — Во первых, несмотря на свою ненависть к людям, я не собираюсь навлекать на себя гнев Валар. А стирание с лица земли многотысячного войска любимцев Богов, обратит их внимание на меня или точнее на мой народ. Пусть нас вроде как и простили, обиду они помнят. — ...Ты прав. Значит нужно сделать так, что бы Валар от них отвернулись. Ты возможно не знаешь, но единственным ограничением данным людям, был Запрет вступать на землю Валинора. И они близки к его нарушению. Там обитают бессмертные существа, а эти люди боятся смерти и полны заблуждений, уверенные в том... что войдя в Благославенные земли они обретят бессмертие подобно Эарендилю. — Аннатар улыбнулся и подошел к окну, окинув пламенным взором лагерь. У верен, он поселил меня на вершине башни еще и по причине моего эльфийского зрения. Эдакий часовой, я ведь правда люблю смотреть на горизонт. — Но ведь это бред! Не земли Валар делают его народы бессмертными, это Бессмертные, обитающие там, делают эти земли священными. А люди бы, лишь постарели и зачахли там скорее, словно мотыльки, слетевшиеся на слишком жаркий огонь. Энергия тех земель губительна! Ели мой Свет Души, частица которого была заключена в азмаз, обжег гнома, то что Свет Валинора и самих Валар, сделает с человеком?! Эарендиль же был причислен к Перворожденным, что не ведают смерти, но и принят он был с условием, никогда более не возвращаться в земли людей. Еще неизвестно, что будет с Элрондом и его детьми... — Но нуменорцы-то этого не знают. — Ты... хочешь поспособствовать поездке смертных в Аман? — Я недоверчиво взглянул на майар и задумался. — Ты снова хочешь втереться в доверие... Но это ведь значит, что ты примешь присягу... а твоя армия... — Останется здесь и никуда не денется, фактически она будет принадлежать этому корольку и я все равно останусь во главе. Однако, Гнев Валар будет достойной платой за мое кратковременное унижение. Да и эльфы чуть подуспокоятся, когда я буду на поводке у человека. У Мордора появится время стать сильнее. Аннатар вспыхнул огнем и явил мне свое новое обличие: вылитый эльф-нолдор. Рост высокий. Телосложение атлетическое. Черты лица тонкие, прямые. Глаза серые, но из тех, что меняют цвет в зависимости от эмоций. Волосы черные, гладкие, длиной до середины спины. Цветовая гамма стеганой кожаной одежды, была красно-черной. К поясу был подвязан меч.

Саурон положил на столик смотровой башни кольцо и велел его охранять. Знает зараза, что я его не трону! Наколдовав сверху плащ, майар направился к лестнице. Мог бы и в облике “железного голема” выйти, чего мелочиться-то? Впрочем, такой антураж доверия бы не вызвал.

И Саурон предстал пред нуменорцами. От самого Барад-дура пешком пришел, не предпринимая никаких попыток к нападению... Ар-Фаразон же решил, что для полной гарантии исполнения клятв верности, Саурона следует забрать с собой в качестве заложника, и тогда все его прислужники в Средиземье, Нуменор беспокоить не будут. Саурон с показной неохотой подчинился, хотя про себя ликовал — ибо таково и было его тайное намерение.

Саурона нет уже десятки лет. Назначенные на подобный случай Командиры из числа Назгулов, будучи продолжением воли Гортхаура, наращивали мощь. Я тоже не сидел без дела, хотя в Мордоре скажут, что я весь день сплю и бездельничаю. А чем еще занятся, если кузни погасили? Но я действительно сплю, но одновременно и правлю Ост-ин-Эдхиль, который сумел немало разростись. Под руководством Совета и моими приказами, начались разработки в плане вооружения и коммуникации, даже фортификации. Впрочем и об удобствах не забывали. Ну, канализация, водонагреватели, паровозы работающие на угле с очистителями на дымоходе, сплошные чудеса техники, но ни в коем случае я не желал им уподобления маглам. Никакого пороха, атомов — сплошной примитив и чистота производства. Мне не давала покоя возможность в виде духа, влиять на материальный мир. Понаблюдав за назгулами, я через годы сумел входить в подобное состояние. И теперь моя призрачная аватара, могла касаться предметов и даже больно бить, не теряя нематериальности и сохраняя способность пролетать сквозь стены. Но вот покидать алтаря, я все еще не мог. Иными словами: я был привязан к местам, где есть моя магия, а значит алтарем дело не ограничится. Дикая Охота — это самый близкий аналог моего призрачного состояния. Идея захватила меня. Смысла летать в бою призраком лично для себя, я не видел, но если научить подобному моих воинов, то я смогу призывать к себе их астральные проекции. И город в безопасности и воины тоже! Я подал идею на рассмотрение Совета и через неделю раздумий, они высказали свое согласие. Мое дело теперь это осуществить, наверняка на работу уйдет уйма времени, что для эльфа не препятствие. От назгулов я наконец узнал, что король Ар-Фаразон обратился к служению Тьме и Мелькору, как ее Повелителю, Саурон видимо знатно ему мозги прополоскал. Поначалу король делал это втайне от своего народа, но вскоре перестал скрываться, и многие из нуменорцев последовали его примеру. Однако, в Нуменоре до сих пор обитала горстка Верных, близ Роменны и в окрестностях, да еще несколько человек тут и там по стране. Предводителями их, к кому они обращались за советами и утешением в те черные дни, были Амандиль, советник короля, да его сын Элендиль. У последнего было двое сыновей — Исильдур и Анарион, бывшие по меркам Нуменора еще очень молодыми. Амандиль и Элендиль были прославленными морскими капитанами, к тому же, они принадлежали к династии Эльроса, хотя и не к правящему дому, что наследовал корону и скипетр. Саурон не осмеливался осквернить Святилище Илуватара на вершине горы, а король не допускал туда никого под страхом смерти, тем более тех из Верных, кто продолжал тайно поклоняться Илуватару. А еще Саурон подговаривал короля срубить Белое Древо, Нимлот Прекрасный, что рос в его саду и напоминал об Эльдар и свете Валинора людям. Поначалу король категорически отказывался делать это, веря в то, что судьбы его рода связаны с этим деревом, как предрекал старый король Тар-Палантир. Так погрязший в ненависти к Эльдар и Валар король, продолжал понапрасну цепляться за тень прежней лояльности к ним Нуменора. Недолго правда. В итоге король согласился с доводами Саурона и срубил Белое Дерево, бесповоротно обратившись спиной к заветам своих предков. Саурон же приказал построить на холме в центре Арменелоса Золотого, столицы Нуменора, огромный храм. После этого дым валил, не переставая, власть Саурона день ото для росла, и в том храме, проливая кровь и предавая мучительной смерти своих собратьев, обезумевшие люди начали приносить жертвы Мелькору, дабы тот освободил их от бремени Смерти. Чаще всего на алтарь попадали Верные; однако в непоклонении Мелькору их открыто не обвиняли, вместо этого называя мятежниками и заговорщиками против короля, сеявшими ложь и распространявшими отраву. Обвинения эти по большей части были ложными; однако ненависть порождает ненависть, особенно в такие темные времена. Смерть, несмотря на все старания, не покинула их земли, а даже напротив, стала приходить все скорее, да еще под множеством новых и ужасающих личин. Если в прежние времена люди постепенно старели и, устав от жизни, тихо и безболезненно уходили во сне, то теперь все чаще помирали в маразме и от всевозможных хворей. Но все равно нуменорцы продолжали бояться смерти и ухода во тьму, где правил избранный ими повелитель; и в своей агонии они проклинали за то самих себя. В те дни все имели при себе оружие и убивали по малейшему поводу, а то и вовсе без — такими стали нервными и вспыльчивыми. Саурон же с шайкой своих новых прихлебателей колесил по стране и разжигал в людях ненависть и зависть. Вскоре люди стали роптать против своего короля и лордов, а также против всего, чего не могли получить сами, а стоявшие у власти жестоко за это мстили. И тем не менее, нуменорцам еще долгое время казалось, что страна процветает; и пускай им самим живется невесело, зато Нуменор становится все могущественнее и богаче. Следуя советам и указаниям Саурона, богачам и впрямь удалось умножить свое благосостояние. Они соорудили двигатели и построили корабли еще быстрее прежних, и всей этой мощью обрушились на Средиземье, не утруждаясь более притворяться благодетелями или повелителями, как встарь. Вместо этого они захватывали богатства жителей Средиземья, а самих их увозили в рабство, где многие бедолаги оказывались в конце концов на их алтарях. Люди стали бояться нуменорцев, и память о добрых повелителях прежних времен угасла, сменившись ужасом и ненавистью к поработителям. Так Ар-Фаразон, король Земли Звезды, стал величайшим из тиранов со времен правления Моргота, хотя на самом деле из-за спинки нуменорского трона правил Саурон. Шли годы, и стареющий король почувствовал неумолимое приближение смерти, что пугало его и приводило в ярость. Близился час, над которым так долго работал и который так терпеливо ожидали Саурон и я. Наконец, майар стал заговаривать с королем о том, что могущество его нынче так велико, что не грех рискнуть взять все в свои руки и не подчиняться более никаким заповедям и запретам. И вот на волнах покачивались корабли Ар-Фаразона, которые тот собирал в западных гаванях.

В прежние времена погода всегда благоприятствовала нуждам и предпочтениям людей: дожди шли в положенный сезон и в меру; солнце грело то жарче, то прохладней, а с моря дули ласковые ветра. И когда ветра дули с запада, многим казалось, что они несли с собой почти неуловимый, сладкий аромат, от которого щемило в сердце — быть может, запахи цветов с вечнозеленых лугов бессмертного царства, у которых нет названий на языках смертных. Теперь все было иначе. Даже небо потемнело, и на землю непрерывно лил дождь, сопровождавшийся грозами и ураганными ветрами; время от времени большие нуменорские корабли уходили в неспокойное море, чтобы уже никогда не вернуться обратно в гавани, хотя прежде, со времен восшествия Звезды, такого ни разу не случалось. А по вечерам с запада иногда надвигалось огромное облако, смутно напоминавшее очертаниями орла с широко распахнутыми крыльями; оно медленно расползалось, скрывая собой закат, и посреди ночи полностью накрывало небо над Нуменором. А некоторые из этих “орлов” приносили под своими крыльями гром и молнии, свирепствовавшие над морем. — Это орлы Повелителей Запада! — В страхе кричали люди. — Орлы Манве летят в Нуменор! — И падали наземь, прикрываясь от неба руками. Затем некоторые на время начинали раскаиваться в своих грехах, в то время как остальные, напротив, утверждались в своих заблуждениях и принимались потрясать кулаками, грозясь небу. — Повелители Запада первыми нанесли удар. Но мы им еще покажем! — Вопили они. И сам король произносил нечто подобное, но его устами говорил Саурон. Молнии становились все яростнее, убивая людей то на холмах, то на полях, а иногда и прямо на улицах города; один из особо мощных разрядов попал прямо в купол Храма и расколол его надвое. Однако сам Храм выстоял, и Саурон, стоя на его вершине, без страха смотрел в лицо разбушевавшейся стихии. Молнии не тронули его, и люди, посчитав его Богом, готовы были с тех пор исполнять малейшее его требование. И когда случилось последнее знамение, они не обратили на него должного внимания. Земля задрожала под ногами, и рев из-под земли смешивался с шумом охваченного штормом моря; а затем из вершины горы Менельтармы стали вырываться клубы дыма. Но Ар-Фаразон лишь приказал ускорить темпы сборов. Флот нуменорцев тем временем черным роем клубился у западного побережья страны, и был подобен архипелагу из тысячи островов; мачты их казались лесом, а паруса — набрякшими грозовыми тучами; знамена же были черными с золотым. И вся эта мощь ожидала лишь слова Ар-Фаразона; Саурон тем временем скрылся в недрах Храма, приказав нести назначенных в жертву. Свершилось. Он добился своего. Корабли уже в пути.

И тут на закате появились орлы Повелителей Запада, летевшие боевым клином, охватить который взглядом не представлялось возможным, по мере их приближения стало казаться, что крылья их затмевают собой все небо. За ними пылал закат, и оттого создавалось впечатление, что сами орлы светятся, объятые пламенем гнева. Нуменор словно оказался освещен заревом пожара, и глядя в лицо друг другу, обитатели его видели багровые, как будто покрасневшие от злости, физиономии. Почувствовав в сердце решимость, Ар-Фаразон взошел на свой могучий корабль Алькарондас — Морскую Крепость. Много весел было у этого судна и множество мачт, золотых и угольно-черных, а на палубе восседал на своем троне Ар-Фаразон, в броне и при короне. Он подал знак поднимать штандарт, затем скомандовал поднимать якоря и в тот же миг рев труб Нуменора заглушил раскаты грома. Так боевой флот нуменорцев двинулся против угрозы Запада, ветра почти не было, так что множество весел и рабской силы пришлось им очень кстати. Солнце село, и наступили тишина и тьма, море было спокойно, и мир словно замер в ожидании — что будет? Флот медленно исчезал из поля зрения наблюдателей в гаванях, и вскоре полностью растворился в ночи. Нарушив Запрет Валар, нуменорцы вошли в заповедные воды, твердо намереваясь силой вырвать у Бессмертных дар вечной жизни в пределах этого мира. И вот флот Ар-Фаразона пришел с далеких морских просторов и окружил Авалонне и весь остров с эльфийской гаванью Эрессеа. Эльдар с тоской смотрели на эти несметные полчища, затмившие от них свет заходящего солнца. Ар-Фаразон на этом не остановился и последовал дальше, в Аман, и вскоре объявился у берегов Валинора, но и здесь все было тихо и покойно. Король почувствовал себя так, словно судьба его висит на волоске, и едва не повернул обратно, громада горы Танкветиль на безмолвных берегах была белее снега и холоднее смерти. Молчаливая и неизменная, она казалась ему ужасающей, словно тень света Илуватара. Но Ар-Фаразона вела всепоглощающая гордыня, и он в конце концов, осмелился покинуть борт корабля и ступить на берег, громко объявляя эти земли своими, ежели никто не выйдет к нему оспорить это заявление. Затем воинство Нуменора разбило осадный лагерь вокруг опустевшего холма Туны, откуда сбежали все Эльдар, только увидев их. И в это время на мольбы Валар, откликнулся издалека сам Илуватар и громадная бездна разверзлась посреди моря меж Нуменором и Бессмертными Землями, и вода хлынула в нее с таким шумом и брызгами, что достигли даже небес. Мир содрогнулся, а флот нуменорцев оказался затянут в бездну, навеки погребенный в морских пучинах. Но король Ар-Фаразон и его смертные воины, что ступили на землю Амана, оказались погребены под обрушившимися скалами, говорят, что они поныне заключены в Пещерах Забытых, и будут пребывать там до Последней Битвы, до самого Судного Дня, до Дагор Дагората. Земли Амана вместе с островом Эльдар Эрессеа были навсегда помещены Илуватаром вне пределов досягаемости людей. Андор же, Дарованная Земля, Эленна, Земля Звезды, страна королей остров Нуменор — был полностью уничтожен. Ибо созданная Илуватаром трещина в морском дне пролегала так близко к острову, что основание его оказалось расколото, и Нуменор погрузился в бездну и тьму, чтобы никогда уже не восстать оттуда. К тому времени не осталось на земле такого обитаемого места, где сохранились бы воспоминания о днях, предшествовавших тому, как там поселилось зло. По велению Илуватара великие моря накрыли западные берега Средиземья, а также пустые земли к востоку от них; взамен же он создал новые земли и новые моря. Так лик мира изменился, и он стал меньше, ибо Валинор с Эрессеа переместились в царство Незримого и достичь их без дозволения Валар более невозможно. Сам Нуменор рок настиг неожиданно, на тридцать девятый день после ухода флота. Гора Менельтарма начала извергать огонь, земля задрожала, а с моря налетели ураганные ветра; на небесах забесновалась круговерть стихий, а прибрежные скалы начали обрушиваться в море. Так затонул Нуменор вместе со всеми детьми, женами, девами и гордыми леди, все его сады и дворцы, башни, усыпальницы и богатства, драгоценности и ткани, картины и резные украшения, и все накопленные за долгие века знания — все навеки скрылось под водой. Никому не ведомо, каким образом, однако милостью Валар Элендиль и его сыновья избежали в тот день гибели. Элендиль оставался в Роменне, не откликнувшись на призыв короля, бежав от солдат Саурона, пришедших схватить его и утащить на алтарь Храма, он взошел на свой корабль и отошел на нем от берега, где стал ожидать знака. Суша защитила его корабль от разбушевавшегося моря, тащившего все в новообразованную бездну, и яростный шторм не настиг его.

Сам Саурон пришел в ужас, столкнувшись лицом к лицу с гневом Валар и изменениями, вызванными Илуватаром в лике земли и вод. Все это намного превосходило его ожидания, ибо он рассчитывал лишь на гибель нуменорцев и поражение их тщеславного короля. Или на худой конец, простого наплевательства Богов, на их смерть от рук его слуг, но никак не новый катаклизм! Когда Саурон, сидя в своем черном кресле посреди Храма, заслышал звуки труб войска Ар-Фаразона, он лишь рассмеялся; второй раз засмеялся он при звуках начинающейся грозы. Однако в третий раз, когда он довольно хихикал при мыслях о том, что теперь сможет вытворять в мире, навсегда избавленном от Дунедайн, земля внезапно дрогнула, оборвав его смех, и Храм с громким грохотом и треском провалился в бездну — вместе с креслом и самим Сауроном. Но Саурон не был смертным и несмотря на то, что та прекрасная оболочка, в которой он явился пред очи людей и свершил свое великое зло, была им потеряна навсегда, дух его восстал из глубин моря и тенью на крыльях черного ветра пересек море, возвращаясь в Средиземье и Мордор, свою вотчину. Здесь, в Барад-дуре, он вновь надел свое великое Кольцо и на время затаился, обретая новый облик — воплощение своей злобы и ненависти. Мало кто впоследствии мог выдержать взгляд Ока Саурона Ужасного. Я же, постоянно называл его прожектором, пока он возвращал себе физическую оболочку. Если бестелесные светлые майар — огоньки, то темные — сгустки мрака или “тучки”, как я это обозвал. Но Саурон является воплощением обеих сил, к тому же он — самый сильный из майар, способный воплощать собой саму стихию подобно Валар. Я узнал, что его зовут Артано. Ну или так его называл Моргот. Однако есть еще имя Майрон, но его так звали в прошлом, в Залах Ауле.